Железный крест - Камилла Лэкберг

— Сучка! Жидолюбивая сучка, вот ты кто!

Франц не отрываясь смотрел на отца. У того на физиономии явственно читалось наслаждение. Он пнул жену еще раз, не переставая осыпать ее ругательствами. Потом ему на глаза попался Франц.

— Вот так, парень, учись, как обращаться с сучками. Только этот язык они и понимают. Смотри и учись.

Не отводя глаз от Франца и тяжело дыша, он расстегнул ремень и ширинку, неуклюже подошел к Бодиль, успевшей отползти от него на пару метров, схватил ее за волосы, а другой рукой задрал юбку.

— Нет, нет… подумай о Франце… — простонала Бодиль.

Вильгот хохотнул и со стоном всадил в нее свой вспухший фиолетовый член. Она зарыдала.

Франц задыхался. Пустота в нем росла и росла. Он встретился взглядом с матерью. Голова ее бессильно качалась от мощных толчков Вильгота.

Она смотрела на него, и мутные от слез глаза не выражали ровным счетом ничего.

И в эту секунду он понял, что растущую в нем пустоту может заполнить только ненависть.

И еще он понял, что ненависть — единственный способ выжить в этом мире.

~~~

Субботний вечер Челль провел у себя в кабинете. Беата с детьми уехала к своим родителям — прекрасный случай заняться историей Ханса Улавсена. Оказалось, это не так просто — на интересующий период нашлось очень много норвежцев с таким именем, и, если он не найдет какую-то зацепку, которая позволит действовать методом исключения, ничего этот поиск не даст.

Челль внимательно прочитал оставленные Эриком газетные статьи, но не смог найти в них ничего конкретного. А главное, не мог понять, что имел в виду Эрик и на что намекал. Как он выразился? «Инструмент, которым вы можете воспользоваться». А почему бы прямо не сказать, в чем дело? Вот уж, поистине, напустил старик туману…

Челль вздохнул. Единственное, что он знал наверняка, — некто Ханс Улавсен был участником норвежского Сопротивления. И все. Как двигаться дальше? Можно было бы спросить отца, поинтересоваться, знает ли тот что-нибудь про норвежца, но Челль тут же отбросил эту мысль. Лучше неделю просидеть в архиве, чем просить отца о помощи.

Архив… это мысль. Наверняка в Норвегии есть какой-нибудь архив, где собраны материалы о Сопротивлении. И наверняка кто-то из историков уже занимался или занимается этими вопросами.

Он открыл Google, начал пробовать различные сочетания ключевых слов и довольно быстро получил результат — нашелся некий Эскиль Хальворсен, написавший несколько книг по истории Норвегии во время Второй мировой войны. Насколько можно понять из традиционно бестолковых интернетовских комментариев, особое внимание автор уделил движению Сопротивления.

Вот с этим человеком он и должен поговорить.

Челль открыл в сети норвежский телефонный каталог и тут же нашел номер Эскиля Хальворсена. Он подвинул к себе аппарат и набрал номер. Прозвучал типичный «кривой» сигнал, и противный женский голос сообщил, что абонент с таким номером не зарегистрирован. Ничего удивительного — Челль забыл набрать код Норвегии. Ему было немного неудобно беспокоить серьезного человека утром в субботу, но он вспомнил, что профессия журналиста исключает подобную щепетильность. Скорее всего, поговорку «Нахальство — второе счастье» придумали журналисты.

Долгие звонки. Челль уже начал нетерпеливо барабанить пальцами по столу и хотел было со смутным облегчением повесить трубку, как на другом конце провода раздался голос:

— Эскиль Хальворсен.

Челль представился и изложил свою просьбу: он разыскивает человека по имени Ханс Улавсен, участника норвежского Сопротивления, который во время войны вынужден был скрываться в Швеции.

— То есть сразу вам это имя ничего не говорит? — Он начал разочарованно рисовать кружки на подвернувшемся конверте. Втайне он надеялся, что норвежский историк скажет нечто вроде: «А! Ханс Улавсен! Ну как же…» — Нет, я, конечно же, понимаю, что речь идет о тысячах имен… Но может быть, есть какая-то возможность…

И тут ему пришлось потрудиться. Эскиль Хальворсен начал читать длинную лекцию — как работало норвежское Сопротивление, как оно было организовано, кто кому отдавал приказы… Челль еле успевал записывать все эти сведения в блокнот. Ему это было особенно интересно еще и как специалисту по неонацизму, но он решил не упускать из виду и то, ради чего он затеял весь разговор.

— Существует ли какой-нибудь архив с именами участников Сопротивления?

— Конечно, определенные документальные свидетельства…

— А не могли бы вы мне помочь? — нетерпеливо перебил его Челль. — Вам, наверное, проще найти какие-то сведения о Хансе Улавсене, а если он еще жив, разузнать, где он находится сейчас.

— Должен вас поблагодарить. — Чего-чего, а уж благодарности Челль никак не ожидал. — Вы сказали, что Улавсен прибыл в Швецию, в Фьельбаку, в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Это может нам помочь…

Поблагодарив в свою очередь Эскиля, Челль с довольной миной положил трубку. Конечно, он рассчитывал получить немедленный ответ, но если кто-то и может помочь, то именно человек, с которым он только что разговаривал.

Что он может в ожидании ответа сделать сам? Поразмыслив, Челль подумал, что стоит попробовать порыться в местной библиотеке в Фьельбаке. Чем черт не шутит. Он посмотрел на часы: если выехать прямо сейчас, успеет до закрытия.

Челль выключил компьютер и надел куртку. В нескольких сотнях километров отсюда Эскиль Хальворсен приступил к поиску данных о борце Сопротивления Хансе Улавсене.

Майя не выпускала куклу из рук. Эрика все еще была растрогана щедрым жестом старушки. К тому же ее почему-то очень радовала откровенная и молниеносная влюбленность Майи в старую потрепанную куклу.

— Какая милая старушка…

Патрик молча кивнул. Он сосредоточенно пытался сообразить, как проехать в запутанном Гётеборге, где любая указанная на карте улица внезапно может оказаться с односторонним движением, а из-за каждого угла угрожающе выкатывается трезвонящий трамвай.

— А где мы поставим машину? — Он вздохнул с облегчением, увидев нужное название.

— Вон там есть небольшой «карман», смотри.

Патрик последовал указаниям жены. Слегка толкнул заднюю машину, потом переднюю, и наконец ему удалось втиснуться в небольшой, по меткому определению Эрики, «карман». Он бы даже назвал его маленьким.

— Вам с Майей, наверное, лучше не ходить в магазин, — сказала Эрика, — к тому же антикварный. Представляешь, сколько там для нее соблазнов?

— Ты права, — согласился Патрик. — Мы со старушкой пока погуляем. Но ты потом расскажешь все в подробностях.

— Обещаю. — Эрика помахала Майе и пошла по Гульдхеден.

До антикварного магазина было совсем близко. Она открыла дверь. Мелодично звякнул колокольчик. Из-за занавески тут же появился небольшого роста худощавый человек с седой бородой веником.

— Чем могу служить? — вежливо спросил он.

— Я Эрика Фальк. Мы говорили с вами по телефону. — Она протянула руку.

— Enchanteur.[16] — Хозяин неожиданно нагнулся и, к несказанному удивлению Эрики, поцеловал ей руку.

Она не могла вспомнить, когда в последний раз ей целовали руку. И целовали ли вообще.

— Да-да, вы хотели показать мне какую-то медаль. Проходите, посмотрим. — Он откинул занавеску и провел ее в магазин.

Ничего подобного Эрика никогда в жизни не видела. Стены в небольшой комнатке были увешаны русскими иконами так тесно, что между ними не осталось ни сантиметра свободного пространства. Кроме икон здесь умещался только маленький стол и два стула.

— Моя страсть, — с гордостью сказал хозяин. Накануне он представился как Оке Грунден. — Думаю, у меня лучшая в Швеции коллекция русских икон.

— Очень красивые. — Эрика с любопытством рассматривала иконы.

— Красивые? Не то слово, моя дорогая, совсем не то… — Грунден просто лучился гордостью. — Носители великой истории и великой традиции… Но знаете, давайте перейдем к вашему делу, а то мне трудно остановиться, когда разговор заходит об иконах… Ваша история наверняка не менее интересна.

— Если я правильно вас поняла, вы специализируетесь также на медалях Второй мировой? — осторожно спросила Эрика.

Он надел очки и посмотрел на нее поверх стекол.

— Знаете, если человек предпочитает общение со старыми вещами общению с людьми, он становится немного… отрезанным от окружающего мира. Как в деревне во время большого снегопада. Я не уверен, что мой выбор верен… но, как говорится, человек задним умом крепок…

Он улыбнулся, и Эрика ответила ему улыбкой — ей нравился этот пожилой донжуан с его спокойным ироничным юмором.

Пока она разворачивала медаль, Оке зажег яркую настольную лампу.

Эрика положила медаль ему на ладонь.