Перси Джексон и Лабиринт смерти - Рик Риордан

— Да, так просто, — кивнула нимфа.

— Здорово… Но, понимаешь, мои друзья…

Калипсо поднялась и, подойдя ко мне, взяла меня за руку.

— Помнишь, ты спросил о моем проклятии, Перси? Я не хотела тебе ничего рассказывать о нем. Правда в том, что временами боги присылают мне спутника. Один раз в тысячу лет они позволяют кому-нибудь из героев высадиться на моем острове. Попавшему в крушение я оказываю помощь, ухаживаю за ним, мы становимся друзьями. Но это никогда не бывает случайным, богини судьбы следят за тем, чтобы герой, которого они сюда посылают…

Ее голос прервался, Калипсо пришлось замолчать.

— Что же дальше? — Я крепче сжал ее пальцы. — Что я сделал такого, что ты грустишь?

— Они посылают того, кто никогда не сможет остаться со мной, — прошептала она, — кому моя дружба нужна лишь ненадолго. И того… в кого я не могу не влюбиться.

Ночь стояла тихая-тихая, только пели о чем-то фонтаны да волны плескались о берег. Прошло довольно много времени, прежде чем я понял, что она имела в виду.

— Ты про меня?.. — спросил я.

— Если бы ты сейчас видел свое лицо… — Калипсо подавила улыбку, а в глазах ее стояли слезы. — Конечно, про тебя, про кого ж еще.

— Потому-то ты и грустила все время?

— Я изо всех сил старалась не влюбиться. Но не смогла. Богини судьбы жестоки. Вот они и послали ко мне тебя, отважного героя, зная, что ты разобьешь мое сердце.

— Но… я только… я хочу сказать, что я самый обычный парень.

— Теперь с этим покончено, — пообещала Калипсо. — Я сказала себе, что больше не буду даже думать об этом. Я собиралась отпустить тебя, даже ничего не пообещав. Но не смогла. Наверное, они знали об этом заранее. Ты мог бы остаться со мной, Перси. И увы, это единственный для тебя способ помочь мне.

Я смотрел на горизонт. Первые красные штрихи тронули краешек неба. Я могу остаться здесь навсегда и никогда больше не возвращаться на землю. Я жил бы здесь с Калипсо, и невидимые слуги предугадывали каждое мое желание. Мы выращивали бы цветы в саду, разговаривали с певчими птицами и бродили по берегу под самыми ясными на свете небесами. Ни войны. Ни страшного пророчества. И нет нужды раздумывать, чью сторону я должен принять.

— Я не могу.

Калипсо печально опустила глаза.

— Я никогда бы не сделал ничего такого, что могло бы обидеть тебя, — продолжал я, — но у меня там остались друзья. И помочь им могу только я. Мне необходимо вернуться.

Она сорвала цветок — тоненький стебелек «лунного кружева». Его сияние потухнет с первыми лучами рассвета.

«Рассвет хорошее время для того, чтобы принять решение», — сказал Гефест.

Калипсо сунула цветок в карман моей футболки, привстала на цыпочки и поцеловала меня в лоб, словно благословляя.

— А теперь нам пора на берег, мой герой. Тебе надо отправляться в путь.

Покачивавшийся у самого берега плот имел площадь примерно десять квадратных футов и состоял из накрепко связанных вместе бревен. Мачту заменял ровный столб с привязанным к нему простым белым полотнищем. Что-то не похоже, чтобы такая штука могла отправиться в плавание по морю или хотя бы по озеру.

— Он доставит тебя, куда ты захочешь, — сказала Калипсо. — Он очень надежен, не сомневайся.

Я попытался взять ее за руку, но нимфа отдернула ее.

— Может, я еще приеду в гости, — сказал я.

Она покачала головой.

— Ни одному человеку не найти дважды остров Огигия. Как только ты уедешь, мы больше никогда не встретимся.

— Но…

— Пожалуйста, уходи, — взмолилась Калипсо. — Богини судьбы жестоки, Перси. Не забывай меня. — На лице ее мелькнула тень улыбки. — Посади в своем Манхэттене садик ради меня, обещаешь?

— Обещаю, — сказал я и ступил на плот.

И в то же мгновение он отчалил от берега.

За то время, пока плотик доплыл до середины озера, я успел сообразить, что богини судьбы и впрямь жестоки. Они послали Калипсо героя, которого она не могла не полюбить. Но не только в этом их жестокость. Всю оставшуюся жизнь я буду вспоминать Калипсо, думать о ней. Она всегда будет моим «что, если…».

Через несколько минут остров Огигия скрылся из глаз. Я в полном одиночестве плыл навстречу рассвету.

Затем отдал плоту приказ. Было только одно место на земле, к которому я стремился, потому что там меня ждало утешение и там были мои друзья.

— В Лагерь полукровок, — сказал я. — Вези меня домой, плот!

Глава тринадцатая

Мы нанимаем нового проводника

Несколькими часами позже плот уже доставил меня в лагерь. Как мы туда добрались, я не имел ни малейшего понятия. В какой-то момент воды озера сменились соленой морской водой, впереди показались знакомые очертания прибрежной линии Лонг-Айленда, а потом на поверхность вынырнули две дружелюбные большие белые акулы-лоцманы и сопроводили меня к берегу.

Когда я причалил, первый же взгляд на лагерь подсказал мне, что он опустел. Самая середина дня, но на стрельбище для лучников никого не было. Стена для уроков скалолазания изливала лаву и шипела сама по себе. Я побежал в трапезный павильон — никого. В домиках тоже никого. Затем я заметил, что над амфитеатром курится тоненькая струйка дыма. Рановато что-то для лагерного костра, и я сильно сомневаюсь, что мои товарищи увлеклись поджариванием маршмаллоу. Я помчался туда.

Не успел я приблизиться, как услышал голос Хирона, делавшего какое-то объявление. Когда же до меня дошел смысл его слов, я буквально застыл на месте.

— …допуская мысль о его смерти. После столь долгого отсутствия известий о нем мы не можем надеяться, что наши молитвы услышаны. Я поручил его лучшему другу — той, кому удалось выжить, — совершить прощальные почести.

Я пробрался к задним рядам амфитеатра. Никто меня не замечал, все смотрели вперед, на Аннабет. Она взяла в руки длинные погребальные полотнища, вытканные из зеленого шелка с вышитым на них трезубцем, и бросила их в костер. В лагере сжигали мой саван!

Затем она повернулась лицом к собравшимся. Выглядела Аннабет просто ужасно, глаза ее опухли от слез, но она взяла себя в руки и сумела произнести:

— Мне он казался самым храбрым человеком из всех, кого я знала. Он…

Но тут она увидела меня и побагровела. А потом что было сил закричала:

— Он здесь!!!

Все головы обернулись ко мне. И у каждого вырвался изумленный вздох.

— Перси! — завопил Бекендорф.

Несколько ребят бросились ко мне, окружили и принялись изо всех сил дубасить по спине. Со стороны детей Ареса слышались возгласы досады, а Кларисса так выпучила глаза, словно она поверить не могла в то, что у меня хватило наглости выжить. Хирон припустил вскачь в мою сторону, и все расступались перед ним.