Перси Джексон и Лабиринт смерти - Рик Риордан

Как только она это сказала, я сразу почувствовал себя невероятно усталым.

— А ты… ты не злая колдунья?

— С чего ты так решил? — Калипсо лукаво улыбнулась.

— Потому что, знаешь, я уже встречался однажды с одной волшебницей, Цирцеей, на ее острове. Она тоже, между прочим, была очень красивой. Только эта Цирцея обращала людей в морских свинок.

Калипсо снова рассмеялась.

— Обещаю, что не стану обращать тебя в морскую свинку.

— А в кого-нибудь другого?

— Нет, я незлая колдунья, — прямо сказала она. — И совсем не враг тебе, храбрый герой. А теперь пора подумать об отдыхе. У тебя глаза сами закрываются.

Калипсо была права. Ноги у меня вдруг подогнулись, и я непременно уселся бы прямо на гальку, если б она не подхватила меня. Девушка оказалась очень сильной, а может, это просто я стал тощим и легким. Калипсо подвела меня к скамье, стоящей у фонтана, и помогла прилечь на подушки. Волосы ее пахли корицей.

— Отдыхай, — приказала она.

И я провалился в сон, в котором пели фонтаны и пахло корицей и можжевельником.

В следующий раз, когда я проснулся, стояла глубокая ночь, и я совсем не был уверен, что это ночь после того самого дня, а не какая-нибудь другая. Обнаружив, что лежу в своей постели в пещере, я потихоньку встал, натянул футболку и зашлепал к выходу. Звезды сияли в небе как бриллианты, тысячи их рассыпались по небосводу. В городах никогда не увидишь сразу такой уймы звезд. Я даже мог различить некоторые созвездия, их мне когда-то показала Аннабет. Козерог, Пегас, Стрелец… А около горизонта стояло новое созвездие, Охотница, названное в честь одной из наших подруг. Она погибла прошлой зимой.

— Перси, что ты там ищешь?

Я вернулся на землю. Как ни прекрасны были мерцающие звезды, Калипсо в сто раз их красивее. Я хочу сказать, что видел саму богиню любви Афродиту, и, на мой взгляд, Калипсо даже прекрасней, чем она. Только, конечно, я ни за что не стал бы объявлять это во всеуслышание, а то как бы Афродита не вздумала испепелить меня. Но честно, Калипсо красивее, хотя бы только потому, что она выглядит так, будто ей и в голову не приходила мысль о ее красоте и она совсем не старалась эту красоту подчеркивать. Она была такой на самом деле. С заплетенными в косы карамельного цвета волосами, в белом платье, она словно сияла в лунном свете. В руке Калипсо держала какое-то крохотное растение с изящными серебристыми цветами.

— Я смотрел на… — Я глаз не мог оторвать от лица девушки. — Забыл, на что я смотрел.

Она негромко рассмеялась.

— Пусть так. А раз ты все равно встал, помоги мне, пожалуйста, посадить этот цветок.

Девушка протянула мне растение, корни его были укрыты комом земли. Цветы слабо засветились, когда я прикоснулся к ним рукой. Калипсо захватила с собой садовую лопатку, и мы пошли в другой конец сада, где она начала копать лунку.

— Этот цветок называется «лунное кружево», — говорила она между делом, — и сажать его можно только ночью.

Я смотрел, как с лепестков слетают серебристые огоньки…

— Что этот цветок делает?

— Делает? — удивилась Калипсо. — Что он может делать? Ничего не делает. Цветок растет, светится по ночам, дарит красоту. Разве он должен еще что-то делать?

— Наверное, не должен, — согласился я.

Она потянулась, чтобы забрать у меня цветок, и нечаянно наши руки встретились. Пальцы у нее были теплые-претеплые.

Калипсо опустила цветок в ямку, забросала землей и отступила, любуясь своей работой.

— Мне нравится мой садик, — сказала она.

— Ага, и мне. Он очень красивый.

Я не хочу сказать, что много понимаю в разных садиках, но здесь, на острове Калипсо, у подножий деревьев цвели розы шести разных оттенков, решетки были увиты жимолостью, а на виноградных шпалерах зрели гроздья винограда, чей вид заставил бы умереть от зависти самого Диониса.

— Там, дома, — сказал я, — моя мама всегда хотела иметь свой садик.

— А почему она его не посадила?

— Где? На Манхэттене? Мы же живем в Нью-Йорке, в малюсенькой квартирке.

— Что такое Манхэттен? И что такое квартирка?

— Ты не понимаешь, о чем я говорю? — Я удивленно взглянул на нее.

— Боюсь, что нет. Я ведь не покидала Огигию… уже очень давно.

— Ну, знаешь, Манхэттен это такая часть одного большого города, и там не очень-то увлекаются всякими садиками.

— Как грустно. — Калипсо нахмурилась. — Гермес, он иногда навещает меня, говорил мне, что мир очень изменился. Но я не знала, что он изменился так сильно, что вы уже даже сады не можете выращивать.

— А почему ты давно не покидала Огигию?

Она опустила глаза и печально сказала:

— Меня подвергли такому наказанию.

— За что? Что ты сделала?

— Я? Ничего, конечно. Это все мой отец. Я ведь дочь Атласа.

От этого имени у меня дрожь пробежала по спине. Я встречался с титаном Атласом прошлой зимой, и это была не самая приятная встреча в моей жизни. Титан пытался убить всех самых дорогих для меня людей.

— Ну и что? — неуверенно произнес я. — Несправедливо наказывать тебя за то, что сделал твой отец. Я знал другую дочь Атласа, ее звали Зоя. И эта девушка была самой храброй из всех, кого я видел.

Калипсо долго смотрела на меня. Ее глаза стали грустными-грустными.

— Что ты так смотришь? — наконец решился спросить я.

— Скажи, а ты уже… уже хорошо себя чувствуешь, мой герой? И собираешься скоро оставить меня?

— Оставить? — переспросил я. — Не знаю. — Я переступил с ноги на ногу, прислушался. Ноги все еще болели. И у меня начинала кружиться голова, если я долго оставался в вертикальном положении. — А ты хочешь, чтобы я поскорей ушел?

— Я… — Голос ее прервался. — До свидания. Увидимся утром. Приятных снов!

Калипсо побежала к озеру. Я растерянно смотрел ей вслед, не в силах отвести глаз.

Не знаю точно, сколько времени прошло. Как и говорила Калипсо, уследить за временем на этом острове не было никакой возможности. Я понимал, что мне пора возвращаться. Хотя бы потому, что мои друзья беспокоятся обо мне. Не говоря уж о том, что им может грозить серьезная опасность. Я даже не знал, сумела ли Аннабет выбраться из жерла вулкана. Несколько раз я пытался настроиться мыслями на одну волну с Гроувером, но контакта не получалось. Меня ужасно раздражало, что я не могу узнать, все ли у них в порядке.

Но с другой стороны, все-таки я был еще очень слаб. Больше часа или двух я не мог оставаться на ногах. Что бы я ни сделал там, на горе Сент-Хеленс, это отняло у меня больше сил, чем когда-либо.

Нет, я вовсе не чувствовал себя узником Калипсо. Я отлично помнил отель «Лотос» и казино в Вегасе, где я доигрался до того, что чуть было не позабыл обо всем на свете. Нет, остров Огигия — совсем другое дело. Я постоянно думал о Аннабет, Гроувере, Тайсоне. Точно знал, почему мне надо уходить отсюда. Просто… я как-то не мог решиться на это. А тут еще красота Калипсо.