Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг. - Роберт Бартлетт

Ирландия также представляет хороший пример колониальной территории, где получила широкое распространение практика предоставления городских привилегий сельским районам — в целях привлечения новых поселенцев. Эти «сельские местечки-боро» (rural boroughs), как их принято называть, были очень многочисленны. Известны около 240 ирландских боро, что составляет приблизительно одно поселение со статусом города на тринадцать миль{580}. Это меньше, чем в Англии того времени, где один город приходился в среднем на десять миль, но Англия вообще имела более высокую плотность населения (примерно вдесятеро выше, чем Ирландия) и значительно более обширную площадь пашни. В демографическом отношении Ирландия схожа с территориями между Эльбой и Одером, где города, как, например, в Мекленбурге, Померании или Силезии, отстояли друг от друга в среднем на тринадцать миль{581}. Очевидно, что не все из 240 населенных пунктов, имевших права городского самоуправления, исполняли функции города в экономическом отношении. На самом деле, есть мнение, что из них менее четверти (а именно — пятьдесят-шестьдесят) являлись городами в этом смысле слова{582}. Многие же оставались сельскими поселениями, но наделенными городскими привилегиями, которые служили тем магнитом свободы для поселенцев, о котором мы говорили в предыдущей главе. Во всяком случае, в определенный момент в городской язык начинает вливаться лексика, связанная с получением крестьянами свободы — borough, burgess, burgage и их производные. Похожим образом на Сицилии католические колонисты назывались бюргерами и пользовались гражданскими свободами горожан, даже если по сути они оставались сельскими жителями, только с особым статусом{583}.

Таким образом, городская свобода, понимаемая как совокупность особых привилегий и вольностей, становилась мощным стимулом для новых поселений порой независимо от соображений коммерческого порядка. Иммигранты селились в городах в стремлении получить доступ не только к торговле, но и к свободе. Епископ Рижский заявлял, что «город Рига привлекает к себе правоверных в большей степени благодаря своей вольности, нежели плодородными окрестными землями»{584}. Многочисленные мелкие города, разбросанные по многим периферийным районам Европы, были призваны служить не только центрами торговли, но и стимулировать их заселение. Иногда, как было на Пиренеях, правовое оформление городов становилось следствием соображений военного порядка. После того, как в 1139 году Альфонс VII Кастильский отбил у мусульман Орэху, он даровал жителям города вольность от податей, свободное право отчуждения собственности и другие юридические привилегии и гарантии. «Я счел целесообразным, — объявил он, — чтобы те, кто придет в Орэху, имели границы и права, дабы мавры, коим она принадлежала в прошлом, не могли вернуть ее себе, воспользовавшись слабостью или беспечностью христиан»{585}. Права и свободы привлекали поселенцев, а поселенцы, в свою очередь, реально закрепляли свершившееся завоевание. Об экономической стороне вопроса речи не идет.

При всем схематизме и официальном характере, дошедшие до нас хартии и законы городов проливают свет на те мотивы и ограничения, которые лежали в основе формирования новых городов в Европе в эпоху Высокого Средневековья. Анализ этого процесса предполагает изучение устремлений, опасений и намерений людей, основывавших и развивавших эти города. В формулировках и положениях их документов можно видеть конечный результат переговоров, коллизий и взаимных уступок всех сторон, вовлеченных в создание новых городов, феодала, городских предпринимателей, духовенства и новых поселенцев. Городская хартия была документом большого символического значения, который знаменовал собой начало нового исторического этапа.

СЕМЕЙСТВА СРЕДНЕВЕКОВЫХ ГОРОДОВ

Западноевропейская модель города, которая сформировалась в XII–XIII веках, включала наделение определенными привилегиями как самого населенного пункта, так и его жителей. Процесс этот по определению требовал некоего автора, то есть господина. Это не означает, что в действительности содержание предоставляемых льгот всякий раз вырабатывалось заново и феодалом и его горожанами. К XII веку уже существовал стандартный набор нормативных положений. Если говорить в самом общем ключе, то имелись некие базовые принципы городских свобод, такие, как статус свободного города, освобождение от пошлин, наделение монопольными, до определенного предела, правами в экономической жизни. Все эти моменты были неотъемлемой составной частью понятия инкорпорированного города. Если говорить в более частном плане, то один город мог заимствовать у другого целые структуры, ведающие вопросами городского управления, гражданским и уголовным судопроизводством и регламентацией хозяйственной жизни. Результатом становилось рождение целых семейств городов, то есть групп городских поселений, чья жизнь регламентировалась законами по образу и подобию «матери городов», по крайней мере вначале.

Примером такой группы могут служить города, жившие по кодексу законов Куэнка-Теруэль. Эта достаточно разветвленная система законодательных актов насчитывала порядка тысячи статей, которыми регулировались всевозможные аспекты жизнеустройства — от порядка наследования, рассмотрения дел об убийстве, несения воинской повинности, отношений между иудеями и христианами до вопросов орошения полей и выпаса скота, функционирования общественных бань и даже наказания за кражу роз или лилий из чужого сада. Кодекс был пожалован Альфонсом VIII Кастильским жителям Куэнки вскоре после отвоевания города у мусульман в 1177 году. Примерно в то же время, но с другой стороны от границы Арагона, Альфонс II пожаловал фактически идентичный кодекс городу Теруэлю. От Куэнки и Теруэля этот свод законов распространился на юг на волне Реконкисты и к 1220-м годам достиг Андалусии. Получается, что эта конкретная модель города не была ограничена какими-то политическими рамками. Она устраивала как Кастилию, так и Арагон, и с равным успехом могла насаждаться на всей отвоеванной у мусульман территории. Можно без труда обнаружить и другие примеры семей городов, которые распространялись через границы королевства или феодального владения. Например, закон Бретейля в Нормандии, города, которому его лорд Вильгельм Фиц-Осберн около 1060 года даровал самоуправление, после нормандского завоевания Англии был пожалован новому владению Фиц-Осберна — Херефорду. К 1086 году североваллийский городок-боро Рудлан получил «законы и обычаи, которые есть в Герефорде и Бретейле»{586}. Среди англо-нормандцев, пришедших в Ирландию после 1169 года, было много подобных роду де Ласи, то есть выходцев из приграничных с Уэльсом областей, и когда они основывали города, как де Ласи — Дрогеду, то даровали им законы Бретейля{587}. Таким образом этот не слишком значительный нормандский город для многих новых боро в Уэльсе и Ирландии превратился, благодаря серии феодальных завоеваний, в модель для подражания. Еще более разительным было значение великих городских кодексов Остзидлунга — законов Любека и Магдебурга, ставших фундаментом правовой и административной системы сотен поселений в Восточной Европе, до Нарвы на Финском заливе и Киева на территории современной Украины.

Степень зависимости дочерних городов от материнских могла быть различной. Иногда новый город только получал обычаи «старшего», и на этом его зависимость заканчивалась. В других случаях «младший» город мог обращаться к «старшему» за разъяснениями, когда требовалось уточнить какие-либо аспекты управления или судебной практики. Еще более тесной была взаимосвязь внутри тех семейств городов, в которых, как в случае с Любеком, «старший» город рассматривал тяжбы, поданные в суды дочерних городов. Первым делом осуществлялась передача обычаев судопроизводства, часто это делалось в форме направления дочернему городу книги законов. Например, Геттингенский свод законов Любека содержит текст закона в том виде, как он был направлен в Данциг в ответ на просьбу тамошнего герцога и горожан. Он начинается словами:

«В год 1263 от рождества Христова, во имя чести и любви, а также по просьбе блистательного господина Самбора, герцога Померелии, и во имя любви и по просьбе жителей Данцига, консулы города Любека повелели оформить письменно закон, данный им славным господином Генрихом, герцогом Саксонским…, что подтверждено в его хартии. Сим начинается установленный закон города Данцига, переданный им надлежащим порядком консулами города Любека»{588}.

В 1282 году депутаты от чешского города Литомержице (Лайтмеритц) послали в Магдебург за экземпляром Магдебургского свода законов. Депутаты Магдебурга отправили им книгу, а в сопроводительном письме написали, в частности, что Литомержице, «как мы слышали, был заложен на основе наших законов»{589}. Распространение объемистого кодекса Куэнка-Теруэль было возможно только посредством книг. В Прибалтике и на Пиренеях практиковались переводы кодексов с латыни на местные языки, что лишний раз подтверждает тот факт, что передача правовых норм осуществлялась посредством письменных текстов.