«На суше и на море» - 71. Фантастика - Вячеслав Пальман

На обложке этой книги была изображена пустыня без конца и края, в самом центре которой, подавленная окружающим пространством, виднелась крохотная человеческая фигурка: воздев руки в мольбе, человек смотрел в небо. На горизонте едва прорисовывалась низкая горная гряда, а из-за вершин словно бы всходила единственная строчка заголовка — «Последний человек на Земле».

Он глаз не мог оторвать от этой фразы, чувствуя, как изображение сливается с чем-то в его мозгу. «Последний человек на Земле». Был в этих словах какой-то особенный смысл — что-то необыкновенно важное, что-то такое, что внезапно заставило его задохнуться и крутнуть полку так, что странное название немедленно унеслось с глаз долой по пестрой, разноцветной орбите.

Но когда витрина замедлила свое вращение, обложка снова очутилась перед его глазами, отчетливая и яркая, и только теперь он понял, что их полным-полно здесь, книг с этим названием. Множество книг про последнего человека на Земле. Ряд за рядом стояли крошечные фигурки людей с простертыми руками, вокруг каждого из них расстилалась пустыня, и каждая обложка успевала сказать об этом молодому человеку, по мере того как витрина вращалась все медленнее и медленнее и, наконец, остановилась совсем.

Он, пятясь, отошел от книг, не в силах оторвать от них взгляда, и все так же, пятясь, дошел до входной двери, где мельком увидел свое отражение в зеркале — на него смотрел парень с побелевшим лицом, стоящий в проеме входа в аптеку, — усталый, одинокий, отчаявшийся и испуганный.

Он вышел, приходя понемногу в себя, хотя и тело и мозг все еще не могли успокоиться. Дойдя до середины мостовой, он остановился и стал оглядываться, оглядываться, поворачиваясь во все стороны, поворачиваясь, поворачиваясь…

Внезапно он закричал:

— Эй? Эй! Эй, кто-нибудь?… Кто-нибудь видит меня?… Слышит меня? Эй!

Почти тотчас пришел ответ. Басовые, мелодичные голоса церковных колоколов поведали ему, что время катится к вечеру. Пять раз прозвонили они и смолкли. Эхо еще звучало недолго, но потом и оно затихло. Молодой человек снова побрел по улице мимо знакомых магазинчиков, не замечая их. Глаза его были широко раскрыты, но он ничего не видел. Он все думал и думал о названии книги — «Последний человек на Земле»; с ним происходило что-то непонятное. Ощущение было такое, словно, вызывая тошноту, по пищеводу проходил непрожеванный кусок, холодный и тяжелый, как свинец. «Последний человек на Земле». Рисунок и слова с пугающей ясностью отпечатались в его сознании. Ничтожная фигурка, одиноко стоящая среди пустыни с простертыми руками. Едва различимая, одинокая фигурка, чья судьба огромными буквами написана на небе, по вершинам гор — последний человек на Земле…

Он шел к парку и все не мог избавиться от наваждения рисунка и слов. Солнце выглядело бледнее и словно отдалилось, оно уже направлялось на покой, но он не замечал этого…

Наступила ночь. Он сидел на скамейке в парке, неподалеку от скульптуры, перед фасадом школы. Палочкой на песке он сам с собой играл в крестики и нолики, выигрывая игру за игрой и затирая каждую победу подошвой ботинка, чтобы начать сызнова. В небольшом ресторанчике еще раньше, вечером, он сварганил себе сандвич. Потом обошел залы универсального магазина и магазина Вулворта, где все продавалось не дороже пяти долларов десяти центов. Он побывал в школе, прошелся по пустым классам и с трудом подавил в себе желание написать на доске неприличное слово. Все что угодно — только бы встряхнуть это болото, расшевелить его, бросить ему вызов. Все что угодно — лишь бы сорвать этот фасад реальности. Он был убежден, что это только фасад. Он твердо верил, что это всего-навсего тонкий покров над ненастоящим, оболочка сна; о, если бы он был в состоянии сорвать эту шелуху и обнаружить, что же там, под ней! — но это было ему неподвластно.

Отблеск света упал ему на руку. Пораженный, он поднял взгляд. Уличные фонари зажигались целыми шпалерами, вслед за ними стали вспыхивать и фонари в парке. Один за другим загорались огни по всему городу. Фонари. Витрины магазинов. Потом ярко замигала реклама над входом в кинотеатр. Он поднялся со скамьи и, подойдя к кинотеатру, остановился около автоматической кассы. Из щели торчал билет. Он сунул его в нагрудный карман и уже хотел было пройти внутрь, когда увидел рекламный плакат фильма, идущего сегодня вечером. На плакате крупным планом лицо летчика военно-воздушных сил, профиль, обращенный к небу, где неслось звено реактивных самолетов.

Молодой человек сделал шаг к плакату. Медленно и как бы сами по себе его пальцы тронули комбинезон, который был на нем, и постепенно между ним и летчиком на плакате стал вырастать мост; они были одинаково одеты. Комбинезоны невозможно было отличить. Он заволновался, и усталость как рукой сняло; он испытывал подъем, граничащий с ликованием. Он протянул руку и потрогал плакат. Затем быстро обернулся, окинул взглядом пустынную улицу и сказал вслух:

— Я из военно-воздушных сил! Это совершенно точно. Я из военно-воздушных сил. Я из военно-воздушных сил… Все правильно! Я вспомнил.

Ниточка от всего этого безумия, этого запутанного клубка была слишком тонка, но все-таки это было уже что-то и, ухватившись за нее, он мог анализировать. Путеводная нить. Первая. Единственная.

— Я в военно-воздушных силах! — кричал он, входя в кинотеатр. — Я в военно-воздушных силах! — Его голос гулко звучал в пустом вестибюле. — Эй, кто-нибудь, все вы, любой из вас — слышите? Я из военно-воздушных сил!..

Он продолжал кричать и в зале, слова взрывали тишину, метались над бесконечными рядами пустых кресел, разбиваясь о гигантский белый, застывший экран.

Он опустился в одно из кресел, испарина покрывала все его тело. Полез за платком, вытащил его, отер лицо. Отросшая щетина на подбородке кололась, но это был вздор, пустяк по сравнению с той тысячью дверей в его подсознании, которые, казалось, вот-вот должны были распахнуться настежь.

— Военно-воздушные силы, — теперь уже спокойно твердил он, — военно-воздушные силы. Что же это такое? Что же это такое — военно-воздушные силы? — Он вскинул голову. — Может быть, была бомба? Может, это самое и есть? Должно быть, так оно и было. Бомба… — он замолчал, качая головой. — Но если бомба, то все было бы разрушено. А ведь все целехонько. Как же это могло случиться, что…

Огни в зале померкли, и сильный конус света откуда-то сзади, из будки механиков, внезапно рванулся над креслами и уперся в белый экран. Грянула музыка — громкая, трубная военная музыка, и на экране по взлетно-посадочной полосе понесся, набирая скорость, и с ревом взмыл над его головой бомбардировщик «В-52». Их было еще несколько штук, этих «В-52», и теперь все они плыли в воздухе, целое звено, оставляя за собой широкие шлейфы инверсионного следа…