«На суше и на море» - 71. Фантастика - Вячеслав Пальман

Бригадный генерал поднялся со стула. Скованное напряжением лицо его выдавало утомительные часы продолжительной сосредоточенности. По глазам было видно, что он, вне всякого сомнения, встревожен состоянием человека на экране. Тем не менее, когда он отдал команду, собственный его голос звучал твердо и начальственно:

— Прекрасно! Отметьте время и извлекайте его оттуда!

Полковник, сидевший справа от генерала, протянул руку, нажал кнопку и проговорил в укрепленный на консоли микрофон:

— Немедленно прекратить эксперимент!

Внутри просторного, с высоким потолком ангара несколько человек, словно пружиной подброшенные, побежали к Прямоугольному металлическому контейнеру, который скучно стоял в самом центре помещения. Распахнулись стальные двери. Два унтер-офицера в сопровождении врача в форме офицера ВВС быстро прошли внутрь. Они осторожно сняли с тела сержанта Ферриса провода и электроды. Руки доктора пробежались по запястью лежащего перед ним человека, затем он поднял веки сержанта и заглянул в расширенные зрачки. Приложив ухо к груди Майка, он прислушался к гулкому биению утомленного сердца. Затем Ферриса осторожно подняли с его ложа и переложили на носилки.

Доктор подошел к генералу, который, стоя в окружении своей свиты, неотрывно смотрел через пространство ангара на тело, распростертое на носилках.

— С ним все в порядке, сэр, — сказал доктор. — Сознание несколько затуманено, но реакции уже нормальные.

Генерал кивнул:

— Могу я его видеть?

Врач ответил молчаливым наклоном головы, и восемь человек в форме двинулись через ангар к носилкам, звонко клацая подковками ботинок по бетону пола. У каждого на левом плече была нашивка, удостоверяющая, что ее владелец — сотрудник Управления космических исследований ВВС США. Они подошли к носилкам, и генерал наклонился, чтобы заглянуть в лицо сержанту.

Глаза Ферриса были уже открыты. Он повернул голову — посмотреть на генерала, и улыбнулся едва заметной улыбкой. Изнуренный, бледный, небритый. Страдание, обособленность, невзгоды долгих часов одиночного заключения в металлическом ящике наложили отпечаток на его лицо и на выражение глаз.

Генералу был знаком этот взгляд — хотя он и не знал Ферриса, — неизменно он появлялся у каждого раненого, когда проходил шок. Он не был знаком о Феррисом лично, если не считать тех шестидесяти страниц на машинке из досье да этого человека, которые он пристальнейшим образом изучил перед экспериментом. Но теперь он понял, что знает сержанта. Около двух недель он наблюдал его на маленьком экране, почти вплотную, много ближе, чем кому-либо когда-нибудь приходилось наблюдать человеческое существо в таком состоянии.

Генерал наказал себе не забыть, что сержанту следует дать за это медаль. Он перенес такое, чего не выпадало на долю еще ни одному человеку. Двести восемьдесят четыре часа он находился в одиночестве — учебный полет на Луну, включавший почти все психологические ситуации, с которыми может встретиться в таком полете человек, в точности воспроизведенные в металлическом ящике размерами два метра на полтора. Провода и электроды показали полную картину того, каково будет физическое состояние космического путешественника. С их помощью были зафиксированы его дыхание, деятельность сердца, кровяное давление. Помимо этого, что было самым важным, они дали детальное представление о том, где находится та грань, за которой ломается человеческое «я», грань, где человек уступает одиночеству и пытается вырваться из него. Именно в этот момент сержант Майк Феррис и нажал кнопку внутри своей тесной металлической камеры.

Принужденная улыбка появилась на лице генерала, когда он наклонился над носилками.

— Как дела, сержант? — осведомился он. — Чувствуете себя лучше?

— Много лучше, сэр, — кивнул Феррис. — Благодарю вас, сэр.

После небольшой паузы генерал снова обратился к нему:

— Феррис, — сказал он, — на что это было похоже? Где вы, по-вашему, были?

Прежде чем ответить, сержант некоторое время размышлял, глядя в высокий потолок ангара.

— В городе, сэр, — тихо ответил он. — В городе без людей… там никого не было, никого. Я не хотел бы снова туда вернуться. — Он повернул голову к генералу; — Что со мной стряслось, сэр? Умопомрачение — или что?

Генерал кивнул доктору.

— Просто своего рода бред, зародившийся в вашем же мозгу, сержант, — мягко проговорил тот. — Понимаете, мы можем кормить человека концентрированной пищей. Мы умеем обогащать его кровь кислородом и выводить из организма шлаки. Мы можем снабдить его книжками, чтобы он мог отдохнуть, и в то же время, чтобы занять его мозг…

В полном молчании собравшиеся вокруг носилок слушали доктора.

— …Но есть одна потребность, которую мы не научились удовлетворять искусственным путем, — продолжал тот. — А это одна из самых основных потребностей человека. Голод по общению с себе подобными. Барьер, который мы пока еще не знаем, как преодолеть. Барьер одиночества…

Четверо санитаров подняли носилки с Феррисом и двинулись к гигантским воротам в противоположной стене пустого ангара. Затем его вынесли в ночь, где уже ждала машина скорой помощи. Феррис взглянул вверх, на огромный диск Луны и подумал про себя, что в следующий раз все будет по-настоящему. Уже не ящик в ангаре, а… Но он слишком устал, чтобы продолжить эту мысль.

Санитары осторожно подняли носилки и уже вдвигали их в машину, когда Феррис совершенно случайно дотронулся до своего нагрудного кармана. Пальцы нащупали под тканью какой-то твердый предмет, и он вытащил его. Дверцы скорой помощи закрылись: тишина и полумрак сомкнулись над ним. Феррис услышал, как завелся мотор, почувствовал, как пришли в движение колеса машины, но он слишком устал, чтобы анализировать — что же это такое держали его пальцы на расстоянии вытянутой руки от глаз.

Просто билет в кино — только и всего. Билет в маленький кинотеатр в пустом городе.

Звук мотора скорой помощи усыплял, мягко бегущие колеса заставили его закрыть глаза, но билет он крепко зажал в кулаке. Утром ему придется задать себе несколько вопросов. Утром он соберет вместе несколько разрозненных кусков невероятного сна и действительности. Но все это будет утром. Сейчас Майк Феррис чувствовал себя слишком усталым.

Род Серлинг, по мнению американских литературоведов, входит в первый десяток наиболее популярных писателей-фантастов США — вместе с Брэдбери, Шекли, Азимовым, Воннегутом. В основе столь высокой оценки лежит, естественно, в первую очередь литературное мастерство, богатейшее воображение и четкая гражданская позиция писателя, выступающего против засилья военно-промышленного комплекса США и против агрессии в Индокитае. Популярность его среди молодого поколения Америки подкрепляется еще и тем, что вот уже не первый год Р. Серлинг ведет регулярную телевизионную передачу «Истории Сумеречной Зоны» — по мотивам своих научно-фантастических рассказов. Советскому читателю Род Серлинг известен только по двум рассказам — «Можно дойти пешком» (журнал «Искатель» № 6, 1968 г.) и «Когда спящие пробуждаются» («Смена» № 3, 1970 г.).