«На суше и на море» - 71. Фантастика - Вячеслав Пальман

— Американские деньги, — сказал он вслух. — Тогда все ясно. Тут уж никаких сомнений быть не может. Я точно — американец. Так… Две по полдоллара… Четвертак… Десятицентовик… Четыре центовика и доллар бумажкой. Точно — американские деньги.

Он снова прошел в кухню, переводя взгляд с полки на полку, разглядывая коробки и банки со знакомыми названиями. Вот банки с кэмпбелловским консервированным супом. Это, кажется, тот самый суп, которого пятьдесят семь сортов? И снова его стала сверлить мысль — кто он и где он. Он задумался над несвязанными между собой, непоследовательными мыслями и образами, что роились в его мозгу; над тем, что вот ему известно, оказывается, про музыку; над разговорными выражениями, которые он использует, над меню, которое он прочел и превосходно понял. Яичница, рубленая ветчина — это все были вещи, образ которых, даже запах и вкус были ему знакомы… Целая шеренга вопросов выстроилась перед ним. Кто же он, все-таки? Какого черта он здесь делает? И где это «здесь»? И почему? Почему — вот это очень важный вопрос. Почему он внезапно проснулся на дороге, не зная, кто он? И почему нет никого в этом ресторанчике? Где его владелец, или повар или тот, кто обслуживает клиентов? Почему их нет?… И снова зашевелился тихий червячок того беспокойства, которое впервые кольнуло его там, во дворе.

Он прожевал остатки пышки, запил последним глотком кофе и вышел в соседнюю комнату. Еще раз обогнул стойку, хлопнув четверть доллара на ее гладкую поверхность. У выхода оглянулся и снова внимательным взглядом обвел помещение. Черт его совсем побери, но все выглядело так нормально, естественно, по-настоящему! — слова, и само это место, и запах, и вид всего этого… Он взялся за ручку и, потянув, отворил дверь. Он уже ступил, было, через порог, как вдруг его поразила одна мысль. Внезапно он осознал, что именно смутило его, когда он смотрел на урны для мусора. Он вышел под жаркое утреннее солнце с тенью беспокойства в душе.

Теперь он знал, чего там не хватало, в этом дворе ресторанчика, и мысль захлестнула его волной мрачного холодного предчувствия, которого он не испытывал до сих пор. Что-то темное сформировалось и утвердилось в мозгу, и мурашки побежали по коже. Что-то, чего нельзя было понять. Что-то, лежащее за гранью нормального. За символикой слов, за реальностью логики, что поддерживала его, отвечала на его вопросы, служила связующим звеном с действительностью.

Там не было мух…

Он зашел за угол дома, чтобы снова заглянуть на задний двор с его шеренгой мусорных урн. Мух не было. Была тишина и ни намека на какое-либо движение. Он медленно двинулся к шоссе, точно теперь зная, что здесь кругом неладно. Деревья были настоящие, настоящее было и шоссе и ресторанчик со всем, что в нем есть. Запах кофе был настоящий, и вкус пышки, и на коробках в кухне были настоящие, правильные названия, и кока-кола в бутылке настоящая и стоит десять центов. Все было в порядке, все было всамделишное и все на своем месте. Но во всем этом не было жизни! Вот чего не хватало — деятельности! С этой мыслью он ступил на шоссе и двинулся по нему мимо указателя с надписью: «Карсвилл, 1 миля».

Он вошел в город и город распростерся перед ним — аккуратный и симпатичный. Неширокая главная улица огибала парк, который, таким образом, был в центре всего. В этом парке, ближе к одной его стороне возвышалось большое школьное здание. На кольцевой главной улице выстроились в ряд магазинчики, за кинотеатром снова шли лавки и, наконец, виднелся полицейский участок. Еще подальше высилась церковь, позади нее тянулась улица особняков, а в доме на углу помещалась аптека. Был книжный магазин, магазин верхней одежды, бакалейная лавка, на тротуаре перед которой торчала небольшая стойка с надписью: «Остановка автобуса». Мирный и словно умытый, городок дремал в потоках яркого утреннего света и был абсолютно тих. Ниоткуда не доносилось ни звука.

Он зашагал по тротуару, заглядывая в витрины. Все магазинчики были открыты. В булочной на полках лежали свежие пирожные и булочки. В книжном объявлялась специальная распродажа. Рекламный щит над входом в кинотеатр обещал фильм про летчиков. Трехэтажное здание было занято конторами адвоката, нотариуса и фирмой по торговле недвижимостью. Еще подальше стояла стеклянная будка общественного телефона, а за ней универсальный магазин; въезд во двор был закрыт с улицы воротами из металлической сетки.

И снова он задумался над этим странным явлением. Было все, что полагается иметь городу, — магазины, парк, автобусная остановка, полным-полно работы, и не было людей. Ни души вокруг. Он прислонился к стене здания банка и осмотрел улицу из конца в конец, словно надеясь, что если на нее посмотреть достаточно пристально, то что-нибудь шевельнется.

…Девушку он увидел, когда взгляд его остановился на сетчатых воротах грузового въезда во двор универсального магазина, прямо напротив. Во дворе стоял грузовик и она сидела в его кабине, это было ясно, как божий день, — первое живое существо, которое ему встретилось. Сердце у него заколотилось, как заячий хвостик, когда он торопливо ступил с тротуара и бросился к ней. На середине улицы он остановился, чувствуя как у него вспотели ладони. Ему не терпелось сломя голову помчаться к грузовику и в то же время, не теряя даром даже секунды, хотелось прямо отсюда выплеснуть ей все свои вопросы. Он попытался придать голосу этакую непринужденность и даже заставил себя улыбнуться:

— Эй, мисс! Мисс, послушайте! — он почувствовал, что против воли голос срывается на крик, и снова сделал над собой усилие, чтобы ввести его в рамки разговорных интонаций. — Мисс, не могли бы вы мне помочь? Не могли бы вы сказать, куда все подевались? Похоже на то, что ни одной живой души нет вокруг! Буквально… ни души!..

Теперь он двигался к ней через улицу непринужденной, как он полагал, походкой, обратив внимание, что девушка продолжала смотреть из своей кабины прямо на него. Он ступил на другую сторону улицы, остановился в нескольких шагах от ворот и снова улыбнулся ей.

— Это же с ума можно сойти, — сказал он. — Сумасшествие, маскарад какой-то! Когда я сегодня утром проснулся… — он сделал паузу и задумался. — Ну, не совсем так, чтобы проснулся, — сказал он, — я просто, словно бы, вдруг обнаружил, что иду по шоссе…

Он ступил на тротуар и через приоткрытые ворота прошел прямо к кабине грузовика со стороны места для пассажира. Девушка больше не смотрела на него. Она глядела прямо перед собой через ветровое стекло, и ему виден был ее профиль. Красавица. Блондинка с длинными волосами. Но бледная. Он попытался было вспомнить, где он встречал уже такие вот черты лица — полное спокойствие без всякого выражения. Спокойное лицо. Это верно. Но даже больше, чем спокойное, — бездушное.