Экзамен для гуманоидов - Вячеслав Шалыгин

— Я еще раз прошу вас оставить меня, — уже совсем грубо прорычал Адмирал, садясь между тем обратно в кресло и одними глазами предлагая гостье продолжать.

По сути, другого выхода у Адмирала не было. Его гостья своим появлением вернула клайра в прошлое, то самое, в котором он задолжал ей половину эскадры и собственную жизнь. Тогда чужаки отпустили Воинов с одним простым условием: Адмирал должен был дать слово, что, когда кто-то из них попросит его об услуге, командующий выполнит просьбу, чего бы это ему ни стоило… Иначе… Нет? Желаете поупрямиться? Хорошо…

И вот тогда-то враги продемонстрировали то, чего Адмирал не мог понять до сих пор. Они одним взмахом руки создали полномасштабные копии одного из погибших в бою кораблей и флагмана эскадры. Корабли шли параллельными курсами, и вдруг пушки флагмана изрыгнули несколько убийственных залпов, в одно мгновение уничтожив не ожидавший нападения корабль. Все выглядело настолько натурально, что Адмирал невольно вскрикнул. Даже самые дотошные эксперты, просматривая такую запись, не смогли бы доказать ее несостоятельность.

«Вряд ли мы зачастим в вашу Галактику», — успокоили тогда чужаки. И действительно, прошло уже двадцать стандартных лет. Но Адмирал ни на секунду не забывал об испытанном страхе. Позорном для Воина страхе перед смертью…

— Скоро через границу в сторону Земли пройдет грузовой караван. Никакого оружия, поверь, только аппаратура. Но ее очень много, и такой внушительный караван никак не замаскируешь под делегацию торговцев или туристов, а досмотр пограничников нам ни к чему. Проследи за тем, чтобы нас никто не остановил, а через месяц я помогу тебе сделать так, чтобы Хозяева засуетились и послали на планету следственную группу. К тому времени станет уже безразлично, что раскопает этот отряд. Ты получишь факт грубейшего сбоя в несложной работе Планетарной Разведки. Халатность и безответственность службы, призванной оберегать обитаемые планеты, — актуальнейшая тема для прессы и конец для любимчика Совета… а, кроме Хозяина Планетарной Разведки, возглавить Галактику в недалеком будущем способен только Великий Адмирал…

— Что ты хочешь еще?

— Ничего, только созданный моими руками месяц дождей на планете наших с тобой врагов… на грязной и жестокой Земле…

1

Земля. Три недели назад

— Не странно ли, мой друг, что, замечая недостаток человечности в окружающих нас людях, мы не удивляемся и даже не осуждаем их? — я подцепил носком легкого туфля выброшенную кем-то ракушку и отправил ее в пену прибоя.

Вечернее солнце уже не слепило, отражаясь от белесого песка. Скользя по верхним слоям изумрудной воды, красноватые лучи высвечивали лениво колышущихся медуз и темные спинки мелкой рыбешки. Невдалеке, вцепившись в сети, надрывались рыбаки. Они оживленно перекрикивались, медленно вытягивая на берег небогатый улов. Там их уже поджидали мальчишки и неисчислимое множество кошек. И те и другие орали, но по разным причинам. Ребятам предстояло собирать улов в большие плетеные корзины и отгонять вороватых котов, которым очень хотелось свежей рыбки и совсем не хотелось пинка. При не стесненной лишним весом и годами проворности пацанов второе кошки получали гораздо чаще. Так они и орали: мальчишки от сочетания рыбацкого и охотничьего азарта, а коты от обиды и голода. Дополняя картину, на серебристое богатство периодически пикировали чайки. Их голоса, сливаясь с плеском воды и шуршанием песка, подводили под крики млекопитающих постоянный шумовой фон. У людей отгонять птиц было не принято, а кошки, остерегаясь длинных твердых клювов, противостоять воздушным налетам не пытались.

Стоял полнейший штиль, что для октября являлось большим сюрпризом. Кроме того, температура воздуха не колебалась ни вверх ни вниз уже неделю. Замерев на отметке плюс двадцать семь по Цельсию, столбик термометра упрямо не желал сдавать занятые позиции даже длинной осенней ночью.

— Слишком размыты критерии, — ответил мой собеседник и непроизвольно коснулся своего правого плеча.

Когда-то я сам лечил его простреленную руку и помнил, что рана была довольно серьезной.

— Беспокоит? — спросил я и взглядом указал на обширный рубец.

— Ерунда, — полковник Специального Отряда войск ООН Гюнтер Волкофф набросил на загорелые плечи пеструю футболку и задумчиво уставился вдаль.

Там не было ничего, кроме смешанной с морем линии горизонта, но я примерно представлял себе, что видит бывший космодесантник. Воспоминания посещали меня не так уж часто. Слишком многое мне пришлось пережить, и выуживать без особой нужды все это из памяти не было ни желания, ни возможности. К тому же представлялось абсолютно нереальным выделить какое-то главное событие, какой-то переломный момент моей бурной жизни.

И все же я его понимал. Десятки раз, когда наши премудрые ученые пытались облегчить мне существование, «потеряв» записи моей памяти, я устраивал вселенский скандал и отвоевывал свое. Я возвращал вместе с воспоминаниями наивысшее наслаждение, которое получает человек, рассматривая горизонт и прокручивая в мыслях детали ушедших приключений, волнений и чувств. Это всегда было моим главным условием. Подсовывая голову под сканер Многоканального Обучающего Конструктора и твердо зная, что закладываемая им личность не имеет ни малейшего отношения ко мне настоящему, я требовал от инженеров оставить включенной «запись». Теперь на досуге я вспоминаю себя кем угодно: разведчиком, солдатом, врачом, академиком. Это были другие люди, и это был я. Раз память при мне, значит — точно я. В Отделе Подготовки Операций меня считали сумасшедшим землянином, который совершенно не заботится о своем здоровье.

«Оставь на память по паре эпизодов из каждого задания, зачем тебе помнить все?» — так они говорили каждый раз, когда я возвращался в Центр.

«Нет — отвечал я, — все, что у меня есть, это многократно перекроенные мозги и постоянно меняющее очертания тело, спасибо вам и гримерам. Пусть хотя бы содержимое этих самых мозгов будет связано какой-то красной нитью».

Во всех воплощениях я был собой потому, что помню об этом все подробности. Такое вот странное обоснование.

— Ты неплохо устроился, — Гюнтер вдохнул морской воздух полной грудью и внезапно, так же как сменил тему беседы, уселся на песок.

— Два года заслуженного отпуска требуют хорошей базы. Гостиницей и ресторанами здесь не обойтись… — ответил я, кивая на стоящее в сотне метров от нас бунгало.

Кроме обустроенного интерьера, домик вмещал в себя просторную и весьма удобную кухню, а в спальне отдыхала совершенно очаровательная шатенка, я почти уверен, что, как всегда во время послеобеденного сна, поперек кровати.

— Как Женя?

Я спросил это не потому, что мне было интересно узнать, что стало пятнадцать лет спустя с девушкой, которая любила меня, а когда я исчез по делам, вышла замуж за Гюнтера. Просто мне хотелось показать, что прошлое компенсировано грузом нынешних забот и проблем и вспоминать о нем мне чертовски легко. И по поводу такой мелочи, как забытые женские клятвы в вечной любви, никаких претензий быть не может. Волкофф человек разумный, но подсознательно это могло на него давить. Или не это. В любом случае он чего-то ждал, никак не решаясь приступить к делу, которое привело его ко мне. Не пытаясь ускорить события, я выдерживал паузу, заполняя ее никчемными разговорами.

— Она в Бонне, с детьми. Ждем четвертого, вот я и отправил ее поближе к родителям.

— Поздравляю. Кто планируется, снова мальчик?

— Не хочу загадывать, но на этот раз основной детали ультразвук вроде бы не выявил…

— Это хорошо. У нас на родине говорят, что, если рождается слишком много мальчиков, — быть войне.

— Типун тебе, как говорят у вас на родине, на язык…

— Спасибо, но мы, кажется, отвлеклись.

— Да. У меня к тебе достаточно серьезное дело. Ну, ты и сам понимаешь, что по пустякам я бы не стал беспокоить такого… человека, как ты.

— Волкофф, — сказал я сухо, — я не девица, и комплименты меня не интересуют.

— Извини, — полковник развел руками.

Что с ними со всеми случилось в мое отсутствие? Я, что, теперь на Земле — новое явление назаретянина народу? Даже бескомпромиссный и прямой Волкофф вдруг заюлил и скатился до каких-то почтительных интонаций. Гюнтер, очнись, это же я!

Вслух я не сказал ничего.

— Вчера в Центре Межзвездных Исследований… — полковник замялся.

— Имени академика Афанасьева, — помог я ему и усмехнулся. — Продолжай, продолжай…

— Группа неизвестных лиц ворвалась в кабинет планирования и в рекордное время, что-то около пятнадцати секунд, уничтожила все документы и базы данных…