Вейн - Инна Живетьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Дверь в кабинет настоятеля оказалась запертой. Хельга настороженно обернулась – ей почудилось за спиной какой-то движение, – но никого не заметила. Постучала, сначала робко, потом, разозлившись на себя, решительнее. Нет ответа. Странно, обычно в это время отец Михаил у себя. Снова тронула костяшками дерево, и вдруг услышала голос – чужой, сочившийся насмешкой, непочтительный. Кто это там?
– Отец Михаил! – крикнула погромче. – Вы мне нужны! Откройте, пожалуйста!
За дверью замолчали.
Хельга прикусила губу. Как бы ни был занят настоятель, он бы все равно откликнулся.
– Я же знаю, что вы там, отец Михаил! Я слышу!
Вдруг сдавило шею, и пол мягко просел под ногами, глаза заволокло чернотой.
– Открывай, – прошелестело. – Это я.
Хельгу втолкнули в кабинет – обостренное чутье вейны угадало запах чернил, бумаги и лампадного масла.
– Чуть весь монастырь не подняла, тварь-девка.
Хватку немного ослабили, и муть в глазах начала проясняться. Хельга увидела у себя под носом чужое волосатое запястье. Не раздумывая, вцепилась в него зубами.
– Дрянь!
Тяжелый кулак ударил по голове.
– Прекратите! – прогремел голос отца Михаила.
Хельгу усадили в кресло, больно придержав за плечи.
– Не ори.
Она проглотила готовый вырваться крик.
В кабинете распоряжались трое чужаков. Тот, который поймал ее в коридоре, держался за спиной, и Хельга не могла его рассмотреть. Еще один, с длинными светлыми волосами, стоял у запертой двери, ведущей к узлу. Самым страшным был третий – он держал нож у горла Михаила Андреевича.
– Значит, сбежал?
– Да. К моему сожалению, такое случается. Не все дети готовы принять ту участь…
– Хватит! – перебил «страшный». – Ключ.
Лезвие плотнее прижалось к шее настоятеля. Морян-покровитель!.. Вдруг плеснула ряса, точно крыло. Вскрикнул чужак, упав на колени. Михаил Андреевич оказался возле кресла – сквозняком пахнуло, – и за спиной никого не стало. Мимо пролетело что-то тяжелое, ударило священника по голове. Брызнуло, крупные капли упали Хельге на лицо, и она завизжала.
Очнулась, лежа на полу. К щеке подтекала черная лужа, и Хельга чуть снова не заорала, но ее стукнули между лопаток:
– Молчи!
– По горлу ее, и все.
Ой, мамочка!
– Не надо. – Кажется, это сказал светловолосый. – Я сделаю все намного быстрее, если меня не будут отвлекать… трупы.
– Я думал, лекари к мертвякам привычные.
– Не к таким.
Дверь в комнату с узлом была распахнута. Светловолосый стоял там и водил по воздуху ладонями, словно пытался что-то нащупать. Хельга осторожно повернула голову в другую сторону. Черная лужа подтекла ближе и странно пахла. В ней валялась чернильница, и девушка сообразила: это не кровь. Выдохнула с облегчением. Подбородок скользнул по крашеному дереву, еще чуть-чуть, и она увидела настоятеля. Михаил Андреевич лежал ничком. Седые волосы на три пальца выше виска слиплись красными прядями, с них капало на пол, растворяясь в чернильной луже. Хельга зажмурилась и торопливо прочитала молитву.
– Есть.
Рядом с ней затопали, но тут же спохватились:
– А эти?
– Я же просил! Пожалуйста!
– Ладно, полежат тихо. Слышишь, девочка? Я в тебя нож и отсюда всажу.
Хельга не смела открыть глаза и только слушала, как ходят и кряхтят возле узла. А потом стало тихо. Подождала несколько секунд, прежде чем рискнула приподнять голову. Никого.
Бросилась к священнику и тронула под бородой, ловя биение пульса. Жив!
– Помогите! Люди! Михаил Андреевич, не умирайте, пожалуйста! Да помогите же! Отец Михаил, родненький!
Она кричала, пытаясь остановить кровь подолом рубахи, и, когда в дверь забарабанили, не сразу смогла отнять руку – приморозило страхом.
…Хельга пошаркала ладонью об колено, стирая ту, давнюю, кровь. Царапнула бусинка-ракушка.
Морян-покровитель, грех ли это – при живом родителе другого почитать за отца?
Глава 18
– Стоять! – велел человек с ружьем.
– Иди в узел, – тихо сказал Егор. Палец его застыл на спусковом крючке.
Юрка скосил глаза. Вот и другой, с пистолетом. И еще кто-то маячит за соснами.
– Брось арбалет!
Егор не шевельнулся.
– Брось, я сказал!
Жахнуло. Выстрел разнес еловую лапу в нескольких сантиметрах от камуфляжной куртки. Юрка вскрикнул и дернул Егора за локоть. Хлестнуло сбоку щепой, еще раз.
Снег! Ворона! Поезд! Ну!
Взвыл от боли. Показалось, руку вырвало из плеча, и она осталась в тайге. Брызнул в лицо щебень, перемешанный со снегом. Юрка шумно поехал вниз, обдирая ладони. Затрещали кусты, и падение замедлилось. Он попытался встать, но руки увязли в сугробе; удивился мельком, что правая на месте. Полез наверх, туда, где сияли на солнце рельсы.
Вскарабкавшись на насыпь, увидел Егора. Тот ошалело крутил головой, оглядывая бескрайнее заснеженное пространство, перечеркнутое железнодорожными путями.
– Получилось. У тебя получилось!
– А то, – прохрипел Юрка и сплюнул.
С губ потянулась розовая нитка слюны. Так вот, значит, каково – поводырем-то. Зачерпнул пригоршню снега, пропахшего мазутом, и размазал по лицу. Легче не стало, наоборот, затошнило сильнее, того и гляди, вырвет. Болело плечо, точно сустав выбили и вставили обратно.
– Получилось, – все повторял Егор.
«Да», – равнодушно подумал Юрка. Он – поводырь. Надо же.
Лег на спину и опрокинулся затылком в снег. Ослепило белесое зимнее солнце.
Егор встревоженно заглянул ему в лицо:
– Ты как?
– Хреново.
– Из-за меня, да?
– Отвали, дай полежать.
Егор отодвинулся.
Таял снег, побежало за шиворот. Юрку тряхнуло дрожью.
Перед лицом качнулся амулет.
– Возьми. Вдруг поможет.
Юрка потер шею, казавшуюся голой без шнурка.
– Потом. Вон, – он показал подбородком на небо. – И рельсы.
Егор запрокинул голову.
– Какое странное облако.
От горизонта до горизонта тянулась белая полоса, распушавшаяся по краям.
– Деревня! Это не облако, а инверсионный след реактивного самолета. Верхний мир. Сваливать надо в темпе.
– Почему?
– Вот приедут на «мигалке» дяденьки с автоматами, они объяснят. У тебя случайно местный паспорт не завалялся?
Покряхтев, Юрка на четвереньках подполз к узлу и сел, оставив до него одну шпалу. Принюхался. Он не мог объяснить – даже самому себе, – чем один запах отличается от другого, но понимал: узел двойной, рабочий.
– А эти… ну, – Егор мотнул головой, показывая куда-то за спину. – Нас догнать могут?
– Откуда я знаю? Вроде не должны. Попробуй вычисли, куда мы вывалились.
Черт, слабость такая, что покачивает и мелко трясет. Юрка ухватился плотнее за рельс. Или от узла сильная вибрация? Щебенка подрагивает…
– Вниз! Быстро!
Успели нырнуть в кусты – наледь посыпалась на головы. Ударило ветром. Промелькнул остроносый локомотив, и простучали колесами вагоны.
– Лихо носится, – сказал Егор, когда шум затих.
– Нормальная скорость, – приврал Юрка. Подышал на мокрые, покрасневшие руки.
Им несколько раз приходилось сигать в кусты, пропуская составы – пассажирские и грузовые. Снег забился под одежду, теперь и Егор стучал зубами. Выход Юрка нащупал и даже понял, какие ориентиры подойдут, но прорваться не получилось. Усталость ли сказывалась, узел ли был слабым, или таскать попутчика на Середину сложнее, чем вытаскивать оттуда, – он не знал. А Егор ничего не спрашивал. Заикнулся поначалу, но Юрка его так обматерил, что самому противно стало.
«Не могу больше», – подумал он.
Спина уже липкая от пота. Волосы смерзлись сосульками. Джинсовая куртка заледенела и гремит, точно железная. От ярко-белого снега слезятся глаза. Юрка зажмурился. Под веками плавали красные круги, медленно гасли и вспыхивали снова.
Что же он делает не так?! На шоссе из-под грузовика ушел, в дубоидном лесу во время пожара, в тайге под пулями, а тут… Точно!
– Угроза жизни, – сообразил он. – Я рассказывал, помнишь? И этот хмырь с винтовкой. Нельзя было оставаться, и все сработало.
– А в монастыре? Когда ты плаванием занимался.
– Ну, исключение, фиг с ним! Короче, возьми арбалет и целься в меня.
Встали. Стремя уперлось Юрке в грудь, заставив поежиться. Левой рукой Егор цеплялся за полу джинсовки.
– Считай до десяти, потом стреляй.
– Сдурел? – арбалет отодвинулся.
– Я – нет. Ты, надеюсь, тоже. Типа стреляй. Начали! Главное, держись крепче.
– Десять, девять, восемь…
…Деревянные резные столбики. Степь и петляющая по ней дорога. Впереди – город, совсем не такой, каким должен быть. Это близко!
Ветер хлестнул по лицу снежной крошкой.
– Три, – голос Егора сбился.
Натянута тетива. Чуть тронь – зазвенит.
– Два.
…Совсем не холодно, там – жаркое солнце, зависшее над холмом. Ну же!
– Один.
…Дотянуться!
– Ноль.
Юрка перевел дыхание.
– Фигня. Я не верю, что ты выстрелишь.
