Через тернии к свету (СИ) - Елена Ляпота

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я очнулась. Кто-то нес меня на руках, передвигаясь с явным трудом между сосен. Горло было перевязано, рука крепко примотана к туловищу. Меня тошнило — не то от потери крови, не то от запаха, которым, казалось, пропитано все вокруг. Я тихо плакала и боялась открыть глаза. Наконец, мы остановились. Он осторожно опустил меня на землю. Руки его были мягкими, скользкими, странными.

— Папа, — прошептала я, — Прости меня.

С трудом разлепив мокрые от слез ресницы, я увидела, что лежу у дороги. Полная луна разливала вокруг молочный свет, до ближайшего дома было шагов тридцать. Справа от меня начинался кустарник, плавно переходивший в подлесок. По шелесту раздвигаемых веток я поняла, что там кто-то идет. Вернее, уходит от меня, обратно в лес. Миновав кустарник, он остановился у самых сосен, и обернулся. Луна осветила рыхлое, как взбугренная земля, лицо, черные смоляные пряди волос, прилипшие к вискам, ветровку с оборванными рукавами. Мне показалось, что он улыбнулся, прежде чем исчезнуть среди деревьев, а может быть мне просто этого хотелось.

«Ты моя любимая доча, Стефка» — всегда говорил папа, проведывая нас с братом, прежде чем сам шел спать. Я лежала под одеялом, изображая сон, потому что всегда любила эти моменты. И как я могла об этом забыть? Как скверно было об этом не помнить…

Примерно через четверть часа, когда в домах стал гаснуть свет, меня подобрал Игнат, вернувшийся тем вечером на побывку. Он же отвез меня в районную больницу, где я долго провалялась с заражением крови. Настасья Павловна, часто навещавшая меня, рассказала, как Игнат с братом отделали Егора с Косым так, что те сбежали из села и бомжуют где-то по вокзалам.

Мама сделала из произошедшего маленькую трагедию, напилась вина и заявила, что не помнит, чтобы я звонила. Денис назвал меня приколисткой, бабушка долго причитала, что у меня «дурная кровь». Дядя Юра с полчаса нудел о потерянном доверии.

Моя семья, неисчерпаемый колодец тщеславия и мещанства, как же нам всем не по пути…

Тело полоумного Семена с проломленной башкой нашли, похоронили. И папино ружье нашли, изъяли неизвестно зачем и больше не вернули. Никто не задавался особой целью выяснить, что именно там произошло. Опасность миновала, и ладно.

Папу объявили пропавшим без вести, хотя всем и так было понятно, что его больше нет. Только не для меня. До сих пор храню в тумбочке лоскутки темно-синей ветровки, которой были перевязаны мои раны. Я знаю, что это ЕГО…

Папу в семье никто не любил, постоянно твердила бабушка. Но это была неправда. Я любила. «Стефка, здесь твои корни» — сказал он мне как-то, очень давно. Он не хотел, чтобы я уезжала, и каждое лето я возвращаюсь. Иногда, собирая в лесу спелые ягоды малины, мне кажется, он стоит совсем рядом и радуется, что я все еще здесь.

Оглавление

Мартовский Сокол

Вечеринка в честь праздника Восьмого марта была в самом разгаре. Вина, водки и прочих горячительных напитков выпито немало, конфеты и бутерброды подъедены, в вазах уныло чахли первые тепличные тюльпанчики, прогибаясь на субтильных стебельках.

Женщины веселились, мужчины, понятное дело, не мешали. Негромкую музыку, льющуюся из старомодного кассетного магнитофона, заглушали громкие голоса.

— Деньги, деньги, деньги. Сволочные бумажки. Бумажки-проститутки. Но как без них? Правда, Филипп Петрович?

Барсуков Евгений, менеджер из отдела бумажной продукции, нависал над главным бухгалтером фирмы, словно скала над крошечным утесом.

Филипп Петрович — невысокий, лысоватый, с маленьким носом-кнопкой и солидным «воротничком» на талии, — испуганно переминался с ноги на ногу. Там, где обитали цифры и колонки, он считал себя едва ли не королем. А вот общаться с людьми он не любил: путался, терялся, сжимался в комочек и забивался в угол от смущения.

— Жень, да оставь ты человека в покое! — воскликнула проходившая мимо кассирша Леночка и отнюдь не застенчиво вильнула обтянутым коротенькой юбочкой задом.

Филипп Петрович залился краской: понятное дело, с женщинами у него тоже было не ахти.

Иван Краснопольский, лениво наблюдавший за происходящим со стороны, дожевал бутерброд с копченой колбасой, смахнул с подбородка крошки и, самоуверенно тряхнув гривой светлых прямых волос, принял охотничью стойку.

Слава богу, дичи было — хоть отбавляй. Взять ту же Леночку — милый, весьма милый анфас. Профиль тоже ничего — на третий, любимый Иваном размер, потянет. Но Леночка, увы, крутила любовь с Костиком, его заместителем. Хотя, судя по тому, как девушка строила глазки то Барсукову, то бухгалтеру, а Костик демонстративно отворачивался и флиртовал с завхозшей, между влюбленными пробежала кошка.

Правда, иллюзия грозила казаться обманчивой: милые бранятся, только тешатся. И Краснопольский повернул голову в другую сторону.

У подоконника стояла сотрудница рекламного отдела Наташа и как-то странно улыбалась, искоса поглядывая в его сторону. Наташа была хороша — внешне, да и вообще.

Они с Иваном жили в соседних подъездах, и Краснопольский нередко наведывался в гости, когда Наташин муж отбывал в очередную командировку. Не далее, как вчера вечером он видел ее благоверного с чемоданами — стало быть, временно одинокая женщина поджидает Ивана на огонек.

Однако на горизонте маячила еще одна соблазнительная перспектива: новенькая секретарша Варя. Хорошенькая, покладистая, длинноногая. Один минус — не замужем. Минус весьма существенный, поскольку ни принцем на белом коне, не последним уходящим поездом Краснопольский становиться не собирался. Разве что на одну ночь…

Иван задумался, почесал за ухом, затем махнул рукой: была не была! Потом вежливо откланяется и сделает вид, что чрезвычайно занят — прием, отработанный не раз.

Приняв решение, Краснопольский зарделся от удовольствия. Глянул мельком на помрачневшую вдруг Наташу и почувствовал легкий укол совести. Маленький такой укольчик, совсем крошечный. Напомнил себе, что соседушка-то далеко не святая, и спокойно направился в центр праздничного зала.

— А не спеть ли нам друзья, под гитару?

— О, — восторженно отозвалась прекрасная половина, ради которой, собственно, и устраивался вечер.

— О, — уныло вздохнули мужчины, пряча глаза куда-то вниз, к обтоптанным туфлям.

Все знали, что Краснопольский Иван, начальник Службы безопасности, не чета остальным в плане охмурения милейших созданий: обладал незаурядным умом, броской блондинистой внешностью, прекрасно пел, особенно под гитару, которая, известное дело зачем, была тщательно спрятана в личном шкафу для одежды и вынималась по вот таким вот особым случаям.

Краснопольский самодовольно усмехнулся, откинул назад прядь волос — еще одно отработанное движение, и протопал к выходу, намереваясь идти в свой личный кабинет за гитарой.

В коридоре он увидел Филиппа Петровича, стоявшего у подоконника с зажигалкой в руках. Между пальцев блеснуло синее пламя, а в воздухе запахло горелой бумагой.

— Осторожно, Петрович, — заметил Краснопольский, — Еще пожар устроите.

Бухгалтер подпрыгнул на месте от неожиданности, выронил зажигалку и уставился на Ивана взглядом затравленной белки.

— Я… я курить хотел…

— Так вы же не курите, — удивился Краснопольский и грозно сдвинул брови: никто на фирме не упускал случая поддеть зануду-Петровича.

— Я… я… начал. Нервы, понимаете?…

— Понимаю, — уже серьезно буркнул себе под нос Иван.

Он вдруг вспомнил, что на столе у него лежит отчет Костика, поданный пару часов назад. Документ этот вырисовывал, на первый взгляд, совершенно безобидного бухгалтера в очень невеселых тонах. Оказывается, Петрович коротал одинокие вечера не в объятиях жены-толстушки, а протирал и без того затасканные брюки на кожаных креслах в игровых залах. Вот уж, что явилось для Краснопольского откровением, так это пристрастие бухгалтера к азартным играм. Никогда бы не подумал…

Хотя, что творится в чужой голове — страшно представить. Особенно, если голова эта принадлежит человеку весьма странному, нелюдимому, ведущему скрытный образ жизни.

И, казалось бы, какое дело фирме до того, чем занимаются сотрудники в свободное от работы время? Но ведь бухгалтер — это лицо, ведающее финансами. А по данным Костика, Петрович за последнюю неделю сильно проигрался. Сей факт наводил на крамольные мысли: где деньги брать будет? В такой ситуации начальник Службы безопасности обязан быть начеку. Подстеречь, если что. Не дать человеку ступить на скользкий путь грабежа и обмана.