Открытки от одиночества - Максим Мейстер

Мне сейчас оставалось только обзвонить всех, с кем за неделю договаривались: привезти столы для гостей, еду (я договорился лично с бородатым хозяином ресторана в дереве, где мы познакомились с Латой, за легкие закуски и напитки отвечало наше местное кафе), арендовали парочку катеров-такси для легкого перемещения гостей между островами, договорился с Киланом о техническом сопровождении и освещении на берегу, если гости засидятся до ночи (а они засидятся). Одним словом, сейчас пока обзвоню всех, пока соберусь…

В одиннадцать праздничный ритуал в храме должен был закончиться. Я выждал для надежности еще час и только потом сел в катер, чтобы первым прибыть на место и проследить за разными деталями подготовки. Можно было этого и не делать, но хотелось чем-то заниматься. Потому что стоило отвлечься, как внутри появлялась непонятная тоска. Причем, явно не моя. Надеюсь, Кана на сегодня отложит все свои работы и прилетит на обряд, тогда все и рассосется. Видимо, что-то у нее там не ладится, а думает она обо мне, вот и передается. Тогда почему не отвечает? Пусть нет возможности прилететь, но телефон-то включить можно?..

Первый сюрприз я обнаружил подплывая к бухте около храма. Она переполнена была лодками, катамаранами и катерами. И даже несколько водных самолетов. Я встрепенулся, но только на мгновение. Альвиса среди них точно не было.

Выбрался из катера, смущенно огляделся. На берегу полно народу. Я вдруг понял, что никто не собирается расходиться после праздника. Весть о том, что вечером будет обряд слияния, как-то просочилась и никто, похоже, не собирался упускать возможности поучаствовать. Вокруг холма с Древом уже были расставлены столики, Килан с помощниками тянул провода…

Я позвонил в ресторан и увеличил заказ вдвое. Потом подумал и перезвонил в кафе и утроил количество сладостей и напитков.

Родителей не было видно, судя по ощущениям в матрице, они были еще наверху, у храма. Папа о чем-то оживленно спорил с Дасом, а мама пыталась увести его вниз.

Ко мне подбежал растрепанный парень. Я его не сразу узнал. Флейтист.

— И что? Эти типа музыканты будут играть у вас на обряде? Да они же без фонограммы ни в одну ноту не попадают! Зачем тогда нас пригласили?!

— Эээ… — сказал я. За музыку отвечал хозяин кафе. Похоже, он пригласил и дуэт флейтист-ситарист, и еще кого-то. Разумно. Музыка будет нужна веселая, особенно под вечер.

— Что «эээ»?! Они теперь будут свою попсу включать, а мы что? У нас музыка, а у них — ритмы для пляски подвыпивших обезьян. Неужели можно так?!

— А давайте вы будете с одной стороны холма играть, а они с другой? Кто хочет попсы, пойдет на одну сторону, а кто высокого искусства — к вам.

Парень что-то пробурчал, но спорить не стал и пошел к своему другу. Видимо, выбирать сторону холма. Эх, боюсь, будут они опять играть для пары-другой ценителей…

Мне вдруг так все стало тошно. Неделю дергали все кому не лень, могу я в этот день просто побыть женихом?! Пусть все идет как идет. Само собой!

Я сел обратно в катер и сказал:

— В океан!

Как ни странно, водитель ничего не переспросил, просто завел мотор и рванул от острова в сине-голубую даль. Мы плыли почти час. Острова исчезли за горизонтом. Хозяин катера приглушил мотор, и мы зависли посреди океана. Такие маленькие и незначительные.

— Спасибо… — только и смог сказать я.

— Да не за что. Я ж понимаю… — охотно откликнулся таксист. — Выдуло беспокойства-то?

— Что-то вроде того. А как понял, что надо просто в океан?

— Так оно дело не хитрое. Сам, как на душе чего неясно, сажусь и несусь куда-нибудь вдаль. Помогает. Матрицу продувает…

— Да мне вроде все ясно. Просто устал за неделю. Хочется перед обрядом побыть одному хотя бы часик.

— Это я тож понимаю. Сам когда-то едва не женился.

— Да?! И что?..

— Пришли, значит, мы с тогдашней почти-женой в госрегистрацию, а там этот сидит, давай нас отговаривать, про осознанное одиночество рассказывать. Ну и отговорил. Мы с почти-женой решили хотя бы четыре года вместе пожить. Если получится, тогда уж точно на обряд. Про четыре года нам консультант сказал. Мол, если придете через четыре года, то слова не скажу, выдам сока. А нам тогда, что четыре года, что четыре минуты, что четыреста лет. Казалось, не испытание это, а так — пшик. Не успеем оглянуться, как будем вместе навсегда… Любовь! Такие дела…

— И что?..

— Да как-то через год разлюбилось само собой…

— Думаешь, надо было тогда обряд пройти?

— Так кто ж его знает, что надо, а что не надо? Это вот тут, посреди океана, все ясно и понятно. Да и то, лишь на час. А как среди людей, то ничего и не ясно. Только смотреть остается, как жизнь тобой играет.

— …как жизнь тебя печатает…

— А?

— Книжка есть такая. Там говорится, что мы словно фотографии, которые печатают для кого-то. Открытки для фотоальбома.

— Ну или так, да…

Мы помолчали. Я смотрел на водителя катера-такси. Еще не старый, но давно не молодой мужчина. Залысины, седина, глубокие морщины у глаз. Небрежно накинутый спасательный жилет, потертый, местами даже рваный. Жилет надевался явно только для инспекторов по безопасности, а не для самой безопасности.

— Весь мир — кино, а люди в нем — попкорн, — вдруг старательно продекламировал он.

— Тоже из какой-то книжки?

— Точно.

— Мрачная, наверное?

— Не то слово. Про открытки мне больше нравится. Надеюсь, моя будет не слишком блеклой и не отправится в корзину сразу же после распечатки.

— Ну, еще есть время добавить ярких мазков!

Мы как-то неуверенно рассмеялись. Но настроение было хорошее. Задумчивое, философское. Именно такое, какое и должно быть посреди океана.

— На обряд-то поедешь?

— Да, пора. Только не гони.

— Нравится думать в пути?

— Нравится не думать…

У холма тем временем прибавилось народу. Я выскочил из лодки, благодарно кивнул водителю и тут же погрузился в праздничную суету.

На столах уже было чем поживиться, играла музыка, люди бродили и оживленно разговаривали. Меня тут же подхватил водоворот общения и понес на холм, в центр событий. Здесь были только родственники и близкие друзья. И намного спокойнее. Ощущая Древо и неподвижного монаха-друида, все невольно жались к краю холма и говорили в полголоса, едва не шепотом. То и дело кто-то не выдерживал торжественности обстановки при храме и спускался вниз, к общему веселью. Но спустя полчаса возвращался назад.

Я заметил приближающегося отца и попытался спрятаться за спинами. Это не удалось.

— Виса, я тебе серьезно говорю, мы сейчас поедем домой, если ты не собираешься…

— Папа, вон она стоит в футляре на почетном месте. Обряд будет в древнем храме, как ты хотел. Что еще?

— И что это за обряд без торжественного удара по невесте? Хотя бы символически, как положено. Просто тихонько приложишь, а потом на плечо и в храм. А? Виса… Она как раз у тебя легкая совсем… Что ты как… я не знаю. Мать, ну скажи ему!

— Папа, ну сколько раз тебе повторять? Мы пойдем за руки, без всякого членовредительства.

— Эх, не мужик ты, Виса, не мужик. Ну да, Лан Лин приедет, мы с ним еще поговорим. Может, вдвоем удастся…

— Папа!

— Ладно, ладно, не кричи у храма… — Он отошел, но, похоже, не оставил надежду провести обряд единственного сына по всем правилам, то есть так, как когда-то женился сам.

Приехала Тара. Забралась на холм и чмокнула в щеку. Потом вручила неожиданно щедрый и на редкость желанный подарок. Брусок редкого сверхтвердого черного дерева, несколько кусков чистейшей бирюзы и алмазные резцы для обработки того и другого.

Все-таки за восемь лет совместной жизни она узнала меня гораздо лучше, чем я ее.

Тара была красива. Невероятно красива. Я с трудом оторвался от разглядывания подарка и теперь не мог найти в себе силы отвести взор от самой Тары.

И вдруг поймал себя на шальной, но очень осязаемой мысли: а что если схватить сейчас свадебную кость, бухнуть Тару по голове по-настоящему, чтобы оглушить. И затащить ее в храм…

— Даже и не думай! — Тара отшатнулась и погрозила мне пальцем. — Ну и взгляд у тебя иногда. Не первый раз ловлю на себе. Прямо картина в голове встает, будто тащат меня на плече, а я кричу и вырываюсь.

— А вот возьму и огрею сейчас, дотащу в храм, а друиду же все равно. Куда денешься, выпьешь сок…

— Вот если бы сделал так, то может и выпила бы, — вдруг сказала Тара и показал язык. — Только куда тебе… Иди вон, жена будущая поднимается…

Я оглянулся и увидел Лату. Она с родителями подошла ближе и улыбнулась. Она была счастлива. И это украшало девушку намного лучше, чем одежды и макияж, которые, впрочем, сегодня тоже отличались особым изяществом и утонченностью.

Внутри что-то такое теплое появилось. Нежное. А ведь я ее уже почти люблю. Наверное. А Тару — хочу. И если бы мог вызвать из глубины древних предков, которые завладели бы моим телом и свадебной костью, то сейчас бежал бы с дикими воплями за Тарой. И, скорее всего, догнал бы и оглушил. И потащил бы в храм…