Рождение огня - Сьюзен (Сюзанн) Коллинз

Я крепко сжимаю его ладонь в своей и говорю:

— Смотри на мои ноги и просто ступай туда, куда я.

Это помогает. Кажется, мы движемся немного живее, но всё-таки недостаточно быстро, чтобы позволить себе отдохнуть. Туман наступает нам на пятки, крохотные капельки выстреливают из него, попадают на кожу и жгут, жгут… Но не как огонь. Здесь меньше ощущения жара, а больше — острейшей боли, как при попадании на тело кислоты или щёлочи. Капельки прилипают к коже и прожигают её насквозь. Тонюсенькие комбинезоны для них не препятствие. По эффективности защиты мы с тем же успехом могли быть одеты в туалетную бумагу.

Дельф, имеющий уже солидную фору, останавливается, поняв, что у нас проблемы. Но с такими вещами, как этот туман, ничего не поделаешь, с ними не поборешься, от них можно только убежать. Дельф издаёт подбадривающие крики, зовя нас за собой, и мы несёмся на звук его голоса.

Ножной протез Пита запутывается в сплетении ползучих растений, и он растягивается во всю длину, прежде чем я успеваю подхватить его. Помогая ему подняться, я замечаю кое-что ещё более страшное, чем волдыри, куда более опасное, чем ожоги. Левая половина его лица отекла, как будто каждый мускул на нём омертвел. Веко свисает вниз, почти полностью закрывая глаз. Рот под жутким углом загибается книзу. «Питер…» — начинаю было я, но в этот момент чувствую, как по моей руке прокатывается спазм.

Химикалии, которые несёт с собой туман, не только жгут — они поражают наши нервы. Меня пронзает такой доселе неведомый ужас, что я изо всех сил дёргаю Пита вперёд. Это приводит лишь к тому, что он опять падает. К тому времени, как я поднимаю его на ноги, уже обе мои руки конвульсивно содрогаются. Туман совсем близко к нам, всего в одном метре. Что-то случилось с ногами Пита, он пытается идти, но его ноги движутся как-то судорожно, словно пришитые.

Я ощущаю, как он вдруг дёргается вперёд, и обнаруживаю, что Дельф вернулся и тащит Пита за собой. Я подставляю своё плечо, которое, вроде бы, ещё не задето, под мышку Питу и стараюсь не отставать от Дельфа — тот несётся во всю прыть. Мы отрываемся от тумана метров на десять, когда Дельф останавливается.

— Так не пойдёт, — говорит он. — Я понесу его. Ты сможешь нести Мэгс?

— Да! — храбро отвечаю я, хотя сердце у меня падает. Мэгс, конечно, весит не больше тридцати пяти кило, но ведь я и сама не великан. Хотя, бывало, я носила, кажется, и побольше. Только бы мои руки перестали дёргаться во все стороны сами собой. Я присаживаюсь, Мэгс пристраивается на моей спине — так, как она сидит на Дельфе. Я медленно выпрямляю ноги. Если сомкнуть колени, то задача, возможно, будет мне по плечу. Дельф забрасывает Пита за спину, и теперь мы снова несёмся вперёд — Дельф во главе, я позади, следуя по тропе, которую он пробивает в зарослях.

Туман продолжает надвигаться, молчаливо, размеренно, плоской стеной, если не считать выпячивающихся вперёд щупалец. Хотя мои инстинкты говорят бежать от него по кратчайшей линии — по прямой, я вдруг соображаю, что Дельф движется вниз по холму по диагонали. Он старается всё время держаться на одном расстоянии от полосы газа, но при этом направляет нас к воде, окружающей Рог Изобилия. Да, к воде, думаю я, в то время как капельки кислоты проникают глубоко мне в тело. Теперь я благодарна судьбе, что не убила Дельфа, потому что как бы я смогла уберечь Пита сейчас? Какое счастье иметь кого-то на своей стороне, пусть даже временно!

Не вина Мэгс, что я начинаю спотыкаться и падать. Она делает всё, что в её силах, чтобы сделать мою ношу легче, но такой вес я выдержать всё же не могу, против факта не попрёшь. Особенно сейчас, когда моя правая нога, похоже, собирается окончательно занеметь. Первые два раза, когда я поехала носом, мне удалось подняться, но третий раз нога совершенно отказывается подчиняться. Пытаюсь подняться, но она подгибается, и Мэгс кубарем летит на землю через мою голову. Я молочу руками вокруг себя, пытаясь схватиться за лианы и стволы и удержаться на ногах.

Дельф снова рядом со мной, Пит сидит у него на спине.

— Никакого толку! — ною я. — Ты не можешь взять обоих? Иди вперёд, я тебя догоню.

Сомнительное предложение, но я произношу его со всей убедительностью, на которую способна.

Я вижу глаза Дельфа — зелёные в лунном сиянии. Я различаю их так же ясно, как и в свете дня. Почти кошачьи и почти так же светятся. Наверно, потому, что полны слёз.

— Нет, — отвечает он. — Мне не выдержать обоих. У меня руки не работают. — Это истинная правда: его руки дёргаются в судорогах, ладони пусты. Из трёх трезубцев остался только один, и тот — в руках у Пита. — Прости, Мэгс. Я не смогу, не смогу!..

А дальше случается нечто настолько неожиданное и так быстро, что я не успеваю и пальцем пошевелить, чтобы воспрепятствовать этому. Мэгс поднимается, целует Дельфа в губы и, прихрамывая, бросается прямо в туман. Её тело мгновенно охватывают дикие конвульсии, и она в ужасном танце смерти падает на землю.

Я бы закричала, но моё горло охвачено огнём. Я делаю один бесполезный шаг в её направлении и тут слышу выстрел из пушки — её сердце остановилось, она мертва. «Дельф?» — хрипло зову я, но он уже повернулся спиной к этой сцене и продолжает свой бег прочь от тумана. Таща за собою онемевшую ногу, я хромаю за ним — а что ещё остаётся делать?

Время и пространство искажаются, перекручиваются… Похоже, что туман проник не только в моё тело, но и в мозг: мысли мои путаются, всё кругом кажется нереальным, призрачным. Только какой-то глубокоукоренившийся животный инстинкт самосохранения заставляет меня ковылять вслед за Дельфом и Питом, вынуждает двигаться, хотя, по-моему, я уже мертва. Во всяком случае, частично, а остальное на пути к смерти. Мэгс и вправду мертва. Это единственное, что я точно знаю, или думаю, что знаю, потому что в этом нет никакого смысла…

Свет луны блестит в бронзовых волосах Дельфа, бисеринки тумана на моём теле донимают жгучей болью, нога окончательно превратилась в деревяшку. Я следую за Дельфом до тех пор, пока он не падает недвижим на землю, всё ещё с Питом на закорках. Кажется, я не в состоянии остановиться и продолжаю двигаться по инерции, неведомая сила толкает меня вперёд. Я спотыкаюсь о груду их неподвижных тел и добавляю к ним ещё одно — своё. «Вот здесь, на этом самом месте, в это самое мгновение нам всем и крышка», — думаю я. Но мысль эта какая-то безразличная, абстрактная и не причиняет мучений, чего нельзя сказать о теле, которое так и выкручивает от боли.

Я слышу, как стонет Дельф, и мне удаётся сползти с груды. Теперь я могу ясно видеть стену тумана, которая приобрела жемчужно-белую окраску. То ли мои глаза отказывают, то ли лунный свет шутки шутит, но с туманом, похоже, происходит какое-то превращение. Точно, он становится гуще, словно прижимается к оконному стеклу и вынужден осесть на нём. Я вглядываюсь острее и обнаруживаю, что из тумана больше не вытягиваются пальцы. Фактически, газ прекращает двигаться вперёд, полностью останавливается. Как и другие ужасы арены, свидетелем которых я была, он достиг границ своей территории. Либо это, либо распорядители Игр решили пока нас пощадить.

— Оно остановилось… — пытаюсь выговорить я, но из моего воспалённого горла вырываются только какие-то ужасные каркающие звуки. — Оно остановилось! — На этот раз мне, по-моему, удалось прохрипеть что-то более членораздельное, потому что оба — и Пит, и Дельф — поворачивают лица к стене тумана. Белая пелена начинает подниматься вверх, будто её медленно засасывает в небо. Мы, онемев, наблюдаем, как её всю затягивает туда, не оставив даже малюсенького клочка.

Питер скатывается с Дельфа, а тот переворачивается на спину. Мы лежим так, судорожно втягивая в себя воздух и конвульсивно дёргаясь — наши умы и тела отравлены ядовитым газом. По прошествии нескольких минут Пит вяло машет рукой вверх: «Азияны…» Вскидываю глаза и вижу парочку животных, по всей видимости, обезьян. Я никогда не видела живой обезьяны — в наших лесах дома ничего подобного не водится. Наверно, я видела их на картинке, или на других Играх, потому что когда я узрела теперь этих тварей, то на ум сразу пришло их название. Мне кажется, что у них оранжевый мех, хотя трудно, конечно, сказать, а ростом они по пояс взрослому человеку. Должно быть, это хороший знак. Уж наверное, они бы не стали шастать здесь, если бы в воздухе был смертельный яд.

Какое-то время мы мирно наблюдаем друг за другом — обезьяны и люди. Потом Пит с трудом поднимается на колени и ползёт вниз по склону. Мы все ползём туда же, ходьба на двух ногах теперь представляется чем-то невероятным, как, например, полёт. Мы ползём до тех пор, пока заросли не отступают, и мы не оказываемся на узкой полоске песчаного берега. Тёплая вода, омывающая Рог Изобилия, плещет нам в лица. Я отшатываюсь, словно дотронулась до открытого огня.