На пороге Галактики - Юрий Леляков

"Но у меня хоть не будет чего-то подобного? — забеспокоился Кламонтов. — Хотя они же сколько времени не знали правды, а я знаю… Но и то сказать — образы, от имени которых всё позволено… Предстанет кто-то кому-то в гипнозе ангелом или пророком — и что, тот уже должен уходить в монастырь, раздать всё нищим, и нет права вступиться за себя? Потому что должен быть мифический образ кого-то, кто всегда прав и кому всё можно?.."

— Но ведь и я — человек рационального склада ума, так же горестно ответил Мерционов. — Не скандалист, не диссидент и не юродивый по призванию. И чем именно мы с вами удостоились "чести" так предстать перед обществом, не намеренным, оказывается, всерьёз понимать и признавать ничего "аномального"? Мы, что ли, виноваты в чём-то больше всех? И кто и как это определил?

— А эти смутно запомнившиеся люди, которые нас где-то встречали… — продолжал Ареев. — И странно — мы об этом как-то до сих пор специально не думали… Как же, мол, "высшие силы" сами знают, что делают, у них на всё своя логика, свой резон… А вдруг как раз тут — что-то не то?

"Тоже — блок или код, — понял Кламонтов. — Снимается сейчас, в этом разговоре. Как будто до сих пор не замечали очевидного, не могли задуматься над ним. Страшно подумать, что и сколь прочно может быть заложено в подсознание в общем нормального человека…"

— Но, с другой стороны — история вагона-призрака… — тут же добавил Ареев. — И я почему-то сразу так поверил, она сразу показалась мне так реальна — как будто я уже знал её раньше…

— И я тоже, — признался Кламонтов. — Потому что и мне это как-то знакомо… Хотя мне тут знакомо не только это. Например, и про "нищие деньги" я слышу не впервые…

"Или не надо было так? Вдруг они сами не знают той истории со слухами про взятку? А сейчас и не до того…"

— Да но это-то мы хоть знаем откуда, — развеял опасения Ареев. — Хотя и удивительно, конечно, как оно могло туда попасть. Но вагон-призрак… Понимаете, так знакомо, а вот откуда — не пойму…

— Знаете, а ведь на кассете есть ещё место для записи, — вдруг предложил Тубанов. — И так как ты, Хельмут, всё равно собирался рассказать нам о каком-то своём случае — то я подумал… Если тебе это не будет трудно. А то установить камеру можно быстро…

— Устанавливай, я готов, — с ходу решился Кламонтов, вдруг подумав, что так будет даже легче говорить — глядя не в глаза слушателей, а в объектив камеры, и потому не видя их реакции на рассказ, который и так-то окажется тяжёлым ударом — разрушит оставшиеся иллюзии, сорвёт, как какой-то покров, остатки гипнотического кода, которые, как бы ни было, защищали их психику от потрясения горькой правдой…

"Или нет? И это вовсе не то, что я думаю? — почему-то снова возникло сомнение. — А то в самом деле: "нищие деньги", вагон, трибунал — и всё здесь, в этих видениях? Или… тот гуру просто специально собирает, где только можно, всякие мистические слухи, тайны, идеи? И даже сам пользуется для этого телепатией? Кто знает, что им доступно — у кого сила с мудростью не в ладу… Или и есть — просто из мединститута? Но почему Селиверстов не узнал его при "просмотре" моих видений? Тубанова узнал, а его — нет. Даже как того "магистра". Странно и непонятно…"

— … Ну всё, камера готова, — внезапно донёсся голос Тубанова. — Можно начинать.

Кламонтов удивлённо поднял взгляд — ему показалось, прошло совсем немного времени — но перед ним в самом деле уже стояла камера на штативе, и Тубанов был готов включить её, а остальные успели пересесть за стол, оставив Кламонтова одного перед объективом. Должно быть, он, задумавшись, не заметил, как прошло время.

— Ну как, ты готов? — спросил Селиверстов. — A то, я вижу, ты не ожидал, что мы так быстро всё установим.

— Готов. Давайте не тянуть, — ответил Кламонтов, боясь упустить момент внезапной решимости. Правда, так было и перед "контактом"… Но зато теперь — присутствовал человек действительно из другого мира. И — это было уже как-то обыденно, привычно…

— Включаю, — внешне спокойно сказал Тубанов.

А Кламонтов — вдруг как-то почти ощутил движение ленты в кассете. Ленты — которая понесёт через пространство и время теперь и его рассказ… И только сможет ли кто-то, где-то и когда-то — поверить, что такое было возможно сейчас, на исходе 20-го века, в судьбах граждан ещё недавно единой великой страны, запустившей в середине того же века первый искусственный спутник своей планеты? А теперь — вовсе неизвестно чьих граждан, брошенных в странные поиски. В метания от знаний к вере, от современных идей и мировоззрений — к древним, от правды — к мифам… И — зачем, в угоду кому?..

— Я — Хельмут Александрович Кламонтов, 5 ноября 1961 года рождения, — неожиданно для себя начал он — и тут же по внезапному удивлению Тубанова, Мерционова и Ареева (но как сумел уловить это боковым зрением?) понял: они не ожидали, что ему может быть столько лет. Но это и подсказало ему несколько следующих фраз… — Студент-заочник биологического факультета университета, перешёл с пятого курса на шестой, но на данный момент в академотпуске, работал санитаром в одной из городских больниц, сейчас пенсионер по инвалидности. Но в академотпуске — больше даже не по состоянию здоровья, а потому, что широко декларируемое возрождение духовности и бездуховность "лягушачьих" лабораторных работ — вещи всё-таки трудносовместимые… А почему в таком возрасте ещё только студент — думаю, поймут многие другие хронические абитуриенты, мимо которых приёмные комиссии тоже годами пропускали в вузы всевозможных демобилизованных, колхозных стипендиатов и прочих льготников, ничего потом не сделавших в науке — при том, что к абитуриентам-инвалидам никакого снисхождения не было… Ну, а теперь — собственно о событиях, происшедших со мной, и продолжающих серию тех, о которых было рассказано ранее. Итак, в моём случае всё начиналось с того, что я будто бы стоял у окна учебного корпуса университета с учебником политэкономии в руках, готовился к экзамену — и вдруг в какой-то момент почувствовал, что мысли начинают путаться от усталости, и до меня вообще с трудом доходит то, что я читаю. И как раз тут староста нашей группы подошёл ко мне и спросил, помню ли я определение, что такое общественно-экономическая формация…

7. Ненайденные ответы

— … И я снова очнулся там же, за партой, но только зачётки на ней уже не было, да и быть не могло — ведь на самом деле, пока я в академотпуске, она лежит в деканате. И значит, когда я там видел её перед собой на парте — это было просто каким-то остаточным видением, наложившимся на восприятие реальности… Да — и потом, в дальнейшем разговоре с тем моим знакомым студентом-экстрасенсом из другого вуза, он мне подтвердил, что действительно знает о таком случае с неким гуру, которого прямо с собрания его секты увезли в психбольницу. Так что тут уж это — вполне мог быть образ того, реального события… И чем ещё отличается мой случай от всех предыдущих — так это тем, что я хорошо помню, как уходил из дома во второй половине дня накануне, 29 марта — и уходил именно на собрание организации эзотерического направления, называемой Академией Силы Сознания, о которой знал из публикаций в областной прессе. Хотя странно, что я потом не нашёл в газетах, которые специально заново просматривал для этого, ни адреса этой организации, ни конкретных сведений о каких-то её собраниях — только самые общие, да и то такие, что ничего плохого не подумаешь. То ли у меня сохранились не все газеты с материалами такого рода, то ли… кто-то под гипнозом выдал мне себя за них, — странно, лишь тут Кламонтов подумал о такой возможности! — И ещё отличие — я в тот день до 15 часов никуда из дома не выходил… — не сразу продолжил он, ошеломлённый внезапной догадкой. — И… не помню никакой встречи на улице, похожей на те, о которых сказано в предыдущих записях…

"А… накануне? Что, если внушение дано наперёд? За день, два, ещё раньше? Да, не подумали. И дополнительно сеанс гипноза на этот счёт не провели. Столь ясно всё казалось в моём случае. Хотя лента движется, надо заканчивать…"

— … И, в общем — это собрание, получается, было где-то под вечер 29 марта 1993 года, проснулся я потом в университете — уже утром 30-го, а сама эта запись делается — на следующий день, 31-го, по горячим следам — и ограничивается тем, что я сам помню об этом на данный момент… — закончил Кламонтов, одновременно делая в сторону чуть заметный знак Тубанову…

— И ты сумел так построить рассказ, что обо мне толком речи нет, — сказал Селиверстов — уже после того, как Тубанов внешне спокойно отключил камеру и стал складывать штатив. — Просто "студент другого вуза" — и всё…

— А что мне было делать? — ответил Кламонтов, не обманываясь в тревожном ожидании внешним общим спокойствием. — Разве знаю, как и когда ещё может измениться отношение к чему-то из области "аномального"? А тебе — учиться, работать… А то — поверишь, будто что-то меняется всерьёз и надолго, раскроешься в необычном качестве, а тут мода на это как пришла, так и ушла — и что будешь делать, если это — твоя внутренняя суть, и ты не можешь играть в это, меняясь с каждой очередной модой?.. Но давайте вернёмся к делу… То есть, я хочу сказать — к возможной цели, ради которой это делают… Ищут кого-то, приглашают на собрание, там внушают видения — а потом отправляют в "сумеречном состоянии" на поиски тех же мест наяву… И что — например, я действительно должен был уйти из университета, полагая, что получил взамен иное, высшее знание? И — действительно верить, что был в контакте с высшей цивилизацией? И информацию, полученную от неё — надо немедленно применять на практике для предотвращения глобальной катастрофы? Ну а если даже так — в чём подобные откровения вам? Неужели — буквально в том, что за человека должен всё решать фюрер, а деньги, рынок и сама личность — плохо и безнравственно? Или — всё это были какие-то посвятительные испытания, a во что посвятительные — мы так и не узнали, потому что не прошли их? То есть — все как-то "неправильно" среагировали, потому ничего более серьёзного нам не открыли? Или… сперва среагировал "правильно" один только я — потому только мне он и пытался дать "откровение"? Но тогда получается — он сам верит во всё это? Что он — не Махатма даже, а "Махакальпа", что он — с Плеяд? Да и — на предмет чего можно так испытывать? На соответствие какой мистической тайне — или особой миссии, если на то пошло?