Последняя битва.Штурм Берлина глазами очивидцев - Райан Корнелиус

Фрэнсис уже намеревался вернуться на луг рядом с головными колоннами, но вдруг толкнул ручку управления вперед: он заметил мотоцикл с коляской, быстро удаляющийся от дороги и преследуемый несколькими танками 5-й дивизии. Фрэнсис решил проверить, что это за мотоцикл, и уже собрался было сбросить высоту, как вдруг, взглянув направо, замер в изумлении. Всего в нескольких сотнях футов над деревьями, почти неразличимый на их фоне, летел «шторх», немецкий самолет-корректировщик.

Когда «Промахнись» приблизился, на черно-сером фюзеляже и крыльях «шторха» резко проступили белые кресты. Немецкий самолет был монопланом, как и «каб», но покрупнее и скорость развивал на добрых 30 миль в час больше. Однако в данный момент американец имел преимущество в высоте.

— Разделаемся с ним! — почти хором выкрикнули Фрэнсис и Мартин.

Мартин доложил по рации, что они заметили немецкий самолет, и спокойно добавил:

— Мы собираемся вступить в бой.

На земле изумленные танкисты 5-й бронетанковой дивизии, услышав слова Мартина, задрали головы, выискивая в небе самолеты, готовые вступить в воздушный бой.

Когда Фрэнсис бросил самолет вниз, Мартин открыл боковую дверцу. «Каб» сделал небольшой круг над немецким самолетом, и оба американца начали стрелять из своих кольтов. Фрэнсис надеялся выстрелами подогнать «шторх» к танкам, чтобы башенные стрелки могли сбить его. Однако вражеский пилот, хоть и захваченный врасплох неожиданной атакой, не пожелал подчиниться. Скользя на крыле, «шторх» начал дико кружиться. Над ним Фрэнсис и Мартин, высунувшись из собственного самолета, как охранники почтовой кареты, непрерывно нажимали на курки автоматических пистолетов. К удивлению Фрэнсиса, немец на огонь не отвечал. Даже когда запас пуль у американцев иссяк, пилот «шторха» вместо того, чтобы удирать, продолжал накручивать витки. Позже Фрэнсис предположит, что пилот пытался выяснить, что же с ним происходит.

А пока, болтаясь в двадцати футах над вражеским самолетом, американцы всаживали пулю за пулей в козырек кабины немецкого летчика. Они были так близко, что Фрэнсис видел «выпученные глаза пилота, большие, как яйца». Затем вдруг немец резко повернул и вошел в штопор. Мартин, скороговоркой комментировавший бой по радио, крикнул:

— Мы попали! Попали!

От возбуждения он кричал так неразборчиво, что подполковнику Изрейелу Уошборну, сидевшему в полугусеничной машине, показалось: «В нас попали!»

Не выходя из штопора, «шторх» упал на землю, ударившись правым крылом. Крыло отвалилось, а самолет покатился по лугу и остановился в самом центре. Фрэнсис посадил «Промахнись» на соседнем поле и побежал к «шторху». Немецкий пилот и его наблюдатель уже выбрались из кабины. Наблюдатель, раненный в ногу, лежал на земле, а пилот спрятался за огромной кучей сахарной свеклы и вышел с поднятыми руками только после предупредительного выстрела. Пока Мартин держал пилота на мушке, Фрэнсис обыскал раненого наблюдателя. Когда он снял с немца сапог, выпала пуля 45-го калибра, а пока перевязывал немцу поверхностную рану, тот все повторял: «Danke, Danke, Danke».

Позже в тот же день Фрэнсис и Мартин радостно позировали рядом с трофейным самолетом. Они провели, вероятно, последний воздушный бой Второй мировой войны на Европейском театре военных действий и, несомненно, были единственными летчиками этой войны, заставившими приземлиться немецкий самолет с помощью пистолетов. Для Фрэнсиса «это был необыкновенно радостный день». Единственное, что могло бы доставить ему большее счастье, это привести 5-ю бронетанковую дивизию в Берлин. Фрэнсис верил, что через день-два он обязательно получит такой приказ[39].

Когда танковый взвод лейтенанта Роберта Никодимуса в полдень приблизился к Тангермюнде, его встретила зловещая тишина. Целью этого подразделения 5-й бронетанковой дивизии был мост в живописном городке милях в 40 к северо-востоку от Магдебурга. После того как был взорван мост в Шенебеке, мост в Тангермюнде стал самым важным на этом этапе войны, во всяком случае для 9-й армии.

Танк Никодимуса выкатился с главной улицы Тангермюнде на центральную площадь. Городок словно вымер, но, когда все танки остановились на площади, завыли сирены воздушной тревоги и, как вспоминал Никодимус, «вдруг началось светопреставление». Из окон, дверей и с крыш, которые всего секунду назад казались пустыми, немцы начали стрельбу фаустпатронами. Американцы открыли ответный огонь. Сержант Чарльз Хаусхолдер стоял в башне своего танка, отстреливаясь из пистолета-пулемета Томпсона, пока танк не подбили, и ему пришлось выпрыгнуть. Танк сержанта Леонарда Хеймейкера, стоявший за танком Хаусхолдера, тоже был подбит и вспыхнул.

Хеймейкер успел выпрыгнуть и укрыться, но его экипаж не мог выбраться из горящего танка из-за плотного вражеского огня. Хеймейкер короткими очередями своего пистолета-пулемета Томпсона прикрыл товарищей, и те смогли спастись.

В разгар сражения какой-то американский солдат прыгнул сзади на танк Никодимуса и, перекрывая грохот, крикнул, что он «сбежавший военнопленный, а всего в городе, в двух отдельных огороженных бараках, содержатся около пятисот военнопленных». Никодимус оказался в сложной ситуации. Он уже собирался вызвать артиллерийскую поддержку, но нельзя же обстреливать город, полный американцев. И тогда Никодимус решил пробиваться к ближайшему бараку, чтобы вывести заключенных из-под огня.

Вместе с военнопленным Никодимус пробрался через задние дворы и заборы к огороженной территории у реки. Завидев приближающегося офицера, американские военнопленные бросились на охранников. Схватка была короткой. Как только охранники были обезоружены, Никодимус вывел пленных. Когда группа приблизилась к последней удерживаемой врагом улице и увидела в дальнем ее конце американские танки, один из солдат повернулся к Никодимусу и ликующе воскликнул: «Я теперь свободный челоек. Они меня не убьют». Он вышел на середину улицы, и немецкий снайпер тут же прострелил ему голову.

Пока Никодимус освобождал пленных, по всему городу шли отчаянные бои за каждый дом. Наконец, когда уже был близок мост, представители немецкого гарнизона вышли к американскому авангарду и объявили, что хотят капитулировать. Пока шли переговоры, раздался страшный взрыв. Огромное облако пыли заклубилось над городом, и посыпались осколки. Немецкие саперы взорвали мост. «Победная дивизия», ближайшая к Берлину американская часть, была остановлена всего в 53 милях от немецкой столицы.

Командиры 9-й армии встревожились. До полудня 12 апреля у них не было никаких причин для сомнений. 5-я бронетанковая дивизия прошла 200 миль всего за тринадцать дней; 2-я преодолела то же расстояние, потратив лишь на день больше.

В целом после форсирования Рейна армия Симпсона продвинулась почти на 226 миль. Дивизии 9-й армии приближались к Эльбе по всему фронту. Однако не был захвачен ни один мост, ни один плацдарм на восточном берегу реки. Многие рассчитывали на повторение знаменитого захвата моста через Рейн в Ремагене, что в начале марта за одну ночь изменило англо-американскую стратегию.

Сейчас о подобной удаче не могло быть и речи. Во 2-й бронетанковой приняли решение форсировать Эльбу: десантники захватят плацдарм на восточном берегу, и тогда можно будет навести понтонный мост.

Бригадный генерал Сидни Р. Хиндз, командир боевой части «Б» 2-й дивизии, разработал план. Операция будет проведена к югу от Магдебурга в маленьком городке Вестерхюзен. В лучшем случае это была авантюра. Вражеская артиллерия могла уничтожить мост до завершения операции или еще хуже: вообще сорвать операцию. Однако чем дольше Хиндз ждал, тем больше сил для обороны мог сконцентрировать враг, и с каждым часом отсрочки шанс на победу в гонке с русскими за Берлин становился все более призрачным.

В восемь часов вечера 12 апреля два батальона моторизованной пехоты тихонько переправились на восточный берег в автомобилях-амфибиях. Переправа прошла без боя, и к полуночи оба батальона были на восточном берегу, а с рассветом к ним присоединился третий батальон. Там они быстро развернулись и окопались дугой у площадки, выбранной для наведения понтонов. Торжествующий генерал Уайт позвонил командующему 9-й армией генералу Симпсону: «Мы переправились!»

Немцы узнали о переправе почти одновременно с Симпсоном. Командующий обороной Магдебурга, ветеран Нормандии, сообщил генералу Венку о местоположении 12-й армии.

Этот офицер, опытный артиллерист, давно понял, что противника нельзя недооценивать. Рано утром 6 июня 1944 года со своих артиллерийских позиций он видел вторжение союзного флота. Тогда, как и сейчас, он срочно информировал вышестоящих командиров. «Это вторжение, — сказал он. — Там не меньше десяти тысяч кораблей». Его невероятному донесению не поверили и спросили: «Куда направляются все эти корабли?» Его ответ был суровым и простым: «Прямо на меня».