Жизнь на общем языке - Татьяна Александровна Алюшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первым решил возобновить их близость Влад, ради чего даже пошел и записался на йогу в ту секцию и клуб, где уже несколько лет занималась Клавдия. Получалось у него не очень, но зато они виделись-пересекались теперь и здесь, пусть и в разных группах: он для начинающих, а Клава для профессионалов. Да и занималась она чаще дома, а не в клубе, имея все регалии, дипломы и сертификаты, чтобы и самой преподавать йогу.
Но вот так, понемногу: когда вместе в компании потусят после концерта, выпив по бокальчику сухого вина, когда просто поздороваются и спросят, как дела, когда пересекутся на йоге…
Оба молодые, здоровые и давно без секса, а Клавдия так и вовсе не в поиске такового, а все больше традиционно в работе и семейных хлопотах. Ну и воспоминания о совсем даже неплохом, страстном совместном интиме… Понятно, что где-то месяцев через десять они снова оказались в постели. Очень даже неплохо все прошло – горячо и страстно.
Ни о какой совместной жизни речи даже не заводилось, да и не могло быть – просто снова стали парой, проводившей вместе свободное время: музыка, йога, иногда редкие выходные и пара-тройка ночей в неделю, если повезет и будет такая возможность.
К чему бы все это привело, неизвестно, хотя что гадать: рано или поздно они бы расстались, и на сей раз окончательно. Но пока считалось, что они находятся в отношениях, и Влад даже признавался Клавдии в любви и пошел еще дальше, сказав, что был не прав в ситуации с Павлом.
После двадцать четвертого февраля, когда грянула СВО, Клавдия не виделась с Владом несколько недель. Куда-то он пропал, отписывался, что занят, что СВО – это полный треш и ужасная задница, что он вынужден разбираться и разгребать свалившиеся на него из-за этого проблемы.
Клавдия, честно говоря, не сильно вникала, что он ей там пишет и на что жалуется, у нее в этот момент своих проблем хватало: Василия, отправлявшегося добровольцем на фронт. Ей бы это как-то пережить и принять, какие там стенания любовника – не до них.
Так, в переписке и коротких разговорах по телефону, продолжалось их общение больше месяца, пока Влад не попросил ее срочно прийти к нему.
Он находился в каком-то возбужденном, нервном состоянии, бегал по квартире, собирая вещи, и одновременно пытался что-то ей объяснять.
– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила Клавдия, когда он, открыв ей дверь и коротко чмокнув в щеку, куда-то убежал, пробурчав торопливое непонятное приветствие.
– Конечно случилось! – возмущенно прокричал Влад из глубины квартиры. – Идиотизм случился с нападением на Украину, ты что, не понимаешь?!
– Что ты кричишь? – спросила Клавдия, удивившись столь бурной реакции на простой вопрос и найдя его в спальне, стоящим в задумчивости над разбросанными по кровати вещами.
– Клав, не тупи. – Влад развернулся и встал напротив нее. – Ты не можешь не понимать, что ситуация очень стремная. Очень. В ближайшие дни окончательно закроют все границы между Европой и Россией. России приходит полный трындец! И все из-за ее ненормального президента с его желанием мирового доминирования. Он угробит всю страну! Это же какой-то фашизм.
– Что ты несешь, ты себя-то слышишь, Влад? – возразила ему Клавдия. – Какой фашизм?
– Ты что, дура, Клав? – вдруг спросил он, посмотрев на нее с большим сомнением. – Ты что, не осознаешь, не видишь очевидных вещей? Россия под управлением неадекватного президента и его команды летит в тартарары, к хренам собачьим. Она выступила против НАТО, против европейских государств, и ее сотрут с лица земли, уничтожат. Но сначала этот фашистский режим угробит кучу народа, положит на фронтах все население страны. Уже сейчас против России приняты ужасные санкции. – И он повторил с чувством: – Ужасные! Скоро все население страны начнет голодать, не будет элементарных вещей: воды, света, тепла, продуктов. И самое главное: накроется все комповое наполнение и, между прочим, наши смартфоны и айфоны, чтобы ты понимала. Потому что все проги и вся начинка – это лицензированные продукты, в основном штатовские. Огромное количество иностранных фирм и бизнеса уходят, срочным порядком покидают Россию вместе со всеми своими активами. Лучшие люди страны уезжают. Все выдающиеся, знаковые личности, ученые, бизнесмены, банкиры, артисты, да все адекватные люди уезжают. Да просто бегут нормальные люди! Потому что со дня на день объявят всеобщую мобилизацию и начнут грести всех мужчин, хватая на улицах и в магазинах. А я им не идиот и не мужик с ружбайкой из глухой деревни и не собираюсь становиться «пушечным мясом», чтобы попадать под такую раздачу и, мать их, эту страну с ее гребаным правительством защищать.
Влад взял ее за руки, заглянул в глаза и предложил проникновенным голосом:
– Клав, поехали со мной.
– Куда? – не поняла она сразу сделанного им предложения.
– Сначала в Турцию, а оттуда в Дубай. Мои друзья уже уехали и находятся там.
– Как надолго? – спросила она.
– Да насовсем, Клав, что ты тупишь? – снова разнервничался Влад и повторил: – Насовсем! С этой страной все уже кончено! Понимаешь? Здесь нельзя жить и оставаться.
– Почему? – никак не могла взять в толк Клавдия основной мысли-идеи, которую он старался до нее донести.
– Да потому что ее сотрут, уничтожат, здесь будет резервация, которой станут управлять европейские государства и Америка. Это совершенно очевидно. Россия летит в пропасть, занявшись саморазрушением.
– Да что ты ерунду какую-то несешь?! – вырывая руки из его ладоней, пришла наконец в себя Клавдия. – Какое саморазрушение, какая пропасть? Чушь собачья! Никогда Россия не сдавалась и не пропадала, не пропадет и на этот раз.
– На этот раз, Клава, – произнес он раздельно, с чувством, делая упор на каждом слове, – пропадет, да еще как. Совсем и окончательно. И очень скоро.
– Влад, я не понимаю и не знаю, отчего ты впал в такую панику и почему решил, что все пропало. Мне кажется… да нет, я просто уверена, что не может быть все настолько ужасно, как тебе представляется и как ты говоришь.
– Поверь мне, Клав, все именно настолько ужасно и даже еще хуже, – с абсолютной убежденностью и такой же проникновенной интонацией уверил он ее. – Когда-то в Германии люди тоже не считали, что Гитлер – это зло и что возможна настолько страшная война и геноцид. И
