Лёлька и Колдун - Марта Юрьевна Алова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"Как в морге", – хохотнул внутренний голос.
Алана (никогда не бывавшая в морге, и понятия не имевшая, как и чем там пахнет), вздрогнула всем телом. И тут же разозлилась – больше всего на себя саму. Сколько можно быть овцой? Как она собирается отвоёвывать у отца Павлика, если до сих пор боится даже собственной тени? Не пора ли, наконец, повзрослеть?
Как ни странно, но мысли о брате действительно подействовали успокаивающе. Соломатин ей не досаждал, он вообще больше не обращал на неё внимания, просто молча крутил баранку. Алана расслабилась, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Тут же на неё навалилась невероятная усталость, и она сама не заметила, как упала в объятья Морфея.
Глава 14
И приснился ей очень необычный сон.
Огромная комната, освещённая неестественно белым светом. Источник света был непонятен – ведь в помещении нет ни единого окна, ни одного осветительного прибора. Но свет такой яркий, что слепит глаза.
Посреди комнаты стоит стул. Обычный стул, с высокой спинкой. На стуле кто-то сидит, кто-то маленький, так как ноги его не касаются пола.
Алана слышит детский голосок. Голосок напевает песенку – незнакомую, с чудными словами:
– Людоеды на дороге
Собирали руки, ноги.
Раз – рука,
Два – нога…
Ой, глядите-ка –
Рога!
Сердце начинает отчаянно стучать. Алана подходит к стулу. Она узнала этот голос!
– Людоеды-людоеды,
Вы остались без обеда!
Раз – рука
Два – нога…
Только, как же есть рога?
******
…На стуле сидит Лёлька. Именно такой она видела её в последний раз. В красных джинсах и футболке с мультипликационными Чипом и Дейлом. Сидит, упершись руками в сиденье, и болтает ногами. На шее, на розовой ленточке висит соломенная шляпка. Та самая, которую нашли с обгорелым боком, …но теперь она целёхонька, и снова у своей хозяйки.
– Лёлька? Это ты?
Лёлька смотрит на неё и широко улыбается. Затем опускает голову, будто застеснявшись, и продолжает болтовню ногами.
– Лёлька! Неужели это правда, ты?
Алана с трудом подавляет в себе желание схватить сестрёнку на руки. Такой она кажется ей вдруг маленькой и беззащитной.
Лёлька снова поднимает голову, смотрит на неё небесно-голубыми, и какими-то очень взрослыми глазами.
– И ничего здесь нет смешного, – говорит она почти сердито. – Легко, ты думаешь, ждать тебя столько времени?
– Лёлька… — Алана чувствует, как глаза наполняются слезами. – Если бы я знала, что ты меня ждёшь…
Лёлька улыбается опять. Снисходительной улыбкой "Я всё понимаю".
– Так ты жива? Лёлька, ты действительно жива?
Лёлька машет головой и засовывает в рот ленточку от шляпки. Так, с ленточкой во рту, она пытается что-то сказать. "Я не Лёлька", — слышится Алане. Или только слышится?
– Что ты говоришь?
– Я гововю… тьфу! – сестра выплёвывает ленточку. – Я говорю, что мы давно уже не те, кем себя считаем. И не те, кем нас считают те, кто считает, что лучше нас знает, кто мы такие.
– Ого! – Алана не может сдержать улыбки. – Я ничего не поняла.
– Ничего удивительного, – отзывается Лёлька, и вдруг начинает хохотать. Смех её звенит серебряным колокольчиком, разлетается по комнате и гаснет в стенах. Алана чувствует, как теплеет на душе, будто с неё разом свалился огромный камень.
– Где мы находимся? – спрашивает она. – Что это за место?
Лёлька поднимает голову, обводит вокруг глазами и взмахивает рукой.
– Это – Запределье, – поясняет она. – Сумеречная зона. Здесь ничего нет, …и одновременно есть всё.
– Как это? – удивляется Алана.
– Очень просто! – Лёлька вскакивает со стула. – Хочешь, я тебе покажу?
Алана кивает. Лёлька подбегает к ней, берёт за руку. Ладошка у неё маленькая и горячая. Алана непроизвольно вздрагивает. Это так странно – держать за руку свою сестру-близнеца, …которая возрастом сейчас младше Павлика.
– Идём! – Лёлька решительно тянет её вперёд. И вмиг картина меняется. Только что они были в просторной комнате – и вдруг оказываются в узком коридоре, по обеим сторонам которого расположены двери – огромное количество дверей. Некоторые из них с надписями, другие – просто двери, без каких-либо опознавательных знаков.
– Что это? – Алана озирается в недоумении. – Что за этими дверями, Лёлька?
– Всё, что пожелаешь! – сестрёнка нетерпеливо подпрыгивает на месте. Совсем как раньше. Такая же егоза, ни изменилась, ни капельки. — Всё, что ты захочешь! Чего ты хочешь, Алана?
– Я? – она внезапно грустнеет. – Чего я хочу?
"Вот ты и поймала Золотую Рыбку, Алана! Выбирай! Запределье к твоим услугам – всё, что ты хочешь!"
– Но только одну дверь, – предупреждает сестра. – Ты можешь выбрать только одну дверь, помни об этом.
"И не останься у разбитого корыта, как ты любишь", – хмыкает вездесущий внутренний голос. Даже во сне ей нет от него покоя. Алана делает вид, что не слышит этих язвительных шпилек.
– А ты? Ты уже выбрала?
Лёлька хитро улыбается во весь рот. И машет головой.
– Я не скажу!
– А то не сбудется? Да, я помню…
Алана идёт по коридору. Лёлька топает рядом, дурачась и приплясывая. Как обычно.
Они идут и идут. Кажется, этим дверям никогда не будет конца. Но Алана не протестует. Ей нравится идти рядом со своей сестрой – пусть та и не повзрослела ни на день, с того самого момента, как они виделись в последний раз.
Поначалу они идут в полной тишине, но вскоре Алана начинает различать звуки, раздающиеся из-за дверей. Смех или плач. Скрежет металла, завывание ветра. Возле одной двери она стоит особенно долго. Она слышит пение скрипки вдалеке. Музыка незнакомая, но такая нежная и печальная, что щемит сердце.
– Хочешь открыть её? – спрашивает Лёлька, и Алана видит, как блестят её глаза.
– Я подожду, — отвечает она. – Нужно посмотреть остальные.
Лёлька разводит руками, как бы говоря: "Ну что же, дело хозяйское". Алана неохотно отходит от двери, не желая сознаваться в том, что не открыла её по одной-единственной причине – она боится, что на этом сон закончится, и Лёлька опять исчезнет.
Она двигается дальше, продолжая разглядывать двери и читать надписи
