И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

Густав, продолжая сидеть в кресле, протянул руку Омару, и тот поспешил ответить тем же. «Парализован?», – отозвалось у Омара в мыслях. Густав сразу продолжил:

– Подагра, сволочь, сковала мои ноги, почти не хожу. А если и хожу, то без трости не обойтись.

У Омара отлегло на душе. Густав указал ему и брату на стулья, стоявшие рядом со столом. Те покорно присели.

– Брат, ты, конечно, знаешь, что в цирке новоприбывший, – почтенно заговорил Альфонс, поглядывая на бен Али, – так вот он сейчас перед тобою сидит. Позволь представить – Омар бен Али, он…

– Араб, верно? – перебил брата Густав, расплывшись в радостной улыбке.

– Верно, месье Лорнау, – промолвил Омар, следуя правилам, озвученным ранее Альфонсом.

– Отбрось эти псевдоуважительные формальности, – пробасил Густав, – мне всего пятьдесят, а не семьдесят, как Буайяру. Обращайся ко мне так, как обращаешься к моему брату.

Омар послушно кивнул. Густав достал из стола три стакана, следом за ними последовал небольшой графин, наполненный прозрачной жидкостью. «Вода?», – снова отозвалось у Омара в мыслях. Альфонс усмехнулся и посмотрел на араба, тот, в свою очередь, продолжил треугольник и стал смотреть на Густава. Последний разлил прозрачную жидкость по стаканам и протянул каждому. Понюхав содержимое стакана, Омар скривил лицо от запаха спирта, исходившего от жидкости.

– Это водка. Не волнуйся, не убьет, – сказал Густав.

Он рассмеялся и залпом осушил свой стакан. Альфонс сделал то же самое. Омар не мог пересилить себя и несколько секунд медлил. Когда из уст Густава раздалось: «Залпом! Пей!», Омар выдохнул и вылил водку себе в рот. После этого его скривило еще пуще прежнего, когда он только нюхал ее. Густав и Альфонс затряслись от смеха. Из глаз бен Али поступили слезы, дышать ему стало тяжело, внутри будто зажгли огонь. Немного восстановившись от пережитого, он тихо промолвил:

– Упокой Господи мою душу…

Братья Лорнау рассмеялись еще сильнее. Густав буквально лег на стол всей половиной своего тела, что была видна Омару. Альфонс вытирал платком поступившие слезы, свои, не Омара. Бен Али никогда в жизни не пил настолько крепкого напитка. Если коньяк был разбавлен разными ароматами и добавками, то водка казалась ему чистым спиртом, разбавленным в обыкновенной водой.

– Водка очень помогает в трудную минуту, а также хорошенько вправляет мозги, – сказал Густав, чуть успокоившись, – мне ее однажды подарил Петр Дубов, русский, что служит в цирке атлетом, года так три назад. С тех пор пью только ее. Специально заказываю из Австрии и России. В первый раз пить почти невозможно, дерет горло так, что хочется вырвать себе глотку. Ты, наверное, испытал такое чувство. Но потом пить становится на удивление легко, а эффект такой же. Из плохого – подагра моя обостряется невыносимо из-за этого зелья. Больше минусов я не знаю. Ладно, ты лучше скажи, кем тебя определил Хозяин? Что у тебя за уменья, раз он впервые за сколько уже не помню лет взял нового артиста? К нам на регулярной основе только обслуга поступает работать, но они все оформляются через Буайяра и цирковых юристов, даже не предполагая, что директор на них даже не смотрит. И тут как гром среди ясного неба – лично Хозяин решил взять нового человека. Значит, думаю я, непростой человек прибыл. В артисты взяли, думаю! И вот, я оказался прав. Я ведь прав?

Омар вспомнил беседу с Сеньером, произошедшую сегодня утром. Вспомнил, как был определен на первое время грузчиком, а вовсе не артистом.

– Мне сказали, что я буду грузчиком.

В вагоне повисло неловкое молчание. Альфонс примерно этого ответа и ожидал, потому как не нашел имени Омара в списках труппы цирка. А вот Густав оказался полностью выбит из колеи. Услышав такой ответ Омара, он сначала удивленно, не моргая, смотрел на бен Али, пытаясь уловить мысль, что слова эти были шуткой, но догадавшись, что это не шутка, а реальная правда, резко схватил графин и наполнил до края свой стакан и в один момент его осушил.

– Как же такое возможно, Омар? – с искренним удивлением спросил Густав, вновь наполнив стакан водкой, – неужели ты не артист и не имеешь никаких способностей?

– Брат, мне кажется, – сказал Альфонс, понизив голос до глубинного уровня, – что такое назначение – на должность грузчика, – связано с тем, что Хозяин хочет испытать новоприбывшего. Узнать, справится он хотя бы с такой элементарщиной, как обязанности грузчика.

– Но зачем? Если он и так знает, что Омар имеет большие способности, зачем же давать такое испытание, не понимаю.

Густав выпил в третий раз за все время этой встречи. Омар решил раскрыть тайну и взял слово:

– Господа, я должен признаться в страшной для себя тайне, которую не собирался раскрывать, но вижу, что иного выхода нет, иначе и вы, да и я, возможно, запутаемся в процессе разбирательства данного поступка…директора. Дело заключается в том обстоятельстве, что добровольно в этот цирк я не поступал, никаких договоров не заключал.

– Тогда как же ты попал сюда, Омар? Не может же быть такого, чтобы ты…

Омар остановил Густава:

– Директор, которого вы все завете Хозяином, в действительности является хозяином буквально лишь мне одному. Он купил меня у коменданта военного гарнизона города Оран, что находится на побережье Алжира. По договору о покупке, я являюсь его собственностью, рабом, хоть он и разграничивает эти понятия. Скорее всего, именно из-за этого обстоятельства мне никогда артистом не быть…

В вагоне вновь повисло гробовое молчание. Однако на этот раз неловкости не было, был ужас. За окном пошел небольшой снег, что было весьма заметно, поскольку поезд еще сильнее сбавил ход, приближаясь к станции-дублеру в городе Монтелимар, чтобы сделать техническую остановку перед непрерывным следованием до Лиона.

Глава VII

В тот самый момент, когда Омар и Альфонс начали путь через вагоны и стали знакомиться со всеми артистами и работниками, встречавшимися им на пути, Клэр Марис, покинувшая вагон-ресторан после беседы со своей подругой Катрин Бронн, отправилась в вагон своего дедушки – Мишеля Буайяра. Она всегда с ним ужинала, когда цирк передвигался на «Горе». От этого и ей было легче, что с дедушкой ее все будет в порядке, и самому старику было веселее.

Вагон Буайяра был, как полагается второму человеку в цирке, намного роскошнее обставлен, чем вагоны остальных артистов, включая Лорнау. Особо любимым дополнением был большой дубовый стол, который мог разбираться на несколько частей, тем самым стразу превращаясь из обеденного