Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник) - Эдуард Асадов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старый большевик
Памяти моего тестя Константина Георгиевича Емельянова
1О нем посмертных не издали книг,Да и в газетах не было ни слова.Солдат, подпольщик, старый большевик…Все это так. Но что же здесь такого?
И в самом деле, вроде ничего.Да разве мало было их на свете!И все же, все же именно с него,С таких, как он, с товарищей егоБагряный свет родился на планете.
Никто для первых не вбивает вех,И нет для них в истории примера.Ведь первым, им всегда труднее всех,И тут нужна кристальнейшая вера.
И нужен душ особенный закал.Пускай свинец и в день осьмушка хлеба,Была бы воля тверже, чем металл,Жила бы нежность синяя, как небо…
И знаю я, что, разные всегда,Они в основе лишь такими были.А будь они иными – никогдаИм не свершить бы то, что совершили.
Пускай они на пенсии давно,И сколько бы их ни было на свете,Но в смертный час о каждом все равноХоть пару строк, а надо бы в газете…
2Без недостатков человека нет.Есть только люди лучше или хуже.Пусть это так, но вот за тридцать лет(Знакомство-то какое – тридцать лет!)Я как-нибудь бы это обнаружил.
Критиковать? Но что критиковать,Когда душа была светлее зеркала?!И если пятен в человеке не было,Нельзя же их нарочно сочинять!
Был скуп? Напротив: ширь и доброта.Подвел ли в деле? Никогда, ни разу!Так, может, лгал? Нигде и никогда!Таких определяют иногда:Правдив, как совесть или грань алмаза.
Дружил вот так: отныне и навек.И так любил: однажды и до смерти.И в ангелах не хаживал, поверьте,А просто был красивый человек.
И ни чинов, ни званий не хотел,И в белые одежды не рядился.Он был земным: и водку пить умел,Был строгим, и смеялся, и скорбел,И на работе бурно горячился.
Всегда была в нем радостная сила!Жил для других. Не мерил, не считал.И людям щедро сердце раздавал,А для себя-то вот и не хватило…
И все… И ни о чем не попросил…Ушел из жизни, как ушел из дома.Так, словно вышел навестить знакомых,Ушел и дверь неслышно притворил…
И ни шагов, ни голоса за дверью…Ушел – как жил: не причинив хлопот.И оттого внезапная потеряЕще острее за душу берет!
И все же в мире, в вечной эстафете,Как ты ни горек, траурный венок,Не для того отцы живут на свете,Чтоб лишь печаль оставить как итог!
И близким людям в этот час утратыМне задушевно хочется сказать:Не надо долго плакать о солдате,Его делами надо поминать!
Солдат упал, но песня не допета,Возьми его оружье… Ничего…Оно еще теплом его согрето,И, зубы сжав, идя к иным рассветам,Всю жизнь свою равняйся на него!
И если посложнее станет жить,Что ж, значит, ты живешь отнюдь не плохо.Дружи лишь так, как он умел дружить,И так люби, как он умел любить, –Всю жизнь, навек, до замершего вздоха.
Не попирая честь ни для кого,Смотри на лесть презрительно-спокойно,А лгать случится – вспомни про негоИ молви правду смело и достойно.
И я уверен абсолютно в том,Что плакать проще, это облегчает…Но жить, как он, идти его путем –Наверно, лучшей памяти о немИ не было, и нет, и не бывает!
3Плывет июнь по синей глади рек.За кладбищем вдали звенят трамваи…Три клена шепчут, тихо повторяя:«Ушел из жизни светлый человек…»
Шепчите же, шепчите днем и ночью:«Тут спит герой эпохи Октября,Простой наборщик, питерский рабочий,Что прожил жизнь красиво и не зря!»
Я шапку снял, а тополиный снегВсе кружит, кружит белою порошей…Ну вот и все… Прощайте, мой хороший!Мой старший друг и близкий человек.
Спасибо, что в часы нелегких днейВо мне всегда вы укрепляли веру,Что были для меня живым примером,Моим теплом и совестью моей!
И пусть глаза уже не улыбнутся,Но ваши мысли, и мечты, и труд,Они не растворятся, не умрут,Они навек с живыми остаются.
За старою кладбищенской стенойШумит столица: жизнь, улыбки, взгляды,Гудят цеха, сверкают автострады.А тут – безмолвье, вечность и покой,Чуть слышно клены шелестят листвой,И ничего-то здесь уже не надо…
И будут плыть года, года, года…Как облака. А в головах, над вами,Пусть день и ночь, раскинувшись лучами,Горит огнем багряная звезда!
1970Разговор в поезде (Дорожная поэма)
– Прошу прощенья… Знаю: вы – поэт,Позвольте к вам всего с одним вопросом?! –Он спрыгнул с полки, чуть убавил свет,Подсел ко мне и вынул папиросы.
– Вот вы писали о большой любви,Да и не только вы. Спасибо, знаю,Что есть любовь красивая, большая,Ты только с ней душою не криви!
Что ж, я как раз ни в чем и не кривил.Был чист, как лист под вешними дождями.А что нашел, достиг и сохранил?Вот слушайте и рассудите сами.
Представьте двух влюбленных в жаркий день,Сердца звенят, как два щегла восторженных.Я усадил ее в густую теньИ притащил ей яблоко с мороженым.
Ну, подвиг не ахти какой блистательный,Но сколько счастья вспыхнуло в ответ:– О, господи, какой же ты внимательный!Нет, ты, конечно, самый замечательный! –И вся зарделась, будто маков цвет.
И так во всем: большое или малость –В ответ улыбка, словно майский стяг.И мне тогда, счастливому, казалось,Что будет так. Что вечно будет так!
Эх, ежели и впрямь все было так бы!Но жизнь, увы, всегда разделена.В ней два удела: до и после свадьбы,Два полюса: невеста и жена…
Теперь не только яблоки и розы,Теперь я нес ей все, ну все, что мог.Все: от стихов до черно-бурой прозы.Но странная, увы, метаморфоза –Восторгом глаз ни разу не зажег!
А оброни, хоть мельком, замечание –Ответ ударит, как холодный душ.Она, конечно, удивится крайне:– Внимание? Какое ж тут внимание?Ты просто должен. Для того и муж!
Вы скажете: возможно, остротаВ душе с годами как-то притуплялась.Я тоже так считал. Но оказалось,Что все это сплошная ерунда!
Осталось все: и свежесть восприятия,И благодарность, даже свыше мер.Вручит цветы знакомый, например,И сразу тут же чуть ли не объятия.
Какой-нибудь пустяк непримечательный –Конфета, рюмка, поднятый платок:– Ах, господи, какой же он внимательный!Вот муж кому-то выпал замечательный!Мужчина! Рыцарь! – В общем, чуть не бог.
Еще пример: предел мечты – машина!Я в ста местах работал, но купил.А кто-то только дверцу отворил –И вот уж он «внимательный мужчина».
Пустяк? Ну что ж, быть может, и пустяк.Но если их великое стечение,То это все уже не просто так,А целый взгляд и даже убеждение.
А суть его цинична и проста:Прекрасно только что-нибудь чужое,А собственное – ни черта не стоит,Вот именно, не стоит ни черта!
Кипеть? Корить? Но разве будет толк?!Все вроде мирно. Только ты на светеНе то второй, не то какой-то третий,И что ни сделай – это только долг.
Вам это будет, может быть, смешно,Но я подумал: что ж я, камень, что ли?Неужто ж мне и вправду сужденоВот так и жить в какой-то глупой роли?!
Не скучно вам? Ну ладно, если нет.Так вот, однажды вышел я из домаИ вдруг пошел к сотруднице знакомойС сиренью и коробочкой конфет.
Она мне раз в работе помогла.А тут такое было настроенье…Была, как говорится, не была!Зайду, поздравлю с солнышком весенним.
Ответный взгляд был даже не признательный,Нет, это был счастливый ураган:– О, господи, какой же вы внимательный!Нет, вы же просто самый замечательный!Не то что мой бесчувственный чурбан.
И, верите ль, когда мне доводилосьПрийти опять вот в этот самый домС каким-нибудь буквально пустяком,Все точно так же радостно светилось.
Поймите: муж в заботах постоянныхЕй тащит все: от «Мишек» до пальто.И век живет в «бесчувственных чурбанах».А я – зашедший мельком и нежданно –
Герой, увы, почти и ни за что!Нелепо, скверно? Может быть, не спорю!Но это, повторяю, оттого,Что он, по той циничнейшей теории,Обязан все, а я вот – ничего…
О нет, я вовсе не стою на том,Что жизнь людей – одна зола чадящая.Я видел, верю в счастье настоящее!Но сколько ж и обидного кругом…
Теперь скажите: как мне поступать?Неважно, я плохой или хороший.Задаром ли награды получатьИ благодарность пылкую встречать –Иль жить, как вол, с неблагодарной ношей?!
Он нервно встал: – Ну вот и вся историяПро это «развеселое» житье,Где в центре идиотская теория,Что все чужое лучше, чем свое!
Вздохнул печально, портсигаром щелкнул.– Нет, я себя не думаю хвалить.Но и вот так обидно как-то жить.Эх, ну да ладно! – И полез на полку.
А поезд мчал в клубящуюся тьмуИ громыхал: «Вот же-нятся, вот же-нятся,А после, после ни-чего не це-нится.А почему-у-у-у?»И впрямь: а почему?
1970Свидание с детством (Лирический монолог)
