Хронум Книга II (СИ) - Арвин Альхаг

— Хорошо, а как вы познакомились с Екатериной Залевской?

— Мы выросли с ней в одном селе. После школы Катя поехала учиться в Англию. Восемь лет я ее не видел. Потом началась война, и я пошел на срочную службу, после срочки подписал контракт еще на один год.

— Что побудило вас это сделать?

— Тогда мне казалось, что так правильно. Отстаивать интересы страны, защищать своих родных. Наверное, я бы продолжил строить свою карьеру по военной стезе, но через полгода после заключения контракта, нам с Олегом пришло письмо от матери, где она рассказала о смерти отца. Денис тоже…

Плевако непроизвольно подался чуть вперед, но Ахматов снова обошел тему Колесникова стороной. Само упоминание барона в этой истории никак не вязалось с тем, что успел откопать Плевако.

— Лев, я еще раз хочу напомнить вам, что существует адвокатская тайна и лично мои принципы. Уверяю, в этих стенах вы можете рассказывать все. Прослушивающих устройств в камере тоже нет… не должно быть, — попытался подтолкнуть он Ахматова к подробностям о Колесникове, но Лев был непреклонен.

— В тот же год умерла и матушка. Нам достались поля под Ростовом, несколько стареньких комбайнов и два десятка работяг из местных, готовых уйти в любой момент.

— Родители умерли своей смертью?

— Отца убили, матушка начала сдавать. Убийцу мы потом нашли с братом.

— Что с ним стало?

— Пропал без вести.

Разговор постепенно сводился на нет. Вначале словоохотливый Ахматов все глубже зарывался в себя. Было видно, что эта часть его жизни была для него болезненной. Нужно было свернуть тему, что Плевако и сделал, будучи отличным психологом.

— Расскажите, как строилась ваша бизнес империя?

— После тех событий, мы взяли небольшой перерыв. Жили с Олегом в доме родителей. А когда Олег начал продавать свои награды, чтобы купить бутылку местной сивухи, я сказал себе: «Хватит!». В тот же год удалось взять в лизинг трактора и другую технику. Разобрались с конкурентами, присвоили себе их земли. Дела пошли в гору. Помните, в пятнадцатом году была сильная засуха?

— Вроде что-то припоминаю такое.

— Цены на зерно выросли вдвое, и мы нехило так обогатились. Потом был еще один урожайный год и еще. Олег даже успел жениться, обзавестись детьми, развестись, снова жениться и снова развестись.

— Что было дальше? Почему вы переехали из глубинки сразу в столицу?

Ахматов улыбнулся. Оторвался от пола, встал на четвереньки и медленно побрел к столу. Не поднимаясь с колен, забрал со стола раскрытую пачку сигарет, долго и упорно чиркал сдохшей зажигалкой, а когда у него получилось, густо затянулся табачным дымом.

— Чертов наркотик! — критически покрутил дымящуюся сигарету в руках, осматривая ее все еще заплывшим глазом.

Изменения в его внешнем виде были на лицо. Синюшность сменила окрас на ядовито-зеленый, опухоль спала, нос принял нормальную форму и уже не кровоточил. Но все равно выглядел он весьма потрепанным. Усевшись за стол, Лев отпил воды и продолжил:

— Приехала Катя.

— Екатерина Залевская?

— Она самая. К тому времени Катя вернулась из Туманного Альбиона, устроилась на работу счетоводом к какому-то аристократу, а когда он странным образом скончался, вернулась ко мне, — Ахматов оговорился и поспешил пояснить, — Приехала в Смородину, к своим старикам.

Плевако сделал себе наметку на будущее: узнать о Залевской поподробнее. Вокруг этой особы также крутился ореол таинственности. А ее биография, даже из слов Ахматова, выглядела неправдоподобной. Для чего ей нужно было возвращаться в глухую деревню? Не могла найти в Питере другую работу? Или, все же, Ахматов не оговорился, и она приехала именно к нему? Ответ последовал незамедлительно:

— Катя предложила поехать с ней в столицу, зарегистрироваться на биржевой площадке и торговать своим зерном, минуя перекупщиков. Я взял с собой Олега, Дениса…

— Дениса? Вы говорите про Колесникова?

— Нет, вам послышалось! Я взял Олега, и мы поехали покорять столицу! — придал Ахматов твердости своему голосу и размазал окурок по стеклянной пепельнице, — Поначалу дело не шло. Меня несколько раз обманывали, кидали на деньги. Но прошло не так много времени, и я сумел освоить законы рынка. Более того, вышел за рамки зерновых сделок, начал успешно спекулировать и другими активами.

Позже мной заинтересовался один ублюдок виконт, посчитавший меня легкой добычей. С ним у меня произошла небольшая война, в результате которой я вышел победителем.

— Официальная война?

— Нет, конечно! — изумился Ахматов, — Какая война может быть между аристократом и простолюдином? Так, постреляли, повзрывали, виконт пошел на мировую и отдал мне сеть публичных домов.

— Вот так просто? Взял и отдал?

Ахматов испытывающе уставился на Плевако, пожевывая разбухшие губы.

— Могу показать договор дарения, если вы не верите.

— Верю. Но все же распорядитесь подготовить для меня этот документ. Может пригодиться.

— Хорошо. Рассказывать, как я заполучил табачную фабрику, автозавод в Тольятти, морские порты в Кенигсберге и Новороссийске и остальные производства?

— Я так полагаю, потому же принципу, что и дома терпимости?

— Хм, забавное название. Да, примерно по такому же принципу.

— Странно, что мы не встретились с вами раньше в этом месте.

— Очень. Но ведь у меня были свои покровители.

— А что с ними сейчас? Почему не помогли в нынешней ситуации? Впрочем, можете не отвечать. После того, что вы учудили в пригороде столицы, никакие связи не могли бы вам помочь.

— Вы считаете меня виновным?

— В недавних событиях? Определенно — нет. В остальном… — Плевако потер переносицу под очками, обдумывая следующую фразу, — Это не имеет значение, что я считаю. Если я взялся за ваше дело, значит доведу его до конца.

Ахматов вновь закурил, встал из-за стола и, хромая, поковылял к выходу. Плевако даже дар речи потерял от такого поворота событий.

— Что это значит, Лев Константинович? Сеанс окончен?

— Разговор будет долгим. Я хочу есть, — развернувшись к Плевако вполоборота, уточнил у него, — Или вы против?

— Нет, нет, ваше право! — поднял он ладони в примиряющем жесте.

Доковыляв до железной двери, палач принялся с азартом барабанить по ней, вызывая двойственные чувства у Плевако. Да с такой силой долбил, что на двери начали появляться вмятины.

— Нача-а-альник, подавай ужин! Начальник! —