Хронум Книга II (СИ) - Арвин Альхаг

Пожарский сдался:

— Да были тут у меня дебаты по поводу тебя. Ничего доброго тебе не светит. Обвиняют по трем статьям. Пока. А там по ходу судопроизводства нароют еще чего-нибудь.

— Это было ожидаемо. Разве, нет?

— Ожидаемо, ожидаемо, — быстро согласился со мной Пожарский, — но обвинителем выступит генеральный прокурор, а следствие будет вести главный криминалист и сыщик Российской империи Ефим Алексеевич Кошко.

Если Пожарский — не последний человек в империи — был взбудоражен участием этих лиц, то и мне следовало напрячься. Фамилия Кошко была на слуху. Главный следователь страны являлся непримиримым борцом с преступностью. И его непосредственное участие в моем деле действительно не сулило мне ничего хорошего.

Буквально на мгновение я задумался, а может, ну его? Сбежать при первой же возможности, спрятаться на своем острове и спокойно доживать отмеренные мне деньки, вплоть до вторжения адской нечисти. Но пришлось напомнить себе о последствиях. Что будет с людьми сквада, Аликперовым, и всеми, кто связан со мной? Нет, стоило попытаться. Тем более что закон находился на моей стороне (хотелось думать).

После небольшой паузы я спросил:

— Почему вы помогаете мне?

— А это так очевидно?

— Будь иначе, вас бы здесь не было.

— Верно. Я все еще считаю, что мы можем повернуть все вспять.

Я хотел знать подробности, но Пожарский меня оборвал на полуслове:

— Позже узнаешь свою полезность. И вот еще… Мне следует тебе напомнить, что мы не знакомы лично.

Эти его слова снова заставили меня задуматься о побеге. Безопасник опасается за свою шкуру. Но в то же время я ему для чего-то очень нужен, раз он готов рискнуть.

Мне оставалось лишь принять навязанную игру:

— Как же мне надоело быть гребаной пешкой в чужих руках! Уважаемый Игнат Данилович, будьте уверены, Ахматов не мудак и вас он не выдаст.

Лицо князя просветлело, уголки губ слегка дернулись вверх. Он усмехнулся и продолжил:

— Подумай вот еще над чем, Лев. Это так… Дружеский совет для тебя… В Крестах есть отличный психотерапевт. Обратись к нему. То, что ты называешь себя в третьем лице, настораживает. А если хронум и Воин Света начнут спорить между собой у тебя в голове…

Договаривать он не стал. Выдержал многозначительную паузу в конце, чтобы я сам додумал.

Этот разговор мне не нравился! Всем! И тем, что Пожарский держит меня на привязи, как пушистого зверька. Если, мол, получится выиграть суд, я буду нужен, и меня будут использовать в качестве женщины с низкой социальной ответственностью. Не выиграем — «мы лично не знакомы». Откуда он мог знать о Воине Света? О том, что я разговариваю сам с собой? Разве я один так делаю? Еще и в психи меня записал!

Похлопав себя по карманам, достал пачку сигарет «Ахмат», размягчил табак в пальцах и нервно закурил. Пожарский сделал также.

— Табак все такой же сырой.

— Не успел съездить на производство, постоянно отвлекают, знаете ли.

«Кресты»…

Дерьмовое название этому месту. Дерьмовый сброд по обе стороны решетчатых стен, дерьмовый внешний вид, негативно контрастирующий с попмезным Питером.

«Вляпался ты, хронум, в это дерьмо, по самые уши!»

Само название «Кресты» появилось в первые годы основания учреждения, когда тюрьма представляла собой два крестообразных корпуса. Строили ее заключенные: они сами, кирпичик к кирпичику, складывали свой новый тюремный дом.

В конце двадцатого века, какой-то «мудрый» правитель (не помню его имени), на площади в шесть футбольных полей, прилегающей к тюрьме, основал целый комплекс сооружений. «Кресты» можно сравнить с конвейером, куда каждый день стекаются заключенные со всей страны. Их судят, садят, отпускают или казнят. И так каждый день, год за годом.

Кого-то главного во всем этом «дерьмовом» комплексе не было. Каждое ведомство занимало свою нишу, занималось разным и в целом, работали весьма эффективно. Если походить по длинным коридорам, покататься на лифте, можно найти здесь и генерального прокурора и главного следака Кошко.

Но в то же время, сделать это было практически невозможно — «Кресты» по праву считались самым безопасным местом во всей нашей матушки России.

Пока меня вели в камеру, я жадно впитывал все увиденное, и после с уверенностью мог сказать, что Молоху сюда путь заказан. Не сможет он миновать все эти датчики, сенсоры, даже автоматические турели, непрерывно сопровождавшие мою персону, отсвечивали лазерным прицелом в мой лоб. Но я ждал. Ждал и надеялся, что он явится.

Когда надзиратель доставил меня по «адресу» и снял наручники, первым делом я завалился спать.

И пусть мир подождёт.

— Сергей Иванович, как вы думаете, почему палача поместили именно к нам?

Образовав на кухне тематический кружок, арестанты обсуждали животрепещущий вопрос: «Как быть дальше? И чего ожидать от такого соседа?»

— Потому что мы неудобные, «политические», понимаешь? — так же шепотом ответил Бездомный барону Потылицыну. — Хотят избавиться от нас чужими руками. Или чтобы мы запачкали свои.

— Так может нам того… этого… кхх? — (показывает руками, как душить) — И нет Ахматова. На нем ошейник, а значит, дар не работает. Если толпой навалимся, то справимся с палачом.

Несмотря на то, что предлагал такое ни много ни мало, а барон, герцог Бездомный не удержался и влепил барону звонкую оплеуху. Но сразу же извинился, посчитав свои эмоции избыточными.

— А вы в курсе, что палач сегодня ночью в одиночку положил больше тысячи одаренных? И сам при этом находился при смерти.

«Болезный», из их банды, рефлекторно начал закашливаться, отчего две пары рук залепили ему рот, а другие две — сильно били по спине, выбивая из него всю «дурь». Когда «болезный» пришел в норму, аристократы напряглись. Гусиной кожей покрылись их руки, а по спине пробежал холодок опасности.

— Спит⁈ — густым шепотом спросил Бездомный у Пети, что стоял на «шухере».

— Спит! — сразу же ответил Петя, бросая опасливые взгляды в сторону.

На кухне послышалось всеобщее облегчение.

— Так что будем делать?

— Поговорим. Заключим сделку. Если