Сквозь три строя - Ривка Рабинович

Мама до конца своей жизни чувствовала себя виноватой в том, что фактически «выбросила сына на улицу» – и это после того, как он годами содержал их на свою зарплату. Еще горше для нее была мысль, что тем самым она толкнула его в объятия подруги, на которой он, при других обстоятельствах, едва ли женился бы. Правду говоря, они действительно могли повременить с продажей дома и отъездом до момента, когда он устроится в Томске; но их желание уехать было неудержимо и оттеснило все другие соображения.

У родителей была определенная сумма денег, сэкономленных благодаря посылкам от дяди Якова из Америки и крайней бережливости мамы. Они заранее решили, что будут искать квартиру на частном рынке. Первые несколько месяцев они прожили на даче одного из племянников, вернувшегося к осени в свою городскую квартиру.

Им удалось довольно быстро найти квартиру на окраине города, в двухэтажном деревянном доме. Две комнаты с кухней, общей площадью в 32 квадратных метра, без водопровода и канализации, без ванной комнаты. В распоряжении всех жильцов был большой двор и в нем колодец – не такой, как в Сибири, с цепью и бадьей, а колодец-насос с рукояткой для выкачивания воды. Каждой из шести квартир дома принадлежал участок большого сада. На участке родителей были две большие яблони, кусты малины и место для выращивания овощей и цветов. Там же стояла небольшая закрытая беседка, где можно было отдыхать в тени деревьев и хранить инвентарь для работы в саду. Был также сарай для хранения дров.

У родителей не хватило денег для этой покупки, и один из племянников одолжил им недостающую сумму. Папа нашел работу в трикотажной мастерской, получил на дом вязальный станок и делал шарфы. Они экономили каждую копейку, чтобы скорее возвратить долг.

Мама была счастлива в их новой квартире. Особенно радовал ее участок в саду, она проводила там долгие часы, сажала овощи и цветы и полола грядки.

Наше положение в Томске в то время было очень тяжелым. После рождения сына я не могла больше работать подменной учительницей. Я не получила оплаченного декретного отпуска, так как он предоставляется только постоянным работникам, а я считалась временной. Мы оказались в большой нужде; при этом муж бросал укоры в мой адрес: «Видишь? Я тебя предупреждал!» Денежные трудности, между прочим, не мешали ему тратить часть своей зарплаты на водку.

Я написала родителям о нашем тяжелом положении, хотя и знала, что у них есть долги и что они не могут помогать нам материально. В Риге в то время было изобилие товаров потребления, и они продавались по низким ценам – в большой мере благодаря «параллельной экономике», но также и благодаря стремлению московских властей создать в прибалтийских республиках уровень жизни выше среднего. Москва стремилась нейтрализовать откровенно антисоветскую атмосферу, царившую в них. В Томске же полки магазинов были пусты, не было даже самых необходимых товаров.

Папа, не утративший свои коммерческие таланты, предложил выход: они будут посылать мне предметы одежды и обуви, я продам их по более высоким ценам, верну родителям их расходы, а прибыль оставлю себе. Правда, это называется спекуляцией, а спекуляция – это презираемое и опасное занятие, власти вели беспощадную войну против спекулянтов. Но я не видела лучшей альтернативы и согласилась. Так я превратилась в спекулянтку.

Сначала дела пошли хорошо; моя коммерческая деятельность не выходила за пределы дома, а клиентами были соседи, друзья соседей – короче говоря, «свои люди». Вещи, присылаемые родителями, я продавала по двойной цене, особенно кофточки для женщин и босоножки; покупатели даже были благодарны. Я неплохо зарабатывала, но немножко стыдилась своего занятия. Что поделаешь, за праведность в гастрономе ничего не купишь.

Главное достижение, которое было следствием переезда родителей в Ригу, связано с Адой. Во время одного из наших посещений санатория главный врач сказал мне:

– Появилось новое лекарство, уничтожающее микробы туберкулеза – просто чудотворное средство. Но к нам оно пока не поступило, и неизвестно, когда поступит. Оно используется в лечебной практике в странах Запада, а у нас – только в закрытых лечебницах для высокопоставленных лиц. Это лекарство может спасти вашу дочку.

– Как называется это лекарство? – спросила я.

– Ftivazid, – гласил ответ.

Я немедленно отправила телеграмму родителям с просьбой обратиться к дяде Якову в США – может быть, он пришлет это лекарство. Он врач, он поймет, насколько это серьезно.

Каково же было мое удивление, когда две недели спустя я получила из Риги бандероль с ампулами чудодейственного лекарства! В приложенном письме мама писала, что им не понадобилась помощь дяди Якова. «В Риге можно достать это лекарство, но только по протекции. У наших родственников есть связи с влиятельными лицами, и, при всем их раздражающем высокомерии, я должна признать, что они помогают, когда надо. С их помощью мы достали это лекарство, и если понадобится, пришлем еще».

Я была вне себя от радости. Мы поспешили доставить лекарство в санаторий, и Ада начала получать уколы. Улучшение ее состояния было почти немедленным. У нее даже появился аппетит, что само по себе удивительно. После полутора месяцев лечения ее выписали из санатория.

Главврач сказал, что наша дочка должна находиться под врачебным наблюдением. Она теперь в стадии выздоровления. Очаги поражения в легких проходят процесс известкования. Нужно следить за ее температурой: внезапное повышение может быть признаком возобновления активности микробов.

Наконец-то Ада возвратилась домой после долгого пребывания в различных лечебных заведениях. Это была ее первая встреча с маленьким братишкой. Она полюбила его с первого взгляда и даже научилась ухаживать за ним. Я могла полагаться на нее, когда мне нужно было ненадолго выйти – купить что-то или делать платежи: если заплачет, она даст ему соску.

Теснота в нашей 9-метровой комнате была невообразимой. Я пытаюсь вспомнить, где стояло кресло-кровать Ады – и не могу. Детская кроватка стояла у двери, справа. А телевизор? Сегодня я едва ли сумела бы найти такие хитроумные способы использования площади, как тогда.

С течением времени возникла новая проблема, которую я предвидела: «свои люди», объект моих коммерческих операций, уже купили все, что я могла им предложить. Надо было искать внешние рынки сбыта – и это было опасно. Один раз мы пошли вместе с Яшей на рынок частной торговли. Со страху перед милиционерами, которые шныряли по рынку, Яшу прохватил понос, и он большую часть времени просидел в общественной уборной. Я тоже боялась, но не ушла, пока не продала свой «товар».

Это был первая и последняя попытка продавать товары на рынке. Ясно было, что моя торговая карьера подошла к концу. Это был выход для временного состояния; само собой разумеется, я не намеревалась превращать спекуляцию в свою постоянную профессию.

Что делать? Я не имела никаких возможностей зарабатывать, имея на руках двух маленьких детей. Было принято отдавать детей в садики в возрасте двух-трех лет, а Миша был еще грудным ребенком. Аде было пять лет, и после всего перенесенного ею в больницах и санатории я не могла и думать о том, чтобы опять устраивать ее куда-то вне дома.

К кому я могла обратиться в своем отчаянии, кроме родителей? Я описала им в письме положение дел и попросила, чтобы они приняли нас в свою квартиру. Мама сможет присматривать за детьми, а я найду работу.

Из их ответа я поняла, что они, мягко говоря, не в восторге от такой перспективы. Мне трудно было понять их: неужели они не хотят видеть своих внуков? Не любят их и меня, свою дочь? У них две комнаты, следовательно, у них достаточно места – и они не хотят принять нас?

Теперь, на старости лет, я отлично понимаю справедливое желание моих родителей жить в тишине и покое, в сельской атмосфере городской окраины. Но им недолго довелось наслаждаться покоем: я с моей семьей свалилась им на голову вопреки их желанию.

Глава 31. Рига меня не ждала

Мы обсудили положение и решили все же переехать в Ригу, невзирая на несогласие моих родителей. Поставим их перед свершившимся фактом. Не может быть, что они выбросят нас на улицу…

Мне нужно было еще сдать несколько экзаменов в пединституте и получить диплом, поэтому Яша сначала поехал один. Родители, которые никогда не питали к нему теплых чувств, приняли его с кислыми минами, но смирились.

Сразу же возникла проблема с пропиской. Яша преодолел это препятствие относительно легко, потому что в квартире родителей нашлись девять квадратных метров, нужные по закону для прописки нового жильца. Он написал мне, что нашел хорошую работу на заводе по изготовлению осветительных приборов.

Закончив свои дела с институтом, я отправилась в путь с детьми. Как пройдут четыре дня в вагоне с грудным ребенком и пятилетней девочкой? Но все прошло хорошо, Миша вел себя безупречно и спокойно спал по ночам.