Окно в потолке - Радиф Фаритович Кашапов

расслабиться и плыть туда, куда ведет течение. Вот я не умею плавать, так что, думаю, нырну до дна и пойду по нему до берега пешком.

Хотя я знаю, что ты обязательно выйдешь замуж, вступить в партию, разделишь свое место обитания, чтобы растворить свои беды и достижения с массами. Наверное, это тоже хорошо. Возможно, мы пойдем двумя разными путями, чтобы к старости понять, кто остался прав, а кто оказался также прав, но не доволен сим.

В Польше речь весьма похожа на нашу. Чувствуется, что места эти когда-то принадлежали мятущимся православным князькам. Говорят, что кое-где можно почуять ненависть к нашему брату, однако я нахожусь уже в скорлупе. И даже не могу в полной мере оценить красоты польской. Знакомцы, бывалые путешественники, советовали обратить на красочные поезда различных видов – и обязательно опробовать все без исключения. Увы, денежные средства уже не позволяют мне это осуществить, а вводить себя в состояния знатного зайца уже не позволяет, во-первых, усталость, во-вторых, остатки справедливости. Зато сумел немного проехаться по местным дорогам на телегах, а также в каретах средней знати – немного шифруюсь под англичанина, ибо не знаю, как аборигены могут отреагировать на немецкую или французскую речь – все-таки история европейская настолько запутанна, что лучше выбирать ту мову, что наиболее не близка территории. Хочется спать. Отдам письмо случайно встреченному капиталисту, ох, едущему в Петербург с большей скоростью, чем я. Так что весточка настигнет тебя раньше, чем я, и первый домашний вечер, надеюсь, пройдет спокойно и благостно. Ложусь спать.

Константин.

И это был город, в котором, как всегда, только успокаиваешься, потому что ходишь по прямым проспектам, из каждого двора есть выход с кнопкой в стене, таблички говорят об адресах, а люди говорят, чтобы ты не толкался. Где лес, я хочу в лес, я хочу опасаться за себя, потому что природа уже не друг человека, не враг человека, она его уже за существо не считает. Потому что житель земли перестал чувствовать почву под ногами, он думает, что перемещается одной силой мысли, что информация и вправду правит миром, однако любая новость, любое откровение просто уходит в кору мозгу и высыхает там, это продолжается так долго, что дай бог вам вспомнить первую букву этой фразы. Ты слышишь звуки и запахи, они говорят тебе правду, настоящую правду, ради которой не хочется спорить с неизвестными людьми, ведь сейчас вы не можете даже поговорить друг с другом – вас ничто не беспокоит. А ведь только внутренние проблемы располагают к взаимообмену – несколько снимков порезов, рентгенограмма и лист с заключением – а у вас что?

Марина позвонила отцу.

Выяснила, что в начале века в Петербурге жили некие Владыкины, вроде бы прямые ее родственники. Простучала остальных родичей вплоть до троюродных братьев и сестер – для этого хватила пары звонков самым говорливым теткам. Истратив две карточки IP-телефонии по 100 рублей, Марина поняла, что, по сути, прямее ее к поэту (кажется, к поэту) линия уже ни к кому не ведет. Наследство, подумала девушка. Неявный подарок из прошлого.

Тут она поняла, что ее давние разговоры про писателя Котова, которыми она изводила девчат по клубу, но так и не рассказала Теме (как он там, кстати, милый, бедный?) – не только результат буйной фантазии. Видимо, кто-то в детстве поведал ей о прапрадеде-поэте. Или придумал красивую сказочку.

Мы знаем, кто разрушает сказки.

Система, закон, юристы в кабинетах без отделки.

Что ей в итоге удалось найти? Фотографии Константина Владыкина. Его сборники. Упоминания в литературной критике. Выписку из церковной книги о рождении. Как можно доказать родство, она уже представить себе не могла.

На добывание милых, но совершенно бесполезных бумажек, у нее ушла неделя. И тогда она вспомнила про одного человечка, занимавшегося криминальными репортажами. Сереженька по кличке «Заказник» с восторгом послушал ее историю и обещал прошерстить документы по своим каналам. Довольно скоро, дней через десять, он позвонил и предложил встретиться в кафе на Некрасова.

– Понимаете, Марина, когда ваш предок умер, квартиру передали другим людям, – сказал Сергей, когда чай они допили. – Ее уже частично заселили всякие посторонние лица – рабочие, преподаватели. Еще жива была его сестра – она умерла рано, от всякого имущества отреклась. Ярая большевичка иначе вести себя и не могла. Так что никаких прав – никто – на это жилье не имеет. Вообще, я с вами встретился только потому, что меня попросили ваши хорошие знакомые. Таких дел никогда в России не рассматривалсь. И, наверное, в мире тоже. Возможно, конечно, случались прецеденты. Но у нас слишком рваная история, что всерьез за нее приниматься.

– И это значит, что я платила за жилье, которое государство присвоило себе?

– Если бы я не являлся человеком, который что-то понимает в юриспруденции, я бы с вами даже погоревал. Если отбросить формальности, то да – это ваша квартира. Но есть такая штука, как история. Сначала вокруг одни степи, потом начинают появляться станы, далее пограничные заставы, в стенах строят дома из бревен или камня, приходят иноверцы или иногородцы и сжигают город. Потом приходите вы и требуете вернуть ваши 56 квадратных метров. В вашем случае все прошло достаточно просто. Одни владельцы права передали, другие жилища национализировали. Раньше, при СССР, – увлеченно продолжил Сергей, – квартиры покупали, отдавая государству старую, ту, что получили бесплатно от него же. Имелась трехкомнатная, вы ее поделили на два и один, но не получив никакой выгоды. Вам просто нельзя иметь так много квартир.

– А это какое отношение ко мне имеет?

– Никакого. Но, по крайней мере, вам не надо будет сталкиваться с такими формальностями.

– Послушайте, Сергей. Я девушка не самая типичная по профессии. Я танцую стриптиз чуть не ежедневно. Откровенно говоря, со стороны это кажется диким, когда за то, что ты трешься о промежность мужчины, тебе дают деньги. Но я вообще ни к кому не прикасаюсь, я просто танцую. Но я дико устаю. Так что подобные формальности, о которых вы сейчас живописно рассказали, меня вообще не волнуют. Я просто не понимаю, почему всякие работяги получили свой кусок, а у плохих поэтов его отняли? Они же равны, почему одним – все, а другим – шиш?

– Мне не до дискуссий, – сказал Сергей, глядя в смартфон. – Вы понимаете, что провертел эту операцию за минимальную плату чисто из-за симпатии к вам…

– Потому вы тогда в клубе опозорились, уронив все деньги и документы на пол, а их хотели отдать, применив громкую связь. А вы так и не отзывались, а я вас в итоге просто нашла.

– …Ну да, словом, из-за того, что