Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - Дарюс Сталюнас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помимо поощрительных, использовались и другие меры. Согласно закону, желающий перейти в православие в первую очередь давал об этом подписку и только потом происходил церковный обряд (новообращенный должен был дать присягу, исповедаться и причаститься, после чего делалась запись в метрической книге). В Остзейском крае в 1840-х годах в период массового перехода в православие был установлен шестимесячный испытательный срок с момента изъявления желания до фактического обращения[808], а в Северо-Западном крае хватало подписки и присяги, чтобы бывший католик официально стал православным[809], потому что «подписка есть обязательство пред гражданским законом, преследующим измену охраняемой им Господствующей церкви; а присяга есть клятвенное обещание Богу, имеющему воздать в предопределенное время клявшемуся по словам Его»[810]. Вместе с тем и официальная переписка того времени показывает, что бывали случаи, когда вместе с мужчинами, изъявившими желание перейти в православие, в списки православных вносились не только их дети, но и жены или другие родственники[811], в других случаях подписи добывались обманным путем[812]. А. Л. Потапов утверждал, что «нередко римско-католики заносились в списки обратившихся в православие целыми селениями не только без согласия, но даже и без ведома»[813].
Совсем другая картина по сравнению с официальной версией вырисовывается при чтении жалоб и прошений, подписанных крестьянами-католиками. Например, крестьяне Заславской волости (Минский уезд, Минская губерния) утверждали, что местные чиновники при помощи казаков пригнали их в церковь, избили и насильно окрестили[814]. В таких ситуациях власти всегда искали подстрекателей и в абсолютном большинстве случаев «доказывалась» необоснованность этих жалоб, и, как следствие, просьбы об оставлении в католицизме отклонялись[815]. Но не только «возвратившиеся в православие» крестьяне жаловались на насилие. В столичные газеты посылалась информация о неприглядных эпизодах «добровольного» перехода в православие. Так, в письме, адресованном газете «Весть», описывались действия мировых посредников: «Упорствующих запирает только в холодную, и в течение нескольких суток не дает пищи. Этот милый и почтенный старичок принадлежит к числу самых умеренных деятелей (подобных мало). Другой (а таких очень много) идет далее, то есть если не действует холод и голод, то на упрямых употребляет постоянно розги и казачьею нагайку, не принимая в счет кулачных побоев, употребляемых в промежутках, и случается, что новобранцы приходят в Церковь с распухшими и окровавленными рожами, как несомненными доказательствами их добровольного воссоединения с Православной церковью!» (подчеркнуто автором)[816]. И в самый разгар обращения в православие, то есть в 1866 году, некоторые местные чиновники признавали, что в этом деле не обошлось без принудительных мер. Например, виленский жандармский офицер Александр Михайлович Лосев писал, что обращение крестьянского населения в православие «совершалось без особенного насилия»[817], а значит, какое-то насилие присутствовало. А. П. Стороженко был фактически готов оправдать любые меры: «Читая историю бывших истязаний и угнетений православного люда, всяким русским, православным, овладает такое негодование, что если бы возвращение окатоличенных в лоно Православия и сопровождалось крутыми мерами, то и тогда они не возмутили бы совести самых умеренных людей»[818].
Еще одна мера, которая должна была способствовать «прямым обращениям» (хотя в некоторых случаях была и его результатом), – закрытие католических костелов и часовен и превращение части из них в православные церкви – имела и официальную санкцию высших властей. Систематическое закрытие католических костелов и часовен проводилось при виленском генерал-губернаторе К. П. Кауфмане, хотя и в этом случае процесс начался еще при М. Н. Муравьеве. В июле 1865 года виленский генерал-губернатор поручил губернаторам представить «соображения о новом устройстве р<имско> к<атолических> приходов, которые бы удовлетворяли действительной нужде прихожан», что фактически означало указание представить план уменьшения числа костелов и приходов[819]. В начале 1866 года эта задача была поручена Ревизионной комиссии[820], по мнению которой проблему следует решать систематически, и начать надо с Волковысского уезда (Гродненская губерния), где к православию присоединилось наибольшее число католиков (к началу 1867 года число достигло 10 154 человек). Кроме домашних алтарей и часовен, было предложено закрыть четыре костела (один из них – в Россах – должен быть обращен в православную церковь) и вместе с тем упразднить четыре прихода (прихожане причислялись к другим приходам)[821].
Всего только в пяти губерниях Северо-Западного края с 1864 по 1 июня 1869 года были закрыты 377 католических костелов, монастырей и часовен: в Витебской губернии – 70, в Гродненской – 62, в Виленской – 85, в Минской – 145, в Ковенской – 15[822]. Часть этих зданий уже к июню 1869 года была переделана в православные церкви, другие ждали такой участи, а некоторые были, по официальной формулировке, «переданы в ведение православного ведомства» (в Витебской губернии такая участь постигла 33 бывших католических молитвенных здания, в Гродненской – 50, в Виленской – 51, в Минской – 61, в Ковенской – 1)[823].
Скорее всего, в связи с тем, что закрытие костелов и обращение некоторых из них в православные церкви в 1865 – начале 1866 года приобрело масштабный характер, центральные власти решили упорядочить этот процесс, и 4 апреля 1866 года Александр II подписал указ, которым определялись случаи, когда генерал-губернаторам Северо-Западного и Юго-Западного края разрешалось закрывать католические молельные дома: филии приходских костелов и часовни закрывались в тех случаях, когда были построены без разрешения или когда признавались вредными; приходские костелы должны были быть закрыты вследствие обращения большинства верующих в православие и малочисленности прихожан-католиков или по другим особо важным причинам. Этим же указом позволялось обращать закрытые костелы в церкви. Министр внутренних дел должен был получать информацию после осуществления решений генерал-губернаторов. В сентябре того же года процедура была изменена, и закрывать костелы и часовни отныне позволялось только после предварительной консультации в каждом случае с Министерством внутренних дел[824]. Это изменение в порядке принятия решений, скорее всего, было связанно с конфликтом между К. П. Кауфманом и П. А. Валуевым.
Иногда предлогом для закрытия костела служило прошение обратившихся в православие крестьян, но это было совсем не обязательно. Например, часовни в Северо-Западном крае закрывались, потому что власти не находили официальных документов, подтверждающих их существование[825]. Предлогом закрытия костелов нередко служила антиправительственная деятельность ксендзов или то обстоятельство, что в них «пелись революционные гимны и разбрасывались возмутительные прокламации»[826]. Нередко также указывалось, что эти костелы и часовни вредно влияют на православное население, иначе говоря, привлекают крестьян в католицизм[827]. Также костелы часто
