Секция плавания для пьющих в одиночестве - Саша Карин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А как-то в конце ноября Мара прочитал статью о выловленном в Москве-реке гигантском осьминоге. Его случайно обнаружили речные дворники в заброшенном отстойнике где-то на Лосином острове. Когда осьминога подняли на поверхность, он был уже мертв:
По сообщению пресс-секретаря ГУП «Мосводосток», это была самка, отложившая яйца на дне очистительного резервуара. Она охраняла потомство по крайней мере несколько месяцев и умерла, вероятнее всего, от голода. Яйца были неоплодотворены: «Еще предстоит выяснить, как осьминог проник в очистные сооружения. Это первый осьминог такого размера, выловленный на территории Москвы. Очевидно, благодаря случайной мутации данная особь могла жить в холодной пресной воде, была устойчива к загрязнению сточных вод и даже способна выбираться на поверхность для перемещения между водными пространствами. Сейчас проводится расследование с привлечением специалистов-биологов.
Мара дважды перечитал статью, пока ехал в метро от «Медведково» до «Ясенево» по длинной оранжевой ветке. Он устал, и в голове его не нашлось ни одной мысли по поводу прочитанного. Только что-то скрипнуло в груди – какая-то давно заржавевшая, застрявшая в механизме деталь, которая вот-вот должна была отвалиться и привести в действие какое-то смутное движение у него внутри. Ему было плохо, словно перемена предвещала нечто страшное. И вместе с тем ему было предательски хорошо, потому что, пока он скрывается от своей мечты с десяти до шести каждый будний день, от него как будто ничего не зависит.
Закончив рабочий день, он чувствовал себя опустошенным и безответственным. Это было тупое, приятное до зубной боли состояние, потому что проведенное на работе время казалось наполненным иллюзорным смыслом.
Начались и закончились выходные, которые Мара безвылазно провел дома, наиграв шестнадцать часов в Dark Souls. А потом начался новый лишенный смысла понедельник. И он был к нему готов, и он знал, что не будет этой глупой смене дней ни конца ни края. Секунды и часы после долгого перерыва обрели свой настоящий вес. Мара обманом возвращал себе это давно утерянное чувство времени.
В понедельник поздно вечером, в темноте, он вернулся домой и сразу лег на матрас, уткнувшись носом в подушку. За окном завывала метель. К ночи сильно похолодало. На Яндекс. Музыке второй час играл рандомный плейлист с поднадоевшим еще в первые десять минут инди-фолком, но Маре было лень вставать, чтобы поставить что-нибудь другое. Пустота у него внутри сейчас была теплой и даже почти приятной из-за скопившейся в нем физической усталости. Может, где-то глубоко под толщей его внутренних вод айсберг дал едва заметную трещину, но о полном таянии ледников в его душе, конечно, речи и не шло. Просто какой-то усердный механизм, скрипя и дребезжа, заработал у него внутри, избавляясь от лишних шестерней. Но в этой обманчивой поправке не было никакого смысла, и она так же быстро могла смениться новой депрессией. Работа немного спасала его от самого себя, от лишних мыслей, хотя это спасение все же было временным и ненастоящим. Мара чувствовал, что однажды не выдержит, снова сорвется и уволится. Он всегда увольнялся: он никогда не мог продержаться на очередной работе даже до отпуска.
Но пока Мара был всего лишь теплым и пустым одиноким человеком, которого в холодильнике ждали недешевая полуфабрикатная овощная смесь и пара банок крепкого пива. По крайней мере, завтра он не умрет от голода. Его не возьмут в осаду соседи, он оплатит счета… А творчество? Об этом он, как всегда, старался забыть, как о занозе, которая рано или поздно должна выйти из его тела сама, оставив Мару, как и большинство подобных ему мечтателей, на обочине жизни, смутно недовольным собственным унылым существованием, но слишком уставшим, чтобы что-то изменить. Сейчас он поужинает, выпьет только одну банку «Балтики 9» и рано ляжет спать, чтобы не проспать. Завтра будет вторник – очередной тяжелый день с кучей бессмысленной работы.
Мара поднялся с матраса, когда на полу завибрировал телефон. Он подскочил к нему, мгновенно избавившись от сонливости, выдернул из зарядки и включил экран. Конечно, это была она.
Лиза, 28 ноября в 20:52
Привет, Мара. Как у тебя дела?
Мара, 28 ноября в 20:52
Привет. Ничего, устроился на хреновую работу, пытаюсь рисовать, только пока не очень получается.
Он задумался на несколько секунд, потом дописал:
Мара, 28 ноября в 20:53
Прости, что не писал, было много дел. Сейчас мне немного лучше; наверно, это благодаря тебе.
Лиза, 28 ноября в 20:54
Это хорошо, что ты стараешься, а то я немного волновалась. Ты же знаешь, что мне особо нечем заняться, вот я сама себя и накручивала. Надеюсь, летчики-камикадзе облетают тебя стороной?
Он улыбнулся, застыв в центре комнаты.
Мара, 28 ноября в 20:54
Так и есть. В последнее время они, кажется, перестали меня беспокоить. Только осьминоги иногда дают о себе знать, но я стараюсь быть осторожным, чтобы не попасть к ним в щупальца.
Лиза, 28 ноября в 20:54
Это хорошо. Я и сама несколько раз думала написать, но почему-то не получалось. Думаю, все потому, что мы стали слишком близки за эти два дня. Намного проще было писать тебе, когда мы были посторонними людьми; понимаешь, о чем я?
Мара, 28 ноября в 20:55
Понимаю.
Лиза, 28 ноября в 20:55
Ну вот мы друг другу и не писали. Страдали из-за глупости, правда?
Мара, 28 ноября в 20:56
Правда.
Лиза начала набирать сообщение, а Мара следил за этим хрупким анимированным многоточием. Потом она стерла написанное. Тогда он осмелился спросить:
Мара, 28 ноября в 20:57
Когда ты вернешься в Москву?
Она прочитала сообщение, но не отвечала несколько минут. Мара прошел на кухню, включил конфорку и поставил сковородку
