Падение Запада. Медленная смерть Римской империи - Адриан Голдсуорти

Максимиан удалился на виллу в Италии, и в октябре его сын Максенций приехал в Рим. Ранее в том же году Галерий издал постановление, которое распространяло налоговую систему Диоклетиана на Италию так же, как и на провинции, чем положил конец более чем четырехсотлетнему отсутствию прямого налогообложения в этой области. Максенций воспользовался непопулярностью этой меры и был провозглашен императором в Риме; его выдвинул ряд сторонников и в том числе преторианская гвардия (в последний раз в истории она выдвигала кандидата на престол!). Максимиан возвратился из убежища, чтобы поддержать сына, вновь именуя себя августом. Но на этот раз Галерий и Север были непреклонны в решении отвергнуть какие бы то ни было расширения имперской коллегии.

Север собрал армию в Милане и двинулся на Рим в 307 году. Однако почти все его солдаты и офицеры служили под началом Максимиана, пока тот не удалился на покой: они не выказали желания сражаться против своего прежнего командующего и вскоре начали дезертировать. Север бежал, но его схватили, заключили в тюрьму и вынудили сложить с себя титул августа. Осенью Галерий вторгся в Италию, но не мог вынудить противника вступить в открытое сражение и не был готов к тому, чтобы предпринять в конце года столь важную операцию, как осада Рима. Как утверждала молва, он был поражен самим размером города, которого никогда не видел прежде, — поразительная реакция для правителя римского мира, вместе с тем свидетельствовавшая, что Рим утратил свое прежнее значение. Галерий отступил и более не повторял своей попытки. Максенций ответил на это убийством Севера, в результате чего надежда на полное примирение практически исчезла{239}.

В тот период Константин вел кампанию на Рейнской границе, одерживая победы, которых обычно и ожидали от императора. Формально он не разорвал отношений с Галерием, однако тем не менее налаживал связи и с Максимианом: в 307 году в Трире он взял в жены его дочь Фаусту. (Старшая дочь Максимиана Феодора, по-видимому, скончалась за несколько лет до смерти своего супруга, Констанция. Константин был не ее сыном, но плодом более ранней связи, причем это вряд ли был законный брак, и мать Константина скорее была любовницей, нежели женой Констанция.) Максимиан провозгласил Константина августом. Он уже успел поссориться со своим собственным сыном и потому остался при дворе Константина. Теперь в римском мире было пять императоров{240}.

В 308 году Диоклетиан вернулся к делам, чтобы поддержать Галерия. Они встретились с Максимианом в Карнунте на Дунае и провозгласили августом офицера по имени Лициний, также близкого Галерию. Максимина Дайя и Константина утвердили в ранге цезарей, но разрешили им именоваться «сыновьями августов». Максенция они проигнорировали, но он и без того был занят подавлением восстания, поднятого узурпатором Домицием Александром в Африке и подавленного не ранее следующего года. После встречи Диоклетиан отправился назад в свой дворец в Сирмии выращивать капусту (говорят, он хвастался ее ароматом). Вновь отошел отдел и Максимиан{241}.

Благодаря вмешательству Диоклетиана перемирие наконец было заключено (хотя и с трудом). Вместе с тем случившееся показало, насколько сильно стабильность тетрархии зависела от господства одного из участников императорской коллегии над остальными. В 310 году Максимиан вновь решил взять власть и восстал против Константина. Его мятеж быстро подавили, а его самого казнили. Константин и Максимин Дайя вернули себе титулы августов (последний, как рассказывали, очень переживал из-за того, что Север, а позднее Лициний «обошли его» и получили повышение первыми). На следующий год Галерий умер: он страдал раком простаты, и, по словам Л актанция, последние дни его жизни сопровождались особенными страданиями. Лициний и Максимин Дайя бросились делить его территорию; в конце концов они договорились, что граница пройдет по Босфору. Диоклетиан скончался примерно в это же время, однако насчет его смерти существует несколько версий: согласно одним, он умер от болезни, согласно другим — покончил жизнь самоубийством{242}.

В 312 году Константин напал на Максенция. Его армия была верна ему, закалена в боях на границах, и сам он обладал талантом военачальника. Быстро двинув войска в Италию, Константин одержал победу над сторонниками Максенция, а затем подошел к Риму. Городские укрепления обеспечивали защиту от внезапного нападения, но столь длинную стену вокруг столицы трудно было оборонять, если противник вел правильную осаду. Кроме того, если бы Максенций спрятался за укреплениями, избегая встречи с противником, численность войск которого, по-видимому, значительно уступала численности его собственных сил, это повредило бы его престижу. Он вывел армию из города и перешел Тибр по Мульвийскому мосту (каменный мост разрушили, поэтому близ него пришлось возвести понтонный). Несмотря на количественный перевес, ни военачальник, ни его войско не могли соперничать с противником, и Константин одержал решительную победу. Максенций был убит, а многие из его солдат утонули, когда бросились бежать через понтонный мост, сломавшийся под их тяжестью{243}.

Осталось три императора, и Константин объединился с Лицинием. В 313 году Лициний женился на его сводной сестре Констанции (происходившей от Феодоры), а затем повел свою армию на Восток против Максимина Дайя. Последний провел свои войска по Европе и двинулся по главной дороге через Балканы. Они встретились близ Адрианополя 30 апреля, и армия Дайя была разгромлена. Он бежал, однако его преследовали, и в июле он покончил с собой. Оставшиеся два императора заключили между собой соглашение о разделе провинций: Константин забрал себе западные, а Лициний — восточные.

В 316 году Константин совершил провокацию: он вторгся на территорию Лициния в ходе кампании против неких сарматских племен. Если он стремился спровоцировать войну, а не просто заявить о своем превосходстве, он, вероятно, испытал шок, убедившись, что его противник сильнее, чем он предполагал. Последовало два сражения (второе опять-таки близ Адрианополя). Но несмотря на то что Константин выиграл оба, его победа оказалась неполной. По соглашению, заключенному в результате переговоров, Лициний отказался почти от всех своих провинций в Европе. В 324 году борьба возобновилась. Опять-таки ход кампании определялся в соответствии с системой дорог, и Константин одержал первую победу при Адрианополе. Лициний отступил в Византии, но проиграл сражение на море и затем бежал в Малую Азию. Константин преследовал его и выиграл решающую битву при Хризополисе. Лициний сдался и получил дозволение жить хотя и в плену, но с комфортом. Через некоторое время он был казнен по обвинению в заговоре вместе с маленьким сыном. Констанцию пощадили, и она жила при императорском дворе, окруженная почетом{244}.

Впервые за почти сорокалетний период власть над империей перешла в руки одного правителя. Правда, за годы пребывания на троне Константин даровал нескольким сыновьям титул цезарей, но ни у кого не возникало сомнений относительно его первенства. Он пошел еще дальше, чем Септимий Север, который просто «нашел» себе отца, — еще прежде Константин объявил себя (солгав при этом) потомком недолго правившего, но почитаемого Клавдия II. Он не пытался возродить тетрархию, и его успех является сильным аргументом против современных утверждений, будто в те времена императору было необходимо иметь соправителей. Будучи, подобно Диоклетиану, «сильной личностью», он сокрушил противников и запугал всех, кто мог бы представлять для него угрозу. Но в отличие от Диоклетиана Константин решил добиться этого не привлекая коллег-императоров, над которыми он мог бы доминировать, и предпочитал править в одиночку. Успех обоих определялся скорее их личными качествами, политическими навыками, беспощадностью и сосредоточенностью на одной-единственной цели, нежели созданными ими институтами. Всего Константин пробыл у власти тридцать два года, хотя его единоличное правление продолжалось только тринадцать лет{245}.

Церковь

Константин знаменит прежде всего как император, распространивший в империи христианство. Наделе все обстояло куда сложнее, и мы специально опустили в предыдущем разделе всякие упоминания о его религии. Дело не в том, что его религиозные взгляды не имели значения: прежде всего мы должны были рассмотреть его как одного из многих — правда, и одного из наиболее преуспевших — узурпаторов, сражавшихся за власть в империи в III—IV столетиях. Именно в этом контексте следует воспринимать его обращение, отношение к религии и религиозную политику. Новизна веры не имеет отношения к анализу политической карьеры, и привлекать первое для понимания второго было бы ошибкой. Для данного периода более, чем для какого-либо иного, существует опасность превратить историю правления Константина в историю христианства, развивавшуюся в те годы (в особенности христианства православного), — просто потому, что подавляющее большинство источников сосредоточены именно на ней.