Верховная королева (Туманы Авалона - 2) - Мэрион Брэдли

Игрейна умирала. Два месяца назад известие о том доставили в Каэрлеон. Артур как раз отправлялся на север, в Эборак, проследить за укреплением тамошней римской стены, и к матери поспешить не мог, а Моргейны при дворе не случилось. А поскольку сам Артур оказался занят, а на то, что Вивиана, в ее возрасте, сумеет проделать такой путь, рассчитывать не приходилось, Артур попросил Гвенвифар съездить поухаживать за его матерью, и после долгих уговоров королева все-таки согласилась.

В том, что касается ухода за больными, Гвенвифар разбиралась слабо. Но, какой бы недуг ни подкосил Игрейну, по крайней мере, боль ее не мучила; зато она страдала одышкой и, не пройдя и нескольких шагов, начинала кашлять и задыхаться. Сестра, к ней приставленная, сказала, что это, дескать, застой крови в легких, однако Игрейна кровью не кашляла, жара у нее не было и нездорового румянца - тоже. Губы ее побелели, ногти посинели, лодыжки распухли, так что ступала Игрейна с трудом; слишком измученная, чтобы говорить, с постели она почти не поднималась. На взгляд Гвенвифар, расхворалась она не то чтобы серьезно; однако монахиня уверяла, что Игрейна и впрямь умирает и что осталась ей какая-нибудь неделя, не больше.

Лето стояло в разгаре - самая прекрасная пора; в то утро Гвенвифар принесла из монастырского сада белую розу и положила ее Игрейне на подушку. Накануне вечером Игрейна с трудом поднялась-таки на ноги, чтобы пойти к вечерне, но нынче утром, усталая и обессиленная, уже не смогла встать. Однако ж она улыбнулась Гвенвифар и, тяжело дыша, произнесла:

- Спасибо, дорогая дочка.

Она поднесла розу к самому лицу, деликатно понюхала лепестки.

- Я всегда мечтала развести в Тинтагеле розы, вот только почва там тощая, ничего на ней не растет... Я прожила там пять лет и все это время пыталась устроить что-то вроде садика...

- Ты ведь видела мой сад, когда приезжала сопроводить меня на свадьбу, - промолвила Гвенвифар. Сердце ее на мгновение сжалось от тоски по дому и по далекому, обнесенному стеной цветнику.

- До сих пор помню, как там было красиво... твой сад навел меня на мысли об Авалоне. Там, во дворе Дома дев, растут такие чудесные цветы. Игрейна на миг умолкла. - Ведь к Моргейне на Авалон тоже послали гонца, правда?

- Гонца послали, матушка. Но Талиесин сказал нам, что на Авалоне Моргейну давно не видели, - промолвила Гвенвифар. - Надо думать, она у королевы Моргаузы в Лотиане, а в нынешние времена пока гонец доберется до места, целая вечность пройдет.

Игрейна тяжко вздохнула, вновь закашлялась; Гвенвифар помогла ей сесть на постели. Помолчав, больная прошептала:

- И однако же Зрение должно было призвать Моргейну ко мне - ведь ты бы приехала, зная, что мать твоя умирает, верно? Да ты и приехала, а ведь я тебе даже не родная мать. Так почему же Моргейны все нет и нет?

"Что ей с того, что приехала я? - думала про себя Гвенвифар. - Не я ей здесь нужна. Никому и дела нет, здесь я или где-то еще". Слова больной ранили ее в самое сердце. Но Игрейна выжидательно смотрела на сноху, и та промолвила:

- Может быть, Моргейна так и не получила никаких известий. Может быть, она затворилась в какой-нибудь обители, и стала христианкой, и отказалась от Зрения.

- Может, и так... Я сама так поступила, выйдя замуж за Утера, пробормотала Игрейна. - И все-таки то и дело Зрение приходит ко мне непрошеным и незваным, и, думается мне, если бы Моргейна заболела или находилась при смерти, я бы о том узнала. - В голосе ее послышались раздраженные нотки. - Зрение пришло ко мне накануне твоей свадьбы... скажи, Гвенвифар, ты ведь любишь моего сына?

Гвенвифар испуганно отпрянула, не выдержав взгляда ясных серых глаз: неужто Игрейна способна заглянуть ей в душу?

- Я искренне люблю его, я - его королева и верна ему, госпожа.

- Да, полагаю, так оно и есть... но счастливы ли вы вдвоем? - Игрейна задержала на мгновение хрупкие руки Гвенвифар в своих - и вдруг улыбнулась. - Ну конечно, как же иначе. А будете еще счастливее, раз ты наконец носишь его сына.

Гвенвифар, открыв рот, уставилась на Игрейну во все глаза.

- Я... я... я не знала.

Игрейна улыбнулась вновь - такой лучезарной и нежной улыбкой, что Гвенвифар подумала про себя: "Да, я охотно верю: в молодости она и впрямь была столь прекрасна, что Утер, отбросив всякую осторожность, попытался заполучить ее при помощи заклинаний и чар".

- Так оно часто бывает, хотя ты уж немолода, - промолвила Игрейна, дивлюсь я, что ты до сих пор не родила ребенка.

- То не от нежелания, госпожа, нет, и не то чтобы не молилась я об этом днем и ночью, - отвечала Гвенвифар, до глубины души потрясенная, почти не сознавая, что говорит. Или старая королева бредит? Уж больно жестокая это шутка. - Откуда... отчего ты думаешь, что я... я беременна?

- Да, ты же не обладаешь Зрением, я и позабыла, - отозвалась Игрейна. - Зрение давно меня покинуло; давно я от него отреклась, но говорю же: порою оно еще застает меня врасплох, и до сих пор ни разу не солгало. Гвенвифар расплакалась; Игрейна, встревожившись, накрыла изможденной рукой ладонь молодой женщины. - Как же так, я сообщаю тебе добрую весть, а ты рыдаешь, дитя?

"Вот теперь она решит, будто я не хочу ребенка, и станет дурно обо мне думать, а я этого просто не перенесу..."

- Лишь дважды за все те годы, что я замужем, у меня были причины заподозрить, что я беременна, но всякий раз я носила ребенка только месяц-два, не больше, - срывающимся голосом произнесла Гвенвифар. - Скажи мне, госпожа, ты... - В горле у нее стеснилось, и выговорить роковые слова вслух она не дерзнула: "Скажи мне, Игрейна, выношу ли я это дитя, видела ли ты меня с ребенком Артура у груди?" И что бы подумал ее исповедник о таком попустительстве чародейству?

Игрейна потрепала ее по руке.

- Охотно рассказала бы я тебе больше, но Зрение приходит и уходит, и удержать его нельзя. Дай-то Боже, чтобы все закончилось хорошо, дорогая моя; возможно, большего я не вижу потому, что, к тому времени, как ребенок появится на свет, меня уже не будет... нет-нет, дитя, не плачь, взмолилась она, - я готова уйти из жизни с тех самых пор, как побывала на Артуровой свадьбе. Хотелось бы мне полюбоваться на твоего сына, и покачать на руках ребенка Моргейны, если бы однажды случилось и это, но Утера уже нет, и с детьми моими все благополучно. Может статься, Утер ждет меня за пределами смерти, а с ним - и прочие мои дети, умершие до рождения. А если и нет... - Она пожала плечами. - Я того никогда не узнаю.

Игрейна закрыла глаза. "Я утомила ее", - подумала Гвенвифар. Она молча посидела рядом, пока престарелая королева не уснула, а затем поднялась и неслышно вышла в сад.

Гвенвифар словно оцепенела; ей и в голову не приходило, что она беременна. Если она вообще об этом задумывалась, то списывала задержку месячных на тяготы путешествия... в течение первых трех лет брака, всякий раз, когда крови запаздывали, она полагала, что понесла. Но затем, в тот год, когда Артур сперва уехал на битву в Калидонском лесу и в долгий поход, ей предшествующий; а потом был ранен и слишком слаб, чтобы прикоснуться к жене, перепады сроков так и не восстановились. И наконец королева осознала, что ее месячные непостоянны и изменчивы: их невозможно отслеживать по луне, ибо порою они не дают о себе знать по два-три месяца.