Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами. - Дэвид Эдмонд

Среди множества рекомендаций была одна, которая, вероятно, уязвила Поппера в самое сердце. Биолог Джозеф Нидем в своем рекомендательном письме высказал предположение, что Поппер не станет для Совета слишком тяжким финансовым бременем:

«В общем и целом, нет никаких сомнений, что, имея возможность писать и публиковаться, он [Поппер] навершка найдет себе должность, поскольку принадлежит к тому же типу людей, что и доктор Витгенштейн, бывший в последние годы членом совета Тринити-кол-леджа. Таким образом, Совет поддержки ученых может быть уверен, что его помощь будет необходима лишь на ограниченное время».

Наконец все было улажено — хотя Попперу в его неустойчивом и опасном положении казалось, наверное, что время тянется невероятно долго. Ему была гарантирована финансовая поддержка и предложена временная лекторская должность в Кембридже. В какой-то момент извещение об этой «академической любезности» затерялось на почте, и Поппер написал Муру нервное письмо, прося повторить приглашение… Однако к тому времени, как оно пришло, Поппер выяснил, что его просьба о приеме на постоянную должность лектора в колледже Кентерберийского университета в новозеландском городе Крайстчерч тоже увенчалась успехом. Он снова написал в Совет поддержки ученых, на сей раз по-немецки. Поппер был счастлив, хотя Новая Зеландия и казалась ему краем света: «Это, конечно, не Луна, но почти так же далеко».

И все же это было не настолько далеко, чтобы забыть о Витгенштейне. Именной указатель к «Открытому обществу» содержит пятнадцать упоминаний о Витгенштейне — все враждебного характера, — и целые страницы примечаний посвящены критике «Трактата». В аудитории НЗ у Поппера был один-единственный шанс высказать эту критику Витгенштейну в лицо.

На научной репутации Поппера в англоязычном мире, несомненно, сказался тот печальный факт, что его первый основополагающий труд, «Logik derForschung», изданный на немецком в 1934 году, был переведен на английский только четверть века спустя. Да и после, уже став известным и знаменитым, он все равно долго искал издателя для «Открытого общества и его врагов». «Трактат» Витгенштейна тоже увидел свет не без родовых мук — но тут сыграли свою роль соображения, связанные с его потенциальной продажей, а отнюдь не сомнения в ценности самой работы. Поппер же был вынужден долго убеждать издателей, что его труд перевернет современное мировоззрение. Если бы не поддержка его близкого друга и сторонника Эрнста Гомбриха, который, не жалея сил, представлял интересы Поппера в Лондоне, тогда как сам автор все сильнее впадал в неистовство, находясь в Новой Зеландии, книга могла бы никогда не появиться в свет.

В 1945 году благодаря помощи фон Хайека Попперу предложили должность доцента в Лондонской школе экономики — и там на протяжении двадцати трех лет, начиная с 1949 года, он возглавлял кафедру логики и научного метода. Едва прибыв в Англию, он тотчас стал популярной фигурой: «Открытое общество» наконец-то было опубликовано, и автора наперебой приглашали выступить перед аудиторией. Сейчас, сквозь призму времени, становится видно, что это был пик его карьеры (которой суждено было продлиться еще более четырех десятилетий), ибо вскоре он стал избегать конференций и профессиональных форумов, предпочитая трудиться в одиночестве дома и превращаясь в «великого затворника». Он по-прежнему много и плодотворно трудился, расширяя сферу своих интересов, но «героический период», период решения фундаментальных проблем, остался позади.

Отношения Поппера с философским истеблишментом новой родины всегда были прохладными: видимо, он с давних пор разочаровался в англичанах, а когда окончательно утратил всякую надежду на то, что они сумеют понять и оценить оригинальность его идей, стал вести себя с ними все более самоуверенно. Еще в 1936 году, будучи в Англии, Поппер присутствовал в качестве гостя А. Дж. Айера на собрании Аристотелевского общества и слушал доклад Рассела. Он попытался вступить в полемику, но аудитория, приняв его критические замечания за шутку, встретила их смехом и аплодисментами. Сорок лет спустя Поппер писал: «Не знаю, заподозрил ли хоть кто-нибудь из них, что я говорил совершенно серьезно — и более того, что мои взгляды со временем станут общепризнанными». В тот приезд он совершил первую вылазку в Кембридж, выступил в Клубе моральных наук с докладом об индукции и лишь по чистой случайности не встретился с Витгенштейном — того свалила с ног «чертова простуда», как он выразился в письме к Муру. Отсутствие Витгенштейна, мысли о котором уже тогда не давали Попперу покоя, было для последнего большим благом: через десять лет он будет гораздо лучше вооружен для встречи с противником.

Лондонская школа экономики справедливо считалась (и считается) одним из самых выдающихся высших учебных заведений Великобритании; преподавательская должность в ней означает признание высочайшего профессионализма. Но Поппера ни разу не пригласили на работу ни в Оксфорд, ни в Кембридж, а между тем он полагал, что место в любом из этих университетов принадлежит ему по праву. Он чувствовал, что обречен на роль изгоя, что его талант так и не оценен в полной мере. (Впрочем, Джон Уоткинс отрицает, что Поппер жаждал получить место в Оксфорде.) Правда, он был почетным доктором как Оксфорда, так и Кембриджа — но это, конечно, совсем не то. В 1947 году Стивен Тул-мин отверг предложенную ему Поппером должность в Лондонской школе экономики, потому что тогда была эпоха Оксфорда и Кембриджа; именно там надлежало быть философу. И Поппер, без сомнения, тоже прекрасно это понимал.

Но главная причина, по которой Поппер был не в ладах с влиятельными философскими кругами, заключалась в его основополагающей позиции: разгадывание головоломок — занятие тривиальное и недостойное; исследование проблем — вот подлинная задача философии. Брайан Маги, очень много сделавший, чтобы донести до мира важность идей Поппера, говорит о его маргинальное™: «Он верил в это, он сам так поступал, он все время плыл против течения и потому никогда не был в моде. При этом он так много и ожесточенно критиковал идеи тех, с кем не был согласен, что это никак не могло способствовать его популярности». Сам Поппер как-то сказал Мелитте Мью, что в Оксфорде, где господствует лингвистический подход, сто пятьдесят философов — и никакой философии. Джон Уоткинс противопоставляет метод Поппера методу, преобладавшему в университетах Англии: «Он любил серьезные, очевидные, крупные проблемы. И выдвигал крупные гипотезы — пусть даже предварительные, которые впоследствии дорабатывались. Это вам не какой-нибудь заштатный философ-доцент из Бирмингемского университета, который берет вот такусенькую жалкую проблемку, — с этими словами Уоткинс сближает большой и указательный пальцы, — и говорит, что если посмотреть на нее с одной стороны, то так, а если с другой, тогда вот этак…»