Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами. - Дэвид Эдмонд

Но несмотря на то, что никто из коллег не сомневался в блеске, оригинальности и глубине мысли Витгенштейна, его прижизненная известность не выходила за пределы мира философии. Королевский двор не жаловал его ни орденами, ни титулами; его не приглашали на встречи с высокими иностранными гостями; он не выступал с программными речами; в его честь не проводились церемонии и собрания — да он бы на это и не согласился.

Ну, а Поппер? Он невероятно много писал и печатался. Английские газеты в некрологах на его смерть отдавали ему чрезмерную дань. Примечательно, что в других европейских странах известие о его смерти вызвало еще больший резонанс — одна ведущая швейцарская газета, например, посвятила рассказу о его жизни и трудах целых пять страниц. Впрочем, и при жизни Поппе-ра почитали за рубежом больше, чем дома, — он был обладателем наград и премий многих европейских стран, Америки, Японии и доброго десятка почетных докторских степеней.

Витгенштейн повлиял в первую очередь на философию и искусство, Поппер — на мир бизнеса, политики и науки. Лауреат Нобелевской премии по медицине сэр Питер Медавар назвал его «величайшим философом науки, которому не было и нет равных».

Уроженец Венгрии, финансист и миллиардер Джордж Сорос, бывший студент Поппера, назвал в честь обожаемого учителя свой «Фонд открытого общества». Сорос сделал свои миллионы на фондовой бирже, применив на практике идеи Поппера. Поппер верил в особую прочность и здравость тех научных теорий, которые подверглись самой суровой проверке и с честью прошли ее. Перенеся этот принцип на Уолл-стрит, Сорос нажил целое состояние: он вложил средства в акции калифорнийской страховой компании по выдаче ипотечных ссуд, перенесшей большие трудности во время резкого уменьшения объема жилищного строительства. Раз компания пережила это тяжелое время, решил Сорос, значит, на нее можно рассчитывать. «Фонд Сороса» стал воплощением политической теории Поппера, испытанием на прочность преобразующей силы открытости. Деньги «Фонда Сороса» — это книги и стипендии, копировальные устройства и факсы, дискуссионные клубы и конференции — все, что способствует свободному обмену идеями. Можно с уверенностью утверждать, что «Фонд Сороса» ускорил крах коммунизма, — настолько велика была его роль в финансировании новых начинаний в Восточной Европе. Социал-демократ Гельмут Шмидт, канцлер Германии, написал в предисловии к Festschrift — юбилейному сборнику, посвященному Попперу-. «С блестящей проницательностью, как никто до него, он показал изъяны утопического государства в своей критике Платона, Гегеля и Маркса, пытавшегося на основе строгих и якобы абсолютных посылок предопределить курс политического развития». Высоко ценил Поппера и христианский демократ Гельмут Коль, преемник Шмидта. Тогдашний президент Германии Рихард фон Вайцзекер во время краткого визита в Великобританию специально поехал в Кенли, чтобы увидеться с Поппером. Президент Чехии, драматург и правозащитник Вацлав Гавел приглашал Поппера к себе в Прагу. Его приглашал во дворец и император Японии, а Далай-лама сам нанес ему визит. Канцлер Авсгрии Бруно Крайский прислал Попперу «самые теплые поздравления» с восьмидесятилетним юбилеем. Говорят, когда Попперу было девяносто, ему даже предлагали сменить Курта Вальд-хайма, которого международное сообщество подвергло остракизму, на посту президента Австрии, — и Поппер со смехом отверг эту идею.

 Великобритания тоже в последние годы жизни Поп-пера отдала ему дань уважения и не обошла наградами, в числе которых было рыцарское звание и орден Кавалеров почета. Поппера называли любимым философом Маргарет Тэтчер; сама она писала, что Поппер и фон Хайек были ее гуру.

Однако путь Поппера к славе был долог, труден, даже мучителен. Пока он делал карьеру как философ, посещая конференции и выступая с докладами, они с женой зарабатывали на жизнь преподаванием в венских школах. Только в возрасте тридцати пяти лет, приняв решение распрощаться с Австрией, благодаря помощи и поддержке Фридриха фон Хайека, профессора Лондонской школы экономики (и, что любопытно, троюродного брата Витгенштейна по материнской линии), Поппер впервые в жизни получил постоянное место работы в университете — в Новой Зеландии, которую едва ли можно было назвать мировым центром философской мысли.

В 1936 году, когда тучи на политическом горизонте сгустились так, что не замечать этого было уже невозможно, Поппер обратился в британский Совет поддержки ученых, прося помочь ему покинуть Австрию и спастись от антисемитских выпадов со стороны учеников и коллег-преподавателей.

Следующий этап был долгим и утомительным. Совет выслал ему подробную анкету, где, в числе прочего, следовало указать свой заработок («Два фунта в неделю») и галочкой отметить, согласен ли он на работу в какой-либо из тропических стран Британской империи («Да, если там не слишком плохой климат»). Ему пришлось доказывать одному из руководителей Совета, профессору Дункан-Джонсу (чьи вопросы, впрочем, были продиктованы лучшими побуждениями), что хотя его, Поппера, пока не выгоняют с работы, ему, как и другим евреям, действительно грозит опасность. Во внутренней переписке Дункан-Джонс даже высказал предположение, что Попперу следовало бы совершить какой-нибудь «политически неблагоразумный» шаг, чтобы ускорить собственное увольнение: это позволило бы ему быстрее получить от Совета финансовую поддержку.

Помимо всего прочего, требовались рекомендации. Зная, в каких красках Поппер изображал якобы непреодолимую пропасть между ним и Венским кружком, можно только удивляться, что за рекомендациями он обратился к некоторым членам кружка, в том числе к Карнапу, Кауфману и Крафту.

Тот факт, что человек тридцати четырех лет от роду, имевший одну-единственную публикацию на немецком языке, предъявил Совету рекомендательные письма от светил мировой науки, говорит о многом. Более «звездный» список трудно и представить: Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Бертран Рассел, Дж. Э. Мур, Рудольф Карнап (на некоторых из них Поппер произвел большое впечатление своими лекциями и докладами на конференциях в середине тридцатых). Однако Дункан-Джонс потребовал дополнительных подтверждений того, что Поппер достоин помощи со стороны Совета поддержки ученых. Он писал, что те, к кому он обращался от имени Совета, не числят Поппера в первых рядах венских философов. Но не будем забывать, что Поппер в те времена был скромным школьным учителем.

Среди множества рекомендаций была одна, которая, вероятно, уязвила Поппера в самое сердце. Биолог Джозеф Нидем в своем рекомендательном письме высказал предположение, что Поппер не станет для Совета слишком тяжким финансовым бременем: