Дети мертвой звезды - Алекс Джун

Я осторожно положил листок на место. Через секунду в комнату вернулась Яга с бинтами и ужасно вонючими мазями, от одного запаха которых пациент, видимо, мгновенно выздоравливал, поскольку совершенно не хотел иметь с ними дело. Я тоже начал слабо блеять: «Само пройдёт» – и уворачиваться от рук Яги. Но тут вмешался Лёд и сковал меня своей могучей хваткой. Меня живо измазали зловонной лечебной жижей, замотали бинтами и укутали в три пледа. Я жалел, что не замёрз насмерть. Поколебавшись, Яга осторожно провела рукой по моим волосам, а после вышла.

– Я тоже пойду, – похлопал меня по плечу Лёд. – Яга говорит, что за кладбищенским лесом есть свалка всяких деталей. Может, повезёт и я найду нужные. Мечтаю создать солнечные батареи – к лету самое оно.

– То есть ты решил здесь остаться? – спросил я.

Лёд в ответ лишь пожал плечами и вышел, а я устало закрыл глаза и задремал; сквозь сон я слышал, как вернулся Врач и долго шуршал листами, но меня это лишь успокаивало.

Записки Врача

Lapis philosophorum[34].

Мудрейший в Книге Двенадцати Врат писал, что человечество может избавиться от дурной привычки умирать, навязанной природой. Я видел его записи в трактатах из библиотеки, даже держал их в руках. Но строки были для меня слишком сложны и путаны, я так и не смог их понять. Я прочёл историю об эликсире вечной жизни, испив который, человек бился в судорогах, а после засыпал на целых три дня. Очнувшись, он ждал до следующей луны и снова принимал эликсир, после чего впадал в ещё более глубокий сон, похожий на смерть. А после обретал вечную юность и здоровье.

Но как мне отыскать рецепт этого питья?

Как много сгинуло мудрецов и святых, не сумевших передать свои знания в полной мере. Мёртвые берегут свои тайны, особенно если их тела уже рассыпались в прах.

Четыре стихии родились из одного и того же вещества. Умирая, человек возвращается к истокам, туда, откуда он пришёл в этот мир. Но если мы сумеем создать в миниатюре Первое яйцо – источник всего сущего, – то сможем бесконечно черпать из него жизненную силу, обретая вечное тело.

Смысл жизни человечества – познать тайну бытия и научиться созидать собственный источник. Для нас оставлены символы и числа как подсказки от Создателя. Триединство бытия. Сказано нам: существует три начала – тело, дух и душа. Форма, сущность и субстанция.

Бесконечный круговорот состояний веществ косвенно указывает на существование первоматерии, из которой всё родилось. Но толчком для трансформаций служит внутренний тайный огонь, способный разделить целое на части. Я искал его секрет и выяснил, что это не просто огонь, а соль мудрецов, растворяющая элементы, – вода, не смачивающая рук. Именно этот огонь так ярко полыхает в женщине, за которой я следую. И ещё мне нужна сера – satanas. С самого начала человек и был серой. Это скрытый дьявол внутри нас, разрушающий совершенство, но дающий ему материальную форму. Огромное количество серы сокрыто в сломанном мужчине. Ибо он – проявление в мире хаоса. Он лёд, опаляющий огнём. И в каждом из них есть философская ртуть – идеальное вещество, связывающее две противоположности – дух и тело. Посему любой объект возможно довести до совершенства, повторяя три фазы, суть их – разделение, очищение и соединение. Я собираюсь довести до совершенства искру жизни, превратив её в живую воду, эликсир бессмертия.

Чтобы создать Lapis philosophorum, нужно взять философской ртути и накаливать её тайным огнём, пока она не превратится сначала в зелёного, а после в красного льва. Выпаривая жидкость, мы получим вязкое вещество. Далее его следует заморозить, а после снова растопить, собирая при этом флегму, красные капли и спирт. Далее к ним надо добавить серу. И после разделять жидкие смеси на чистые компоненты путём многократного испарения жидкости и собирания конденсата. Наконец, я должен буду увидеть появление горючей воды и человеческой крови и их слияние в единый источник.

Я давно готовлюсь к этому, и мне надо спешить, пока ещё возможно за ночь заморозить вещество. Я приступлю к Великому Деянию уже завтра.

Но как мне извлечь образцы?

Поймут ли они, что я не желаю им зла, а лишь блага?

Дневник Тени

Запись двадцать девятая

Последнее время с погодой творилось что-то явно не то. Я стоял на пороге дома и с отвращением смотрел на реки, растекавшиеся по дорогам. Всё, насколько хватало глаз, было затоплено. Наверное, мои ловушки уже полны жирненьких рыбин, но, чтобы добраться до Живой реки, надо было идти по щиколотку в воде. И я сомневался, что смогу отыскать свои ловушки.

– И часто вас так топит? – спросил я у Яги, но она лишь неопределённо повела плечами.

Подвал в её доме тоже знатно заливало. Если кому-то надо было спуститься вниз, то он надевал огромные резиновые сапоги и отважно шлёпал по ручьям. Несмотря на то что Лёд каким-то образом умудрился вернуть в дом Яги часть запасов, украденных из поезда, еды становилось катастрофически мало. Но, кажется, кроме нас с Ягой, это никого не беспокоило. Лёд приволок со свалки груду каких-то железяк и увлечённо их перебирал, а Эй большую часть дня лежала на кровати Яги в прострации. Меня это даже начало беспокоить, поскольку я ещё не видел её настолько притихшей. Когда Яга в очередной раз унеслась готовить свои особые лепёшки, я решил переговорить с Эй с глазу на глаз. Я не знал, с чего начать, поэтому просто сел на кровать у неё в ногах и раскрыл книгу, делая вид, что читаю. Обычно этого хватало, чтобы Эй начала меня задирать, но она лишь вяло спросила:

– Читаешь о любви?

– О жизни, – ответил я, но потом понял, что соврал. Конечно, в своё время это была обыденная история, но для нас сейчас все эти рассуждения о работе, семье и государстве скорее напоминали фантастику.

– Тень, Лёд говорит, что если ты любишь человека, то должен принимать его полностью, со всеми недостатками, внутренними зверями и болезнями. Как мать любит своё дитя. Но моя мама меня, кажется, не особо любила. Или вот взять родителей Яги, которые гоняют её с утра до вечера, а та и не вякнет в ответ. Может, – взгляд Эй затуманился, – единственная из нас, кто способен на истинную любовь – Яга? Как думаешь, она любит своих родителей?

– А ты спроси у неё, – предложил я.

– Спрашивала. Отвечает,