Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Сердце Мира (СИ) - Яна Соловьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я встрепенулась.
— Я встретила в городе семью, и их дочь вылечил пустынный шаман.
— Выскажу предположение, что девочка выглядела как нищенка, выбравшаяся из угольной ямы? — Исман презрительно улыбнулся, я кивнула. — Знаю их. Она поранила ногу и приложила к ране грязную тряпку из хлева. Лежала в лихорадке, кровь стала дурной. Я дал лекарство. Но все деньги они отдали мошеннику из пустыни. Сглаз, злые духи, шайтан — вот тайные знания их трактатов, записанные на шкуре чёрной козы узелками из волос бесноватой прабабки — единственно пригодные, чтобы напугать невежд, а потом обобрать до нитки.
Я промолчала, вспомнив Ненину, которая выздоровела, освободившись от демона, и которой не помогло бы ни одно лекарство.
— Вы, городские, считаете, что познали мир, сидя над книгами дома при свечах, в безопасности, за закрытыми дверьми… Посмотри туда, — Энру указал черпаком в непроглядную тьму за спиной. — Ты не знаешь, кто идёт за тобой…
— Всего лишь волки, — быстро сказал Исман.
— Нет. Волки — вон.
Я прищурилась, и через некоторое время, когда глаза привыкли, заметила тени, ещё более чёрные, чем чернота пустыни. Затылку стало холодно.
— Ты думаешь, что знаешь из своих книг всё. Но здесь, в пустыне, есть вещи, которые невозможно познать. Это и есть шайтан. Тьма. Древнее зло. Оно скрыто в песках, оно идёт по следу и ждёт своего часа.
Исман зевнул.
— Суеверия, — он встал, подошёл к своему верблюду и снял бухту свёрнутой верёвки. — А вот это — наука. Защитит от змей и насекомых. Пропитана специальным раствором, надо уложить вокруг шатров.
Он начал отматывать бечеву и резать на длинные куски.
— Когда привык к пустыне, скорпионы тебя не трогают, — скептически сказал Энру.
Баха протянул руку.
— Пригодится. Я в прошлый раз с утра полный ковёр уховёрток вытряхнул.
Исман едва заметно улыбнулся, передал по отрезанному куску Иорвету и Рэе. Я тоже взяла верёвку и уложила кольцом вокруг палатки. После ужина все разошлись спать, было холодно, и я завернулась в шкуру и лежала, прислушиваясь к шорохам снаружи. А потом мне снилось, что жёлтые волны вздымались, из пучины песков выныривало красноглазое неведомое чудище, и Энру кричал: «Шайтан!», и чудище ныряло, разбивалось мириадом блестящих, разбегающихся во все стороны скорпионов, и меня качало, качало на волнах.
* * *
На второй день появились чёрные камни, они то лежали россыпью, то оплывшими, спёкшимися на солнце кусками торчали из песка. Появились и воронки тех чудовищ, что мы с Иорветом встретили у перевала. Энру тщательно обходил круглые ямы. День был безветренный и жаркий. Через одного верблюда впереди меня маячили мощные плечи Рэи, обтянутые кольчугой, вдоль каравана ходил Суллу — младший сын Энру, приговаривая что-то. Сам Энру вёл на верёвке переднего верблюда. Иорвета я почти не видела — он ехал сзади, и казалось, что мы расстались много лет назад и я давно путешествую в одиночестве, сама по себе.
Энру остановил караван около плоского камня, едва выступающего из песка. К нему присоединился Суллу, и они обсуждали что-то, рассматривая камень. Баха уложил верблюдов, мы подошли.
— Кровь орикса, — сказал Энру, показывая на камень и уходящие по песку следы. — Старый, крупный самец. Раненый. Вероятно, песчаным крабом.
Раздвоенные следы, похожие на оленьи, петляли между барханами.
— Почему мы остановились? — спросил Иорвет.
Энру замялся. Он показал на Суллу, который неожиданно густо покраснел.
— Невеста у него в Стране Озёр, а я могу дать в приданое всего ничего.
— А нечего было на богатую глаза разувать, — буркнул Баха.
— И то правда. Нам целый год тигровый глаз из шахт с гор возить, чтобы на приданое накопить, — согласился Энру и указал на мешки, привязанные к верблюдам. — Но год невеста ждать не станет, выберет кого поближе. А тут — орикс.
Он опять показал на кровь, развернулся к Иорвету и с надеждой спросил:
— Ты же не для красоты лук носишь?
— И для красоты тоже, — отрезал эльф, и я едва удержалась, чтобы не улыбнуться. — Чего ты хочешь?
— Ориксов почти не осталось, а рога у него ценные…
— Это верно, — встрял всезнайка Исман. — Вытяжка из рога орикса — незаменимый ингредиент в лекарствах от малярии, от холеры, от лихорадки.
— Вот, учёный человек подтвердил, — Энру мгновенно потеплел к алхимику. — Нам бы скотину догнать, он и так не жилец, а следы свежие.
Иорвет присел около камня, стёр пальцем каплю запёкшейся крови.
— Тебе одну стрелу выпустить, а Суллу жену получит, — гнул своё Энру. — Да и верблюдам отдохнуть надо, вон под скалами место подходящее.
— Мне это не нравится, — сказала Рэя, и бородатый Баха кивнул.
Иорвет поднялся и задумался, глядя под ноги на следы. Мне ужасно хотелось пойти вместе с ним, но я молчала.
— Если до полудня не догоним оленя, вернёмся, — наконец, решил он и направился к сумкам.
Баха повёл верблюдов к редким колючкам, видневшимся в стороне. Вещи сложили под вертикальной стенкой чёрных скал. Я смотрела на удаляющиеся спины Иорвета и двух погонщиков, пока они не скрылись за барханами.
Исман уселся, привалившись спиной к камню, и достал книгу. Рэя оглядывалась вокруг, поводя носом, и будто принюхивалась, рука лежала на эфесе сабли.
— За этими камнями не видать дальше плевка, — бросила она. — Мне это не нравится.
Она полезла на скалу. Я присела около Исмана, положив рядом мечи. Из щели между камнями торчал низенький одревесневший куст без листьев, но с неброскими светло-розовыми, с малиновой кромкой, цветами.
— Что это? — спросила я Исмана.
— Пустынная роза, — ответил он. — На большее пустыня не способна.
— По-моему, очень красиво, — сказала я.
Цветы у пустынной розы были в форме пятиконечных звёздочек.
— Нет совершенней красоты, чем роза садовая, — не согласился Исман. — Её красоту воспевают поэты.
Мы помолчали. Было тихо, от песка шёл жар, вдоль кромки камня тянулась муравьиная дорожка.
— Я думала, что алхимики превращают металл в золото и ищут рецепт бессмертия, — сказала я.
Исман поднял голову от книги, снисходительно улыбнулся.
— И это тоже. Но на жизнь приходится зарабатывать более приземлёнными вещами. Лекарствами. Составами для бомб. Средствами от мышей и блох. Средства от блох — особенно ходовой товар.
Я рассмеялась. Исман с любопытством поглядел на меня.
— Я думал, что ведьмаки зарабатывают на жизнь убийством чудовищ, а не поиском пропавших эльфов.
— Всякое бывает, — я пожала плечами.
— Те знаки, у тебя и эльфа на руках… — начал Исман, — откуда они?
Я исподлобья посмотрела на него, уже пожалев, что затеяла разговор.
