Пряди о Боре Законнике - Александр Меньшов

Стой! Это же и есть кровь! Густая… тёплая… я тонул в ней… тонул… И вот в какой-то момент, когда казалось, мне не удастся выбраться, в глаза ударил яркий сноп света и тихий «голос» прошептал на самое ухо:

— Бор…

6

— Такой сон не к добру! — авторитетно сказала Стояна. — Не стоило идти через Кольца… А ты увидел того, кто тебя звал?

Я отрицательно мотнул головой. Девчушка смешно поморщила нос. Она всегда так делала, когда пыталась быть серьёзной.

Отряд приблизился к порталу. Смык первым делом кинулся к кристаллу, внимательнейшим образом разглядывая его со всех сторон.

— Ну что? — спросил я у него, чуть обождав.

— Пользовались, — уверенно кивнул головой хранитель. — Он почти «пустой», — Смык говорил об наполненности «силой». — Видно, арвы не до конца разобрались… научились пользоваться порталом. Теперь понадобится много времени, чтобы его вновь «наполнить»… О! — хранитель присел. — Они приносили жертвы… Вот тут видны следы крови. Теперь кое-что становится понятным…

— Кормили Стража? — спросил я.

— Нет… нет… здесь ничего подобного нет, это же «береговой» портал. Но всё одно, кровь необходима…

Но тут Смыка перебили Крепыши:

— Надо идти за арвами… спасать Быстроногих.

Я подозвал Упрямого.

— Куда горняки могли отправиться?

— К себе в долину, — отвечал торговец. Он развернул карту и стал показывать пальцем. — Скорее всего, они пойдут через Сухое Горло…

— Их можно как-то обогнать?

— Ну… если только идти по восточному склону. Он довольно пологий… Тогда примерно полдня выиграем.

— Надо пробовать, — решил я.

Мои слова сильно обрадовали Крепышей. Те довольно закивали головами, а я меж тем стал прикидывать возможные варианты дальнейшей развязки дела.

Пока думали-гадали, Смык продолжал старательно изучать, что да к чему. Меж тем несколько гибберлингов я отправил осмотреть окрестности. Через некоторое время они вернулись и поведали, что нашли невдалеке несколько убитых арвов.

— Убитых?

Вот это уже интересно. Мы все разом отправились за разведчиками.

В небольшой яме, что была западней склона, лежало около десятка трупов, присыпанных камнями. Чуть раскидав те в стороны, мы увидели арвов, у каждого из которых было перерезано горло.

— Вот вам и кровь для портала, — ухмыльнулся Смык.

— Ты полагаешь, что они для этой цели убивали своих?

— Скорее всего.

Я наклонился и вытянул из руки ближайшего арва нож. Это был типичный гибберлингский «котта».

— Горняки очень ценят такие вещички, — сказал Упрямый, стоящий у меня за спиной. — И ещё топоры…

Дальше он поведал, что один плохонький нож можно обменять на пару шкур белых медведей или мускусных быков. А топор — считается целым состоянием. Его могут иметь только могучие воины да вождь.

— Странно, что они бросили тут «котта», — сказал Упрямый.

— Интересно другое: горняки его купили, или добыли в бою?

— Чего тут интересного? Какая разница, как…

— Разница в том, что этими ножами… этим гибберлингским оружием, возможно… повторюсь — возможно (тут я оскалился в недоброй ухмылке) резали дозорных на Бурой сопке, — от этого замечания Упрямый тут же напрягся и резко оборвал свой рассказ. — Меня бы, к примеру, совесть загрызла бы, будь это так.

Сестрица Сутулая на это хмыкнула и несколько надменно глянула на своего соплеменника. Потом она взяла дубинку арва и с большим вниманием стала разглядывать тёмно-фиолетовые камни, искусно прикреплённые к её оголовью.

— Думаешь, метеоритное железо? — спросил я, продолжая исследовать трупы.

— Не похоже, но очень интересные камешки…

Я это таковым не посчитал.

Арвы был ростом, чуть меньше меня. Худощавые, нескладные с синеватой кожей, как у покойника. На яйцеобразной голове виднелись костяные наросты тёмно-лазуревого цвета, и у длинные уши, чем-то схожие с мышиными.

Я дотронулся пальцем до впавшей щеки одного из арвов, ощущая, насколько она плотная и шершавая. Густая шерсть имелась только в трёх местах: вокруг шеи (что-то вроде воротника), на ногах ниже колен и на впалой груди. И ещё: от волос воняло чем-то резким.

— Ты на них так смотришь, будто съесть хочешь, — буркнул Упрямый. — Арвы, как арвы.

Я кинул косой взгляд на гибберлинга и тот тут же замолчал. Очевидно, его сильно обидело моё замечание насчёт «котта».

В кожаной сумке хранилось мало ценного: небольшая верёвка, сделанная, судя по всему из звериных кишок; какая-то снедь — кажется, мясо, завёрнутое то ли в пузырь, то ли в кишки; и разделочный нож-скребок, где в качестве лезвия был использован всё тот же тёмно-фиолетовый кристалл.

Упрямый поднял брезгливо отброшенное мясо и понюхал его. Глянув на мою скривившуюся физиономию, он, чуть ухмыляясь, проговорил:

— Арвы едят всё больше сырое, или вяленое на ветру. Ещё мох да лишайник… Как им тут огонь разводить! Деревьев-то и нет!

— Можно подумать, мы тут горяченькое хлебаем, — буркнул я в ответ.

Гибберлинги ещё долго разглядывали убитых арвов, прищёлкивая языком и бормоча под нос:

— Это же надо: своих порезали!

Они сказали, и я только после этих слов осознал всю опасность ситуации.

Это было ритуальное убийство. Не думаю, что те арвы, которые лежат сейчас передо мной, боялись умереть. Скорее, наоборот: для них это было честью…

До слуха донёсся некоторый ропот, исходивший от гибберлингов. И хоть они говорили меж собой, я услышал, что речь идёт о Кольцах.

— Дурной знак, — бурчал один из ратников. — А тут ещё эти мертвецы… Дурной знак! Ей-ей!

Я встал и обтрусил колени.

— Ладно, хватит терять время. Если мы хотим нагнать арвов, то следует уже сейчас выходить…

Крепыши закивали головами, отделяясь от группки ропщущих.

— Идём, конечно же, идём, — говорили они.

Погода стояла относительно сухая, но весьма холодная. Особенно это ощущалось по ночам. Костров по понятной причине мы разводить не могли, потому грелись под звериными шкурами. Спасибо Упрямому — это он надоумил взять их в поход.

Дорога стала резко вздыматься вверх. Мы перешли едва приметный ручеёк (здесь их встречалось не так уж и много), и вошли в полосу густой травы, доходящей мне до колена. Это были заросли каменной полыни.

— И всё же, как тебе это удалось? — терзал я вопросами Упрямого по поводу того, как он расположил к себе горняков. — Арвы недружелюбны, это всем известно.

Гибберлинг хмыкнул, глядя отчего-то на своих соплеменников.

«Не хочет говорить при них», — понял я.