ОГПУ против РОВС. Тайная война в Париже. 1924-1939 гг. - Гаспарян Армен Сумбатович

31 марта 1957 года Архангельский сложил с себя и полномочия председателя крупнейшей эмигрантской организации. Скончался Алексей Петрович 2 ноября 1959 года в Брюсселе, до конца жизни оставаясь единственным почетным членом Русского общевоинского союза.

Антон Васильевич Туркул в 1950 году вернулся к активной политической деятельности. В августе организовал съезд ветеранов РОА под Шляйхсхеймом, где был избран председателем Комитета объединённых власовцев, который возглавлял до смерти. Генерал пытался представить власовское движение как логическое продолжение белой борьбы. Умер Антон Васильевич в ночь с 19 на 20 августа 1957 года. Его прах покоится на дроздовском участке русского мемориального кладбища Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Лучшей эпитафией ему были его же собственные слова: «Шестьсот пятьдесят дроздовских боев за три года гражданской войны, были осуществлением в подвиге и в крови святой для нас правды».

Борис Витальевич Прянишников прожил долгую жизнь. Порвал с Народно-трудовым союзом, написал две книги воспоминаний и сотни статей, в которых активно разоблачал «Внутреннюю линию». Но вот что удивительно: некролог ему был помещен в монархической газете «Наша страна», в № 2709–2710 от 27 июля 2002 года. Это та самая газета, основанная Иваном Солоневичем, которая все эти годы боролась не только против «ли-нейцев», но и против Народно-трудового союза: «На сотом году жизни в городе Сильвер Спринг, штат Мэриланд, скончался один из первых белых воинов Борис Витальевич Прянишников. Из потомственных дворян Области Войска Донского, будучи кадетом новочеркасского Донского Императора Александра Третьего кадетского корпуса участвовал в подавлении большевицкого восстания в Ростове-на-Дону в ноябре 1917 года.

Летом 1918 года, тайно покинув отчий дом, добрался до станицы Мечетинской и там поступил в Партизанский полк Добровольческой Армии, впоследствии переименованный в Алексеевский. Проделал с полком Второй Кубанский поход и был награжден георгиевской медалью 4-й степени. В боях под Каховкой в августе 1920 года был ранен, но остался в строю, за что был награжден Георгиевским крестом 4-й степени.

После сидения на острове Лемносе, попал в городок Ямбол в Южной Болгарии. Тут в 1922 году произведен в первый офицерский чин. В 1925 году переехал во Францию, где ряд лет спустя вступил в Национально-Трудовой Союз Нового Поколения. Вышел из НТС после Второй мировой войны, когда власть в этой организации захватил состоявший на службе американцев левый оппортунист Е. Романов-Островский»

И заметьте: ни слова о том, чем занимался Борис Витальевич в этом самом НТС! А ведь со смертью последнего участника «Русской войны в Париже» она окончательно стала достоянием истории. Той истории, которую не принято вспоминать и которой невозможно гордиться…

* * *

За скобками «Русской войны в Париже» долгие годы оставалась одна из главных причин — борьба за фонды Бахметьева. Похищение председателя Русского общевоинского союза агентами советской разведки окончательно привело к подрыву доверия в единство военной эмиграции. Был снят с повестки дня вопрос о финансировании борьбы за Единую, Великую и Неделимую Россию. РОВС получил и существенное сокращение содержания аппарата.

Исходя из старого принципа английского правосудия — «Кому это надо?» — заказчик просчитывается достаточно легко: Советская Россия. Но была та самая главная мелочь, на которую почти никто из историков не обратил внимания: рабоче-крестьянское государство вело уже борьбу не с Русским общевоинским союзом. Врагом номер один для коммунистов стала «Внутренняя линия». На Лубянке очень серьезно отнеслись к тайному белому ордену, видя в них реальных конкурентов в борьбе за власть в России.

Это был знаковый момент. «Внутренняя линия» признавалась де-факто реальным игроком уже на уровне межгосударственной конфронтации и, как следствие, на международной арене! Не спешите скептически улыбаться на словах «межгосударственная конфронтация». Разве орден тамплиеров не был фактически государством, именно потому уничтоженным папской курией посредством французских королей? А «Внутренняя линия» была политико-военным орденом, который стремился получить серьезное финансирование из финансовых фондов Бахметьева.

Подрыв доверия Бахметьева к Русскому общевоинскому союзу — это и была одна из главных целей похищения Евгения Карловича Миллера. В результате власть в крупнейшей военной организации перешла к фигурам второго плана. А «Внутренняя линия» стала искать новый источник финансирования. И нашла его в Германии…

ЧАСТЬ III.

СУДЬБА ГЕНЕРАЛА МИЛЛЕРА

И только ты, бездомный воин, Причастник русского стыда, Был мертвой родины достоин В те недостойные года. Вот почему, с такой любовью, С благоговением таким Клоню я голову сыновью Перед бессмертием твоим. Иван Савин

Для похищения Миллера была сформирована оперативная группа, которую возглавил заместитель начальника иностранного отдела Сергей Шпигельглас. В нее вошли Георгий Косенко, Вениамин Гражуль и Михаил Григорьев. Шпигельглас был опытным разведчиком, неоднократно выполнявшим за рубежом ответственные задания ГПУ. Он был мастер обставлять все так, чтобы комар носа не подточил. Тем более это была уже вторая попытка.

Первоначально похищение генерала Миллера планировалось на декабрь 1936 года. Именно тогда во Францию и приехали два сотрудника советской разведки, которым предстояло стать теми германскими офицерами. Но в последний момент последовал приказ из Москвы: «Отложить проведение операции». В сентябре 1937 года никаких препятствий для начала «Русской войны в Париже» уже не существовало.

На следующий день после похищения председателя Русского общевоинского союза, полицейский комиссар из Гавра сообщил своему начальству, что советский пароход «Мария Ульянова» в эту ночь снялся с якоря и вышел в море при весьма загадочных обстоятельствах. Как только на корабль погрузили какой-то большой деревянный ящик, привезенный из Парижа, так сразу же начали отдавать швартовы.

В среду, 22 сентября, как показал чиновник порта Оливье Колан, он был на пароходе «Мария Ульянова» и беседовал с капитаном по административным делам. Неожиданно во время беседы в каюту вошел кто-то из команды и взволнованно начал говорить капитану по-русски. Капитан немедленно извинился перед Коланом, заявив, что он вынужден прекратить разговор, так как из Москвы пришла «весьма важная» радиограмма, и он немедленно снимается с якоря и идет в Ленинград.

Когда Колан спускался по трапу с «Марии Ульяновой», он увидел, что на набережную к мосту, где грузили товар на пароход, подъехал серый грузовик с дипломатическим номером. Через 25 минут этот грузовик исчез.

Другие служащие порта в свою очередь видели «дипломатический грузовик». Более того, в нем заметили вице-консула СССР Козлова, представителя Совторга и еще двух неизвестных. Они быстро сгрузили какой-то деревянный ящик, затем неизвестные поднялись на пароход, а грузовик уехал с пристани. Деревянный ящик был длиной 6–7 футов и шириной 3 фута, обитый железом.

Грузовик был зарегистрирован 13 августа 1937 года, то есть почти за месяц до похищения генерала Миллера, на имя советского посла в Париже Владимира Потемкина.

В тот же вечер премьер-министр Франции Даладье вызвал к себе Потемкина, рассказал ему о полицейском расследовании по делу похищения генерала Миллера, о том, какие серьезные подозрения падают на советское посольство, и, чтобы как-то успокоить французское общественное мнение, предложил послу отдать приказ о возвращении «Марии Ульяновой». В противном случае угрожал выслать эсминец на перехват. В ответ он услышал, что французская сторона будет нести всю ответственность за задержание иностранного судна в международных водах, и предупредил, что Миллера на судне все равно не найдут. Французы отступились, вероятно, осознав, что живьем свою добычу чекисты не отдадут.