ОГПУ против РОВС. Тайная война в Париже. 1924-1939 гг. - Гаспарян Армен Сумбатович

Бывший министр правительства Керенского, участник Ясского совещания Сергей Николаевич Третьяков. Блестяще образованный, владевший иностранными языками, отличный оратор, он всегда требовал уважения к себе. А ведь эмигрантская жизнь была нелегкой. Семья Третьяковых, у которого были две дочери и сын, нуждалась в деньгах. Французские банки посчитали его кредитоспособным и дали ему взаймы несколько сот тысяч франков. И свою кредитоспособность он оправдал, сумев продать Рябушинским национализированную большевиками Костромскую мануфактуру.

Сделка была покрыта туманом. Полученные сто тысяч долларов, сумма по тем временам немалая, позволили Третьякову расплатиться с банками и на несколько лет обеспечить семье безбедное существование.

Но шли годы, средства исчерпались и настала острая нужда. Пришлось покинуть просторную и удобную квартиру и поселиться в дешевом отеле. Жена торговала парфюмерией, одна из дочерей мастерила дамские шляпки. Сам Третьяков поступил на службу в журнал «Иллюстрированная Россия». Разъезжая по Парижу в метро, он собирал подписку и заказы на объявления.

В то время он опустился, сильно пил. Однажды он покушался на самоубийство, приняв большую дозу веронала. И умер бы, если бы в критическую минуту не пришла его дочь, вызвавшая скорую помощь.

В своих разъездах Третьяков нередко бывал у Кириллова, бывшего деятеля Союза городов в Сибири. Тут он случайно встретился со старым знакомым, инженером Окороковым, во время Гражданской войны возглавлявшим министерство торговли. Он не скрывал своих связей с большевиками. По всей видимости, эта встреча и стала роковой для Третьякова.

В 1934 году он снял сразу три квартиры в доме № 29 на рю дю Колизе. Две из них были на третьем этаже, одна из них как раз над помещением управления РОВСа. В третьей квартире на четвертом этаже поселился он сам с семьей. Генерал Миллер в этот момент как раз искал более дешевое помещение. Третьяков и предложил председателю Русского общевоинского союза квартиру на третьем этаже. Цена оказалась подходящей, и в декабре 1934 года управление переехало туда.

После похищения генерала Миллера и переноса центра РОВС в Брюссель в этой квартире находилось управление I отдела во главе с генералом Витковским. 12 июня 1942 года он был вызван на допрос в гестапо. Немцев интересовало, что может рассказать Витковский о Третьякове. Тот ответил, что знает его как деятеля Торгово-Промышленного Союза и хозяина квартиры, которую снимает РОВС.

Спустя пять дней начальник канцелярии отдела полковник Мацылев сообщил по телефону Витковскому, что в управление приехали немецкие офицеры и хотят его срочно видеть. Генерал поспешил в Русский общевоинский союз. Пригласив в свой кабинет сотрудников тайной полиции, он услышал шокирующее его известие: утром был проведен обыск у Третьякова, который сознался в том, что он агент НКВД. Немцы попросили разрешения осмотреть кабинет Витковского. Тот, разумеется, не возражал. Вскоре был обнаружен микрофон, спрятанный под плинтусом около камина, напротив письменного стола. От микрофона тянулся провод к приемному устройству в квартире Третьякова. При дальнейшем осмотре выявились следы более ранней проводки и установки микрофонов в бывшем кабинете генерала Миллера.

На следствии выяснились удивительные подробности. Рабочие коммунисты из французского министерства почт, телеграфов и телефонов провели прямой провод из управления Русского общевоинского союза в здание советского полпредства. Сидя в своем кабинете, резидент НКВД в Париже годами подслушивал разговоры лидеров военной эмиграции.

Разумеется, в ходе допросов затронули и похищение Миллера. Третьяков сказал, что кроме него на Москву работал и генерал Кусонский. Педантичные немцы внесли эти показания в протокол, но большого значения им не придали. Бывший начальник канцелярии РОВС был к тому времени уже мертв…

Осенью 1962 года русская эмиграция снова заговорила про контрразведку Русского общевоинского союза. Борис Прянишников опубликовал десять статей под заголовком «Гибель генерала Миллера». Досталось всем: и мертвым, и живым. Неутомимый борец за правду договорился до того, что назвал «Внутреннюю линию» третьим этапом операции «Трест»: «Он был основан большевиками в то время, когда их секретные службы были слабы, когда нужно было в первую очередь обезопасить советский строй внутри самой страны. С 1922 года до 1927 года прошло пять лет — срок, вполне достаточный не только для обеспечения внутренней безопасности. Этот срок был более чем достаточен для проникновения в эмигрантские организации и для создания в них разветвленной сети информаторов и даже целых открытых и тайных провокационных организаций».

Прянишников в очередной раз призвал «линейцев» покаяться и помочь ему в разоблачениях. Ответом ему была тишина. Молчал и председатель Русского общевоинского союза генерал фон Лампе. Лишь его помощник ответил двумя ироничными статьями, суть которых сводилась к тому, что «если доказанный советский агент работал на генерала Шатилова, то логика говорит просто и ясно — Павел Николаевич был приемлем для НКВД».

Начался очередной виток бесконечных взаимных обвинений. Каждая их сторон ссылалась на вердикт суда по делу Плевицкой. Неутомимый Прянишников привлек в свои свидетели Ивана Солоневича и Ксению Деникину. Более чем странный выбор! Что могла рассказать об этом деле жена Антона Ивановича? Да, она лично знала многих лидеров русской военной эмиграции. Ну и что из этого? Сам Деникин в Русский общевоинский союз никогда не входил, информацию о его деятельности он получал только в бытность председателем генерала Кутепова. Соответственно судить о работе «Внутренней линии» генерал, равно как и его жена, мог судить только по многочисленным газетным публикациям, в которых вымысла было на десять порядков больше, чем правды.

Да и Солоневич не Бог весть какой свидетель в этом деле. Он ведь сначала с пылом доказывал, что Скоблин не может быть агентом НКВД. Потом передумал и начал с не меньшим жаром уверять всех, что именно Николай Владимирович работал на Лубянку: «Я совсем не стыжусь моей первой защиты Скоблина. Слишком взвинчены нервы у зарубежья и слишком щедро кидает оно обвинения в провокации. Приказ генерала Архангельского о роспуске внутренней линии — только канцелярская отписка. Внутренняя линия продолжает жить и действовать. Она должна быть вырвана с корнем. Вопрос только в том — как это сделать?»

У Ивана Лукьяновича были основания так писать. Взрыв в редакции газеты, который лишь чудом не унес его жизнь, он приписал «Внутренней линии». Поэтому тональность его выступления понятна. Но еще древние говорили: «Гнев — есть кратковременное безумие». Даже его брат Борис негодовал, что один из самых блистательных журналистов русского зарубежья травит РОВС: «Иван Лукьянович нужен эмиграции. Он крупный мыслитель, публицист и особенно полемист, и именно в этом качестве он нам нужен. Какая-то часть деятельности И.Л. уже идет параллельно с работой наших худших врагов. Никто, разумеется, не скажет, что это делается сознательно, но в политике не это важно — важен объективный результат».

Закончилось все очень быстро. Прянишников в очередной раз потребовал от председателя Русского общевоинского союза генерала фон Лампе дать оценку «Внутренней линию». Алексей Александрович опять процитировал распоряжения Архангельского о роспуске контрразведки. Однако Прянишников удовлетворен не был. Он с настойчивостью требовал признать, что все это провокация, которая сыграла на руку НКВД. Ответить ему фон Лампе не успел. 28 мая 1967 года он умер в Париже. Больше о «Внутренней линии» никто, кроме Прянишникова, не вспоминал…

Между тем охота на ведьм продолжается. Два американских историка Марк Ароне и Джон Лофтус, работавшие в архивах Ватикана и западных спецслужб в конце 1990-х годов, пришли к выводу: генерал Туркул работал на Главное Разведывательное управление Генерального Штаба РККА. Причем, чуть ли не с Галлиполи. Легендарный герой Белого движения, убежденный монархист, заклятый враг коммунизма, он якобы снабжал дезинформацией секретные службы Франции, Германии, Италии, Японии и США. С ним лично встречались и консультировались Бе-нито Муссолини, министр иностранных дел Третьего рейха Иоахим фон Риббентроп, шеф немецкой военной разведки адмирал Канарис, один из основателей ЦРУ Аллан Даллес и десятки других политиков, несших ответственность за внешнеполитические решения своих правительств. Все они доверяли Туркулу, даже не догадываясь, что сообщаемые им сведения исходят из ГРУ.