Приключения Каспера Берната в Польше и других странах - Зинаида Шишова

- Це дило тонкое... Да ты не журысь, хлопец, спи с богом! Раз тебя по такому тонкому дилу послали, вызволят тебя як-нэбудь! Терпи - дядько Охрим тебя дурному не научит!

Товарищи старика обычно сидели тихо, также прислушиваясь к рассказу поляка. Дядько Охрим как-то обратился к ним:

- Слухайте, какие дела на свете творятся! Это не то что нас, як сонных поросят, поперехватали... Тут, бачите, дило большое и важное! - и разгладил усы жилистой рукой, на которой не хватало указательного пальца.

История этих пленных была проста. Поехали казаки на Днепр, рыбу ловить. Наловили, испекли на костре, запили горилкой, да и улеглись спать, как и положено добрым православным. А ночью плавнями подобралась ватага татар. Налетели на казаков и связали сонных. Потом связанных, как баранов, повезли через Перекоп в Бахчисарай, а оттуда - в Кафу, на галеру. Вот и все.

- А не пробовали вы, пане Охрим, бежать? - тихо спросил Каспер, наклоняясь к старику.

- Ни, братику, от татар не сбежишь: они все наши казацкие повадки знают!

- Что же? Неужели всему конец?

- Ни, - спокойно отрезал дядько Охрим. - Того не может быть, чтоб казака бог забыл... Да и казак про казака не забудет: тут, по Черному морю, много наших братов на чайках* гуляет...

______________ * Чайки - длинные многовесельные лодки, выдолбленные из цельного дуба.

Всё как будто было как раньше - тот же бич надсмотрщика, тот же барабан, та же тухлая солонина, - но на Каспера точно повеяло свежим ветром.

Новое знакомство постепенно перешло в близкую дружбу. Казаки стали уже совсем как своего - называть Каспера "наш Рудый". Еще не отчаявшиеся в долгой неволе, не окаменевшие от безнадежности, хлопцы дружески шутили с "Рудым", вселяя в него бодрость и спасая от тяжелых дум.

Несколько недель назад, в Константинополе, Керим привел на галеру нового помощника - Мусульманкула. Когда Керим вошел в сопровождении приземистого чернобородого турка, свирепо насупившего лохматые черные брови, Касперу почудилось что-то знакомое в этой невысокой, крепко сколоченной фигуре. Когда же Мусульманкул обернулся к Касперу, юноша в испуге прошептал про себя молитву. Если бы не черные волосы, борода, усы и брови, новый помощник в точности походил бы на Вуйка. Но у Вуйка и в Гданьске усы были сивые, а по дороге в Константинополь пан Конопка еще больше поседел. Что касается бровей, то у бравого боцмана они от роду были рыжеватые, а волосы русые с проседью. Когда же новый помощник поправил на голове чалму, Каспер явственно разглядел его иссиня-черные волосы. Каспер не мог заснуть в эту ночь: глаза у турка были голубые-голубые, такие, как у милого доброго Вуйка...

"Нет, нет, это, наверно, у меня ум за разум заходит", - думал юноша. Он видел отлично, как Мусульманкул творил на закате вечерний намаз, да и Керим обращался с ним точно со старым знакомым... И если это Вуек, то почему же он ни разу не глянул в сторону Каспера, не дал ему понять, что узнал его?

"А может, я до того стал не похож на самого себя, что и самые близкие люди меня не признают?" - с горечью думал пленник.

В ту же ночь он поведал об этом поразительном случае дядьке Охриму.

Старик выслушал взволнованный шепот юноши, долго молча дергал себя за седые усы и наконец шепнул на ухо Касперу:

- Не журысь, хлопче! Моя думка такая: друг он тебе или не друг?

- Друг? Да он мне был отцом, заступником, самым близким человеком!

- А прикидывается, что не знает тебя? Это он задумал щось! Понял? Набирайся терпения, хлопец!

Прошло уже несколько недель с тех пор, как Касперу почудилось, что он видит Вуйка, однако Мусульманкул до сих пор и виду не подавал, что знает Каспера.

"Вуек это или не Вуек?" - мучился Каспер. Иной раз ему начинало казаться, что Вуек был чуть повыше ростом и пошире в плечах... Бывает же иной раз между людьми такое поразительное сходство!

И вот наконец она наступила, эта памятная душная южная ночь! Каспер и дядько Охрим не спали. Со скрипом поднялась крышка люка, и по трапу стал спускаться человек с фонарем. Подойдя к Касперу, он бесцеремонно осветил ему лицо. Звякнул замок на цепи, и цепь с грохотом упала.

- Вставай, неверная собака! Ступай наверх!

Каспер мог бы поклясться, что слышит голос Вуйка.

Поднимаясь со скамьи, юноша почувствовал легкий толчок в спину. Обернувшись, он встретился с лукавым взглядом дядьки Охрима.

На верхней палубе Каспер чуть не упал без чувств от опьянившего его чистого морского воздуха.

На палубе маячили три силуэта: Керим-эффенди, Мусульманкул и еще незнакомый Касперу человек. Керим задал по-турецки какой-то вопрос Мусульманкулу, а тот тотчас же повторил его по-турецки же Касперу. Юноша понял, что речь идет о звездах, об управлении кораблем, но пожал плечами. Хоть он и научился за это время понимать по-турецки, но не хотел показывать этого врагам.

Тогда Мусульманкул обратился к нему по-итальянски:

- Слушай, неверный пес! Уважаемый Керим-эффенди слышал, что ты можешь по звездам вести корабль. Это правда? - Слова "неверный пес" Мусульманкул произнес по-турецки.

- Мне действительно приходилось водить корабль ночью по звездам, ответил Каспер коротко.

- Кормчий Мухтар заболел... Сможешь ты завтра вести корабль? - спросил Мусульманкул грозно.

- Если будет господня воля, смогу, - скромно ответил Каспер, едва преодолевая волнение.

- Хорошо. Поведешь галеру вместе с лоцманом, - Мусульманкул показал на третьего человека, молчаливо слушавшего их разговор. - А ты, Григоро, отвечаешь за галеру в опасных местах!

- Слушаю, господин! - низко поклонился лоцман.

- Мусульманкул, ты докладывал мне, что на левом борту надо кое-где зашпаклевать пазы. Все исполнено?

- Господин, если аллаху будет угодно, послезавтра же к вечеру все будет готово.

- Только к вечеру?! Нет силы и крепости, кроме как у аллаха! - с гневом закричал Керим. - Послезавтра я должен погрузить новых рабов и отправиться в путь!

- Прости, уважаемый господин, но что я за собака, чтобы выйти в море с дырявым бортом?! Море не терпит излишней торопливости.

- Ладно, пусть будет по-твоему, - проворчал Керим, - но, если послезавтра мы к вечеру не отплывем, клянусь аллахом, я повешу тебя на мачте, великий мореплаватель! Ступай и выполняй, что тебе велено!

Мусульманкул приложил руку ко лбу и к груди и низко поклонился. Затем, схватив Каспера за рукав, потащил его к трапу.

- Ну, полезай, неверный пес! - орал он по-итальянски. - Поживее поворачивайся! - А уже в трюме он, оглянувшись, шепнул юноше в самое ухо по-польски: - Терпение, мой мальчик! Надейся! Письмо канонику Копернику я доставил... Потом все расскажу, но пока - терпение!

Матка бозка, пан Езус - польская речь! Сколько лет Каспер ее не слышал!

И вдруг Вуек грубо заорал по-турецки:

- Ступай, собака!

На прощанье он ухитрился все-таки пожать Касперу руку и вышел, не переставая ругаться.

Когда боцман произнес имя "Коперник", Каспер пошатнулся, и сердце его бешено забилось. Так, значит, недаром он переносил все эти годы страдания и унижения, не зря избивали его бичом и обходились с ним, как с собакой! Учитель получил письмо магистра! Каспер дрожал от нетерпения, так хотелось ему поскорее услышать все, все!

Ради этого стоило принять муки, томиться в рабстве и даже отдать свою жизнь... Вуек здесь, на галере, это недаром! Может быть, близка уже желанная свобода, родная польская земля, Лидзбарк, Гданьск, Краков... Как сквозь туман мелькнул и скрылся нежный, теплый образ любимой Митты. На глазах Каспера навернулись слезы.

Седой украинец, с нетерпением дожидавшийся возвращения соседа, наклонился к уху юноши:

- Ага, братику, что я говорил! Ну, как наши дела?

- Надейся, дядя Охрим... Пан Конопка сказал, чтобы я надеялся. Ой, не человек он, а ангел господень!

- Ангел? Я таких черных да бородатых ангелов еще не видел на святых образах... Ну, пускай он будет ангел... Так что же он тебе сказал, тот ангел?

- Он успел только сказать, чтобы мы надеялись. Больше пока я ничего не знаю...

- Чтобы надеялись?.. А на кого же в здешнем море надеяться, как не на наших казаков? Ну, помогай боже нам, несчастным! - И старик, перекрестившись, закрыл глаза.

А Каспер не мог уснуть всю ночь. Он задремал только тогда, когда сквозь весельные отверстия в бортах вместе с холодком проник серый свет утра и издали, с константинопольских минаретов, донесся заунывный напев муэдзина.

С обычной руганью и проклятиями Мусульманкул ворвался на гребную палубу.

- Эй ты, рыжий пес! За мной! - грозно зарычал он, потрясая треххвосткой.

Каспер поднялся за ним на палубу.

- Перед вечерней зарей отплываем, - пробормотал Вуек скороговоркой и тут же громко приказал: - Ступай за мной, да сгорит твой отец, паршивец! Будешь таскать мешки на корабль!

На берегу они подошли к сложенным рядами мешкам. Здесь, за мешками, их никто не мог ни видеть, ни слышать. Вуек оглянулся и тихо сказал:

- Все сделано. Я видел обоих каноников. Турком я переоделся с благословения отца Гизе. Волосы, усы, брови и бороду мне выкрасил один мавр. Ни водой, ни мылом не отмоешь... Что моя пани Якубова запоет, когда мы вернемся?! - Это он добавил, чтобы обнадежить Каспера. - Много мне пришлось постранствовать, пока я нашел тебя. Был и в Каире я, и в Константинополе, и в Кафе, и в Александрии... С верным человеком я послал весточку атаману казачьему Шкурко. Сообщил ему, что галера наша пройдет мимо маяка до Панеи, прямо вдоль берегов, а потом в Синоп... Завтра к ночи нас должны встретить за маяком, что на Панее. Будь спокоен, мой мальчик! - И вдруг, к удивлению Каспера, пан Конопка взмахнул плетью и закричал: - Долго ты будешь копаться, неверная собака!