Кобун - Олег Николаевич Борисов

Жалко мужика. Он ведь пытался отбить вещь, принадлежавшую одному из членов клана у китайцев.

— Я могу ошибаться, Гото-сама, но мне кажется, его вина не столь безмерна. Он не потерял лицо в ожидании смерти. Он честно дрался. И он вернул утраченное друзьями. Да, пытался в одиночку противостоять варварам и был подло захвачен в плен. Но я бы не стал называть его провинившимся. Я тоже часто совершаю ошибки и стараюсь их исправить. Мне кажется, если ему дать шанс, он докажет, что достоин имени, которым его наградил клан.

На лице старика не дрогнул ни один мускул. Но я ощущаю, что ответ ему понравился.

— Хорошо, Тэкеши-сан. С этого момента жизнь этого человека принадлежит тебе. Он будет твоим верным цепным псом. Будет спать у порога. Будет рвать глотку врагам, на кого укажешь. Если сочтешь, что он искупил проступок, сможешь вернуть его в семью… Встань, Хасэгава-сан. Жди в коридоре нового хозяина.

Боевик медленно поднимается, кланяется оябуну. Затем точно такой же поклон дарит мне и пятится назад, исчезая из поля зрения. Более чем уверен, что в дверях он выполнит стандартный ритуал с прощанием, как положено. Это вколочено в японцев намертво, особенно в борекудан. Демонстрация «кто на какой ветке сидит и имеет право гадить на головы уровнями ниже» — часть клановой культуры.

— Симидзу-кохай, та железка все еще стоит в гараже? Которую отказался брать Номура-сан?

— Да, господин.

— Хорошо. Мне не нравится, что отличная вещь пропадает. Я хочу подарить ее Тэкеши-сан. Тем более, что он продемонстрировал настоящий самурайский дух и силу воли. Я думаю, что живущий в железе ёкай признает его хозяином и не станет больше безобразничать…

Судя по тому, как старик поставил пустую пиалу, время аудиенции закончено.

Поднимаюсь вслед за Кэйташи, кланяюсь:

— Домо аригато гозаймасу, Гото-сама. Благодарю, что уделили мне время.

— Ёй итинити-о [хорошего вам дня], Тэкеши-сан. В конце месяца я передам тебе, что решил Инагава-кай.

В коридоре двигаемся неспешной гусеницей к лифтам. Затормозив перед закрытыми дверьми, задаю первый вопрос, который почему-то пришел в голову:

— Симидзу-сама, а сколько обычно получают обычные сятэй? Просто, Хасэгава будет теперь работать у меня, не хочу его ненароком обидеть.

Сятэйгасира‑хоса задумчиво разглядывает каменное лицо временно отлученного от клана, потом смотрит на меня и отвечает:

— От ста в месяц. Плюс премии за хорошую работу. Те, кто работает на улицах и собирают дань, еще и процент с доли. Хотя я бы ему лучше палкой по башке настучал за дурацкую выходку.

— Прошу прощения, Симидзу-сама, но теперь это мой человек. И палка теперь у меня в руках.

Улыбается, затем хлопает по плечу и разрешает:

— Можешь называть меня по имени, Тэкеши-сан. Честно говоря, ты меня серьезно выручил. Если бы китайцы сняли с Хасэгава шкуру, то мне бы тоже досталось… Ладно, поехали.

В подвале идем в дальний угол. Наконец, останавливаемся перед машиной, закрытой серым брезентом.

— Понимаешь, какая вещь, Тэкеши-сан. Это — подарок. Который хотели сделать хорошему знакомому оябуна. Но человеку сначала было некогда, потом он поехал в командировку в Малазию и вернулся оттуда уже в гробу. Семья отказалась от подарка. Посчитали, что недостойны… Затем двое сятэй пытались покататься и оба раза получали неприятности. Один неудачно с полицией пообщался, пришлось его потом с адвокатами добывать. Второй чудом не слетел в пропасть, увлекся скоростью на серпантине. Короче, у нас эту машину считают проклятой. А еще она сделана за границей. Но если ты в самом деле такой удачливый, то вряд ли ёкай или какой другой дух внутри посмеет тебя побеспокоить.

Делаю жест, Мэсейкуки стягивает брезент. Передо мной стоит огромный черный трехсотый Крайслер. С безразмерной решеткой радиатора, крупными фарами, хромированными зеркалами заднего вида. Монстр.

— К нему еще два контейнера запчастей притащили, потом сможешь забрать. Внутри индивидуальная отделка, покруче «ролс-ройса» будет. У Хасэгава-сан есть права, может побыть водителем, пока свои не получишь.

— Мда, вопрос лишь, где хранить… Кэйташи-сама, нет на примете какого-нибудь офиса в нашем районе? Чтобы маленький домик и парковка рядом?

— Офиса? — сятэйгасира‑хоса задумался. — Давай так, подъезжай во вторник вечером ко мне, Хасэгава-сан знает, где это. Я озадачу бухгалтера, у него что-то было на примете. Только учти, это шесть сотен минимум в месяц обойдется, даже для своих.

— Не проблема. Главное, чтобы место тихое и хорошее. С остальным разберемся по ходу дела.

— Тогда — забирай подарок. Ключи и документы в бардачке.

Когда медленно и величаво выкатили из подвального гаража, сидевший за рулем Хасэгава-сан спросил:

— Куда ехать, Исии-сама?

— Домой, Масаюки-сан. Мы едем домой, что-то я устал за сегодня.

Глава 11

Еще когда к дому не успели подъехать, я набрал на телефоне байкеров.

— Горо-сан, не подскажешь, у вас места нет свободного среди небоскребов, где тусуетесь?

— Припарковаться хочешь?

— Да, мне надо бы машину пару часиков придержать. Не хочу, чтобы штраф влепили.

— Есть, у Чихару здесь знакомые живут, мы у них иногда место занимаем.

— Во сколько обойдется?

— Уймись уже, удзэ-э упертый. Мы твои деньги за поездку с Макото еще на пиво не успели до конца потратить. И здесь пока будем, единственное время, чтобы спокойно отдохнуть. Можем и за колесами присмотреть. Попросишь — даже чего-нибудь на память нацарапаем.

— Отлично. Тогда я скажу человеку, где вас найти…

Сложив трубку, показываю Мэсейуки:

— Сюда поворачивай, да… Теперь вон тот проезд налево, прямо за белым высоким забором. Почти дома уже…

Дождавшись, когда лимузин остановится, кратко инструктирую сятэй:

— Те высотки видишь? Значит, делаешь круг по нашему кварталу, здесь улицы все как гребенка, не ошибешься. Потом направо, огибаешь многоэтажки. Заезд внутрь с северной стороны и западной. В центре парковка. Увидишь там рядом с байками босодзоку, старшим у них Горо-сан. Смешливый такой, чуть выше меня ростом и с прической под Элвиса Пресли. Понимаешь, о чем я?

— Я видел такие фото.

— Отлично. Горо-сан покажет, куда машину поставить. Вернешься сюда, будем ужинать.

— Да, господин.

Меня от неожиданности на секунду клинит:

— Твой оябун Гото-сама или я ошибаюсь?

— Он передал меня вам. Теперь вы мой оябун. Если сочтете мое поведение достойным и договоритесь, меня примут обратно в семью.

— Ладно, позже обсудим. Давай, двигай. А я пойду посмотрю, что на стол поставить. Вроде в холодильнике полно было еще всякого.

Молодежная кампания курит, устроившись на скамейках и с интересом наблюдает за подъезжающим черным лакированным монстром. Остановившись рядом, наружу выбирается невысокий мужчина