Кобун - Олег Николаевич Борисов

— Коннитива, Гото-сама. Большое спасибо, что уделили мне время, — кланяюсь, не выпуская из рук коробку. По бокам от меня кладут баулы, охрана испаряется.

— Присаживайся, Тэкеши-сан. Рад тебя видеть.

О как, уже не «кун», уже «сан». Расту потихоньку в рангах. И обращение по имени в формальной беседе — тоже неплохой признак. Значит, на меня не обижены. А то я кораблик сжег, полицию на уши поставил.

Ставлю коробку справа от себя, устраиваюсь у столика. Чай буду пить. О смысле жизни беседовать. Хорошо. Самое главное — мандраж куда-то ушел. Утром еще чуть потряхивало, особенно после игр с собственными потрохами. Но сейчас — привычный легкий налет пофигизма. Вежливого, самого собой. Но на грани «ты меня уважаешь, как я тебя уважаю?».

Когда ополовинили первую пиалу с пахучим напитком, старик чуть заметно кивает, разрешая переходить к делам.

— Я выполнил вашу просьбу, Гото-сама. Надеюсь, гости с континента поймут намек правильно.

— Да, я смотрел новости. И «москиты» прислали гонца с извинениями сегодня утром.

Отлично, значит все получилось как нельзя лучше.

— Могу я попросить еще один столик для подарков?

Из-за спины черными тенями появляются два мужика с отметинами на лицах, ставят рядом с коробкой еще один чайный столик. Я взгромождаю туда картонку, снимаю крышку. На Гото-сама пялится выпученными глазами голова Чжа Хон. Замотанная в пленку, чтобы не воняла.

— Этот человек проявил неуважением к вам и к семье. Я решил, что таким образом он лучше сможет высказать глубокие извинения за недостойное поведение.

Кланяюсь охранникам, которые так и замерли поблизости:

— Не могли бы вы достать все остальное из сумок и положить рядом? Это тоже принадлежит Инагава-кай.

На полированную поверхность выкладываются толстые пачки денег, целлофановый мешок с драгоценностями и два увесистых пакета с белым порошком.

Ткнув в них пальцем, извиняюсь:

— Не знаю точно, что именно здесь. Надеюсь, не сахарная пудра. Из сейфа забрал. Покойнику вряд ли понадобится.

Чуть прикрыв глаза оябун рассматривает дары. Затем переводит взгляд на меня и салютует пиалой с чаем:

— Ты очень интересный человек, Тэкеши-сан. Очень… Если не тайна, сколько человек мешало тебе собрать трофеи на яхте?

— Семеро, не считая хозяина.

— Да. Семеро. И ты сумел выполнить мою просьбу максимально быстро и тихо. Ни одна собака в Йокогаме не слышала ни звука, ни крика, ни выстрела. Мало того, ты поделился добычей, которая полностью принадлежала тебе… И за все это ты всего лишь хочешь?..

— Я буду безмерно благодарен, если вы примите мою клятву и сделаете кобуном. Честь семьи — не пустой звук для Тэкеши Исии. Вы это знаете.

— Знаю, Тэкеши-сан.

Оябун задумывается. Минуты через три шевелит мизинцем и возникшая из ниоткуда женщина подливает нам чай.

Наконец старик спрашивает:

— Представим ситуацию, что семья не смогла тебя принять. Чем ты тогда займешься?

— Создам свою. Согласую рынок, на котором буду работать. И стану выращивать собственную империю.

— Например?

— Например… — Да, вопрос с подвохом. Хотя, кое-какие идеи у меня есть. — Сейчас босодзоку являются формально независимой силой. Они контактируют с вами, но не входят в какой-либо клан. Так вот, я бы занялся клубами для них. Различные публичные мероприятия с привлечением гонщиков, дрифтеров и другой молодежи. С опорой на эти силы вполне можно переломить существующую ситуацию с теми же хангурэ. Эти молодежные банды обособлены и больше заняты вандализмом и мелким хулиганством. Искоренить их полностью не получится, асоциальные элементы есть в любом обществе. Но оттянуть из их среды более-менее адекватных вполне по силам.

— Смысл?

— Имидж. Одно дело гопники, обижающие младшеклассников. И совсем другое — крепкие ребята, которые занимаются спортом, любят свою страну и уважают старших. Да, не все из них пойдут в университеты, но создать на их основе подобие сил правопорядка на улицах, обеспечить безопасность в бедных районах и в случае необходимости поставлять бойцов по требованию старших товарищей — это плюс. Кроме того, жители с опасением относятся к борекудан и тем же босодзоку. Будет куда лучше, если мы не станем протипоставлять себя соседям. Да, Инагава-кай отвечает за теневую сторону Йокогамы, но она не враждует с простыми людьми. Мы — одно целое.

— Посыл понял, Тэкеши-сан. Что-то еще?

— Организация музыкальных шоу. Сначала в клубах, для нераскрученных групп, затем их можно продвигать на различных городских мероприятиях. И вплоть до аренды стадионов для выступления перед молодежью. Почему только «Сони» владеет популярными лэйблами? Никто не мешает нам найти новые таланты или создать их. А ведь это — международный рынок. Миллионы в валюте.

— Кстати, насчет валюты. Почему ты не взял юани?

Действительно, среди сваленных в кучу денег большую часть занимают китайские банкноты.

— Зачем они мне? Я живу в Йокогаме, не в Бейджине. За покупки дома я расплачиваюсь йенами. И это меня вполне устраивает.

Старик снова замолчал. Думаю, он уже давно оценил и мой внешний вид, и то, насколько сильно изменился подросток, второй раз заглянувший с визитом.

— Как твои успехи в овладении даром?

— Встал на учет, буду тренироваться. Смог договориться с местным союзом, поэтому не поеду в лицей под замок.

— Говорят, правительство очень не любит слишком самостоятельных абэноши.

— Еще говорят, Гото-сама, что правительство очень не любит борекудан. Но ведь вы существуете.

Усмехнувшись, оябун подводит итог в беседе:

— Будь ты простым парнем, я бы согласился на высказанную просьбу. Но в твоем случае, Тэкеши-сан, все чуть сложнее… Я побеседую с уважаемыми людьми в клане, мы оценим все возможные варианты и то, какие последствия они могут вызвать. Через две недели ты получишь ответ.

Покосившись мне за спину, Гото-сама спросил:

— Симидзу-кохай вернулся?

— Да, господин.

— Пусть зайдет.

Повернувшись ко мне, старик усмехается:

— Я тоже люблю делать подарки… Скажи, Тэкеши-сан, не боишься ли ты проклятых вещей?

Неожиданный вопрос.

— Нет, Гото-сама, не боюсь. Проклятье подчиняет слабых и служит сильным. Я не считаю себя первым и стараюсь быть вторым.

— Хорошо. Тогда у меня есть, чем ответить на это, — жест рукой на заваленный дарами столик.

Позади слышно, как открывается дверь. Рядом молчаливой тенью замирает Кэйташи Симидзу.

— Ты привел его?

— Да, господин.

— Пусть войдет.

Еще через минуту уже по левую сторону от меня появляется старый знакомый с яхты. Сейчас он в новом черном костюме, мизинцы уложены в лубки и забинтованы. Стоит, склонившись в молчаливом поклоне.

— Сядь, Хасэгава-сан.

Опускается, снова кланяется, уткнувшись лбом в пол. Так и замирает, подобно черному изваянию.

— Этот сятэй совершил ошибку. Он переоценил собственные силы, проявил слабость в сражении с врагами. Я никак не могу придумать,