Указание пути ко спасению - Епископ Петр

Средства против гнева

Для обуздания гнева советуют заранее приготовляться к встрече тех случаев, при которых может возбуждаться гнев, и стараться сдерживать его. А если бы и случилась внезапная вспышка, то надобно стараться не произносить оскорбительных слов тому, кто подал повод к гневу; таким образом мало-помалу при помощи Божией можно привыкнуть хладнокровно встречать неприятности.

Об этом и говорил святой Псалмопевец (см. Пс. 76, 5; 118, 60; 38, 2–3, 10; 37, 14–15).

Гнев надобно подавлять размышлением о его вредных последствиях для нас и для других. Гнев человека не творит правды Божией (Иак. 1, 20), то есть дела доброго, угодного Богу, а зла много причиняет. Для укрощения гнева не надобно дорожить никакими вещами, ничем земным, кроме добродетели.

На всякую неприятность, от которой может возбуждаться гнев, надобно смотреть как на искушение или наказание, посланное от Бога за наши грехи. В таком случае надобно смириться, обвинить себя, признать себя достойным огорчения, а других, причинивших огорчение, извинить, как орудие наказания Божия, приписывать не злонамеренности, а заблуждению, увлечению от страсти, обольщению диавола или слабости, общей всем нам, по которой все мы много согрешаем против других, как говорит апостол (Иак. 3, 2), и надобно помолиться за оскорбившего. Это есть дело смирения и любви, а смирение и любовь — лучшее оружие против всякой страсти.

Если придет на тебя нечаянное искушение, говорит святой Максим Исповедник, не вини того, через кого оно приходит, а изыскивай, для чего оно приходит, и обретешь исправление. Ибо через того ли, другого ли, но тебе надлежало испить полынь из чаши судеб Божиих. Рассудительный, помышляя о врачевстве, подаваемом судьбами Божиими, с благодарением сносит приключающиеся по суду Божию бедствия, ни на кого не возлагая вины грехов своих, а несмысленный, не постигая премудрого Промысла, согрешив и наказуясь, виною зол своих поставляет или Бога, или людей[239]. Святой авва Дорофей говорит, что оскорбления посылаются от Бога через людей, а мы оставляем Бога, попускающего напастям находить на нас для очищения грехов наших, и сердимся на людей[240]. Святой Марк Подвижник говорит, что, о всяком деле сказав однажды, потом должно прощать тому, о ком думаем, что он обидел нас, хотя бы обида эта имела правильное основание, хотя бы и вовсе не имела его, зная, что воздаяние за прощение обид превосходит воздаяние всякой иной добродетели. Мы должны даже радоваться при различных обидах от людей, а не скорбеть; радоваться же не просто и не без рассуждения, а потому, что имеем случай простить согрешившему против нас и ради этого получить прощение собственных наших грехов[241]. Наконец, понуждая себя к обузданию гнева, надобно при этом молиться Богу о ниспослании помощи для укрощения гнева, потому что без помощи Божией мы ни в чем добром не можем успеть. Если Господь не созиждет дома душевного, напрасно трудятся строящие его (Пс. 126, 1).

Глава восьмая

О нестяжательности

Нестяжательность — добродетель монашеская, о которой довольно сказано в сочинении о монашестве.

Мирянам не запрещается приобретать имущество, богатство, запрещаются только жадность к корысти, пристрастие к богатству, нечестные способы приобретения, неправильное употребление богатства, когда тратят его на прихоти, роскошь, тогда как богатство дается Богом, с одной стороны, для удовлетворения необходимых потребностей в пище, питье, одежде, жилище и некоторых удобствах жизни, при которых сберегаются время, труд, силы, облегчается и нравственное образование, а с другой стороны, дается богатство для употребления на дела богоугодные, благотворительные, чтобы тем питать любовь к Богу и ближним и заслужить награду в будущей жизни (см. Лк. 16, 9).

Глава девятая

Замечание касательно отвержения разума и воли

Выше сказано, что самоотвержение должно простираться и на все способности души — разум, волю и сердце. Отвержение разума состоит не в том, чтобы оставить собственное мышление, исследование предметов, вникание в основания, причины и цели всего существующего и происходящего в мире, а в том, чтобы в познании предметов, особенно Божественных, не полагаться на свой разум, не доверять своему мнению, а, по выражению апостола (см. 2Кор. 10, 5), надобно разум пленить в послушание Христово, то есть подчинить разум вере Христовой, Божественному учению, изложенному в Священном Писании, так, чтобы оно было главным руководительным началом в познании предметов, особенно Божественных; всякое знание, согласное с этим учением, признавать за истинное, не согласное отвергать как ложное, опасаясь в противном случае заблуждения; тем более нельзя идти в познании предметов вопреки Священному Писанию — это уже не только заблуждение, но и пререкание Богу, явная погибель.

В чем состоит отвержение воли своей и подчинение воле Божией, раскрытой в Законе Божием, это всякому понятно. Но не всякому бывает понятна воля Божия, открывающаяся в разных обстоятельствах нашей жизни, устрояемых Промыслом Божиим. Тут до познания воли Божией надобно доходить путем размышления, соображения внешних обстоятельств с нашим нравственным состоянием, чего оно требует, надобно прислушаться к голосу совести, что она одобряет, считает богоугодным, то надобно сделать со страхом Божиим, с желанием исполнить волю Божию. Если голос совести неясен, советуют до трех раз помолиться Богу, чтобы Он открыл нам Свою волю, и после того, что Бог положит на сердце, несомненно то и исполнить; а в случае недоумения можно попросить совета у людей благоразумных — с верой и желанием узнать от них волю Божию и по совету их поступить. Иные в недоуменных случаях хотели узнать волю Божию метанием жребия; но при сложных, запутанных обстоятельствах это не может быть верным, несомненным указателем воли Божией.

Самоотвержение по отношению к сердцу должно состоять в том, чтобы отвергнуть желание жить только для своего удовольствия, не домогаться утешений, радостей не только чувственных, но и духовных, опасаясь излишества их как духовного пьянства. Как вещественное вино, принимаемое нечасто и в меру, веселит сердце человека, ободряет, придает силы для труда, а выпитое не в меру причиняет большой вред, так надобно думать и о духовных утешениях, особенно в настоящем нашем состоянии, когда грехолюбивая природа наша легко может злоупотреблять ими. Если без нашего домогательства Бог пошлет нам утешение, то надобно принимать его с благодарностью, как незаслуженный дар Божий для подкрепления нашей немощи, а в случае скорби не малодушествовать, не унывать, но с покорностью воле Божией принимать как полезное, необходимое врачевство наших душевных недугов и как должное возмездие за грехи и все делать для угождения Богу.

О порядке подавления страстей

Для успеха в подвигах самоотвержения недостаточно оставить прежние пороки, греховные привычки, слабости, обычаи, не довольно подавлять и одни производные страсти, все равно, как бесполезно отсекать одни крайние ветви ядовитого дерева — от ствола и корня опять вырастут новые ветви; чтобы истребить дурное дерево, надобно вырвать корень его. Так и в нравственной жизни надобно сначала подавить главные страсти — родоначальницы прочих страстей, от которых происходит целое полчище пороков[242]. А из этих главных страстей прежде всего надобно подавлять первое порождение самолюбия — гордость; иначе обуздание одной чувственности с ее страстями, без подавления гордости, без подчинения духа Закону Божию, будет бесполезно, даже может еще питать и усиливать духовную гордость, которая гибельнее всех чувственных страстей. Диавол пал одной гордостью, и пал глубоко, безвозвратно. А с подавлением гордости легче будет побеждать и прочие страсти. Потому прежде всего надобно стараться о приобретении смирения. Оно должно быть основанием духовного здания добродетелей. Как высокие здания без фундамента не могут прочно созидаться и долго стоять, так и добродетели без смирения не могут быть твердыми, устоять против искушений и не имеют внутренней чистоты и достоинства, все равно как яблоко, по наружности красивое, а внутри гнилое. Хотя и. пост нужен в начале подвижничества для подавления плотской страсти, для облегчения деятельности души в молитве и духовном размышлении, но без смирения и пост не принесет пользы, даже может еще послужить пищей самомнения, тщеславия. Иные страх Божий считают началом как премудрости, так и спасения. Так думает преподобный Кассиан и лествицу, по которой надобно восходить к высшему нравственному совершенству, изображает так. Начало премудрости и нашего спасения, говорит он, есть страх Божий. От страха Божия рождается спасительное сокрушение; от сокрушения сердца происходит отвержение мира, нестяжательность; от этого — смирение, от смирения происходит умерщвление своей воли; от умерщвления своей воли увядают корни страстей; а от этого все страсти душевные исчезают; а когда страсти исчезнут, тогда добродетели плодятся, возрастают. А от возрастания добродетелей происходит чистота сердца; чистотой сердца приобретается совершенство апостольской любви. И таким образом достигнем до края любви, которая есть Бог[243]. Но страх Божий служит только сильным побуждением к подвигам благочестия и лучше всего ведет к смирению. Так же надобно понимать и тех, кто говорит, что поприще благочестия надобно начинать с терпения ежедневно встречающихся искушений, скорбей. Это потому, что безропотное терпение скорбей удобнее приводит к смирению, а смирение должно быть основанием всех подвигов и добродетелей. Об этом говорит святой авва Дорофей. Некто из святых старцев сказал: «Прежде всего нужно нам смиренномудрие». Исследуем, почему он говорит, что прежде всего нужно нам смиренномудрие, а не сказал, что прежде нужно воздержание? Ибо апостол говорит: Подвижники воздерживаются от всего (1Кор. 9, 25). Или почему не сказал старец, что прежде всего нужен нам страх Божий? Ибо в Писании сказано: Начало мудрости — страх Господень (Пс. 110, 10); Страх Господень отводит от зла (Притч. 16, 6). Почему не говорит он, что прежде всего нужны нам милосердие, правда или вера? Ибо сказано: Милосердием и правдою очищается грех (там же); и апостол говорит: Без веры угодить Богу невозможно (Евр. 11, 6). Как же старец говорит, что прежде всего нужно нам смиренномудрие? Старец хочет показать нам сим, что ни самый страх Божий, ни милосердие, ни вера, ни воздержание, ни другая какая-либо добродетель не может быть совершенна без смиренномудрия. Смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага и противника. Смирение привлекает в душу благодать Божию, покрывает душу от всякой страсти и от всякого искушения[244]. С победой над гордостью, с приобретением смирения легче, вернее можно подавлять все прочие страсти, приобретать добродетели и охранять плоды их от порчи тщеславием.