Твои письма не лгут (СИ) - Екатерина Герц

— Иди скажи хозяину, что девчонка очнулась! — властным голосом обращается незнакомец к застывшей в дверях женщине. — Я пока тут покараулю.

Она молниеносно подчиняется и быстро оставляет нас наедине. Хозяин? Внезапно всё обретает смысл в виде назревающей теории. Странные люди, одиночный дом посреди леса, похищения и убийства — за этим стоит не один серийный убийца, а целая секта ублюдков. Похоже, живой мне отсюда точно не выйти…

Я поднимаю глаза на высокого мужчину. Он стоит ко мне боком и глядит на дверной проём. Но я точно знаю, что если попробую хотя бы пошевелиться, он тут же меня остановит. До распахнутой двери, которая так и манит, добежать вряд ли успею. И не знаю сколько людей замешаны в похищении. Будь у меня хоть малейшие шансы сбежать, они не стали бы так небрежно оставлять пути открытыми.

Пока я размышляю, в дом заходит ещё один мужчина в странном балахоне, напоминающим одеяние путников из фантастических фильмов. Но больше всего моё внимание привлекает его лицо. Как только мужчина подходит ближе, я понимаю, что уже где-то видела его. Кажется, в школе. Иногда к нам приходили разные люди и проводили лекции о профессиях, важных событиях и памятных датах. По-моему, это какой-то историк. В городе его уважают. Но тогда он был моложе. Сейчас с трудом узнаю из-за отросшей белоснежной бороды: каждый волосок тщательно причёсан и уложен. Чем-то напоминает Санту из рекламы про сотовую связь. Её частенько крутят по телеку. На груди замечаю амулет в виде спирали и помещённым внутрь крестом. Та же метка была на одной из жертв. Возможно, и на других.

Вот я и встретилась с главным кукловодом!

— Вот мы и встретились лицом к лицу, Валерия! — произносит он, будто повторил за моими мыслями, с интересом рассматривая меня. — Много же проблем ты успела доставить!

— Кто Вы? — вырывается у меня.

— Быков Леонард Сергеевич! — с готовностью представляется незнакомец. Брови невольно приподнимаются. Он будто ждёт, что я узнаю. И не ошибся.

Теперь я точно вспоминаю! Такое необычное имя сложно забыть. Помню, как после лекции в школе некоторые ученики посмеивались, переделывая его в "леопард" и "нарик". Больше всего смешных прозвищ придумал Олег. А нам с Германом понравилась лекция. Леонард Сергеевич умел расположить к себе и достаточно интересно рассказывал тот материал, который учителя повторяли нам каждый год в преддверии Дня Победы.

Поверить не могу, что такой, казалось бы, добрый и влиятельный человек может оказаться монстром. Теперь я с недоверием смотрю в белёсые глаза и жалею, что в своё время заступалась за него перед одноклассниками.

— Что за вещество мне вкололи? — первым делом спрашиваю я, опасаясь самого худшего.

— Ах это, — небрежно спохватывается старик. — Об этом можешь не волноваться. Поможет тебе успокоиться и не делать опрометчивые поступки.

— Лекарство от тревожности? — вдруг вырывается у меня.

Он не отвечает, лишь одобрительно улыбается. Наверное, то же самое, что принимает мама, и что я обнаружила в доме Солнцевых. Разве что при внутривенном введении эффект всегда наступает быстрее и выраженнее.

— Так, значит, это Вы стоите за всеми исчезновениями, профессор? — осведомляюсь я, намеренно подчеркнув обращение как показатель влиятельности. Кандидат исторических наук, философ, преподаватель истории и серийный убийца?

— Рад, что ты меня помнишь, Валерия! — с улыбкой признаётся он. — Это говорит не о твоей феноменальной памяти, а о моей способности затрагивать сердца и умы.

Чёртов нарцисс! Делает шаг ко мне, и я невольно вжимаюсь в пол.

— Отпустите меня! — требую я, но голос больше напоминает мольбу.

Леонард Сергеевич опускается на корточки и заглядывает в мои глаза. Теперь я отчётливо ощущаю странный металлический запах от его дыхания и ни с чем его не спутаю — это кровь.

— К сожалению, я не могу, дорогая! — по-отечески мягко сочувствует он. Затем шепчет. — Сегодня ты умрёшь!

При этих словах у меня перехватывает дыхание, словно ядовитая змея обвивает горло тугим кольцом, сужая захват. Но почему-то почти сразу начинаю воспринимать эти слова как что-то должное, без излишней паники. Видимо, препарат начинает действовать. Улыбнувшись при виде моей реакции, профессор удовлетворённо поднимается, отряхивает грязь с балахона и идёт за табуретом. В этот момент я соскакиваю с пола и со всех ног несусь к двери. Но тело слушается плохо. Все движения какие-то заторможенные. До моих ушей доносится спокойный голос старика:

— Уладь это!

И мужчина с татуировкой двигается за мной. Успеваю выскочить за порог, но тут дорогу заслоняет женщина, которую я уже недавно видела. На её лице отпечатано отражение моего страха. Подозреваю, что ей тоже не по себе от происходящего. Пытаюсь её оттолкнуть, но незнакомка намертво приросла к земле и вцепилась в меня цепкими пальцами, как только я попыталась свернуть в сторону. У меня не хватает сил бороться.

Дальше меня хватают мужские руки и оттаскивают обратно в помещение. Я даже не кричу, не пытаюсь смотреть по сторонам. Мой взгляд прикован к её лицу в немом вопросе — за что? Женщина испугано провожает меня взглядом. Она мне не помощник. Здесь у меня не может быть союзников.

Меня грубо возвращают на ненавистный пол в центре комнаты. При этом получаю пару предупредительных ударов в живот. Но я и без них вряд ли смогу повторить такой подвиг. Конечности слишком отяжелели.

После распоряжения профессора, мужчина отходит к двери и закрывает с той стороны, где начинается свежий воздух и запах свободы. Леонард Сергеевич остаётся со мной наедине, но его марионетка сторожит снаружи и в любой момент вмешается, если я попытаюсь что-то предпринять.

Старик усаживается на табурет, закинув ногу на ногу. Эта поза и каждый жест напоминают, что это он здесь хозяин положения. Складывает пальцы веером и изучающе глядит на меня, будто он мой профессор, а я ученица. Невольно вспоминается, как после лекции в школе я подошла, чтобы задать вопрос. Тогда он смотрел на меня точно так же: те же прищуренные довольные глаза, та же загадочная полуулыбка. Мне было плевать на вопрос, это было лишь предлогом подойти. Понравился чем-то, несмотря на возраст. Как же глубоко я заблуждалась!

— Ну что, Валерия, как насчёт небольшого урока истории перед смертью? — без какого-либо сожаления предлагает Леонард Сергеевич.

— Пошли вы все! — в гневе выпаливаю я. — Немедленно отпустите меня!

— Хороша! — с придыханием констатирует он. — Могла бы много полезного для нас сделать. Не стоило тебе лезть в наши дела, ох не стоило! Тебя ведь предупреждали, непонятливая моя!

Я иронично усмехаюсь,