Твои письма не лгут (СИ) - Екатерина Герц

На детской площадке меня встречают знакомые вороны. Кажется, будто они никогда не покидают это место. Сидят и наблюдают. Может, они и являются моими преследователями? Я вижу их повсюду в городе. Даже чаще, чем голубей, что действительно странно.

Поднимаюсь к домофону и набираю нужный номер. Громкие гудки, но никто не подходит. Пробую дважды и трижды. Могу просто сдаться, но остаюсь возле двери, пока кто-то из соседей не откроет. Наугад набираю разные квартиры. В один момент везёт: открывает какая-то пенсионерка. Я взлетаю по лестнице на пятый этаж и начинаю стучать в дверь. Про звонок напрочь вылетает из головы.

Барабаню так, что начинает болеть ребро ладони. Сама не знаю откуда во мне столько злости, но изливаю её в каждом ударе до тех пор, пока с той стороны не поворачивается замок. Елизавета Аркадьевна удивлена внезапным визитом. У меня создаётся впечатление, что она намеренно не открывала. Ждала, пока уйду. Но своим настойчивым стуком я могла поднять на уши всех соседей. Что ж, очень жаль её разочаровывать!

— Лера? — доносится из слегка приоткрытой двери знакомый голос. — Что ты здесь делаешь?

Я медлю несколько секунд. Злость, которая струится по моим венам, готова излиться вместе с грубыми словами. Но я сдерживаю себя. Всё-таки это неправильно. Стараюсь напустить на себя вежливость.

— Простите, Елизавета Аркадьевна, мне очень нужно с Вами поговорить! — мой голос дрожит, как у маленького напуганного ребёнка.

Женщина явно не понимает чего я от неё хочу. Наша последняя встреча закончилась плохо, и она до сих пор не отошла. Если судить по хмурому взгляду исподлобья и поджатым губам. Но сейчас мне плевать. Я хочу лишь одного: покопаться в записях Германа. Пока их не выкрали, не уничтожили. Пока у меня есть возможность найти объяснение странным событиям.

— Ты разве не поняла, что я сказала в прошлый раз? — сухо отзывается Елизавета Аркадьевна. — Тебе больше не рады в этом доме!

Я прислоняюсь к двери, едва не вваливаясь в прихожую. Теперь она вынуждена прикрыть дверь, оставив для меня лишь никчёмную полоску мрака. В подъезде светлее, чем в квартире.

— Прошу, это очень важно! — я не успеваю заметить, как отступает злость, сменяясь горьким отчаянием. Горечь остаётся на языке и звучит в словах. Она же раздражает слизистую глаз, норовя вызвать слёзы. — Вы можете сколько угодно отрицать правду и ненавидеть меня: я это уважаю и не собираюсь вываливать на вас новые проблемы. Но позвольте просмотреть вещи Германа. Пожалуйста!

— Ты пьяная что ли? — с раздражением осведомляется Елизавета Аркадьевна. — Заявилась в такую рань, да ещё в дверь ломишься! И требуешь впустить тебя в таком состоянии?

— Вы меня знаете: я не причиню вреда!

— Знала. Лет десять назад.

Я без понятия, как ещё могу её убедить. Сказать правду — единственное, что мне остаётся.

— Перед смертью Герман влип в опасную историю! — сглотнув слюну, говорю я. — Он собирал информацию, которая может касаться влиятельных людей. Мне удалось выяснить не так много, но теперь сама нахожусь в опасности. Мне угрожают. Записи Германа, возможно, единственные могут помочь. Пожалуйста, поймите!

— То, во что ты влезла, Лера, является исключительно твоей проблемой! — противится женщина. — Не наговаривай на Германа! Он был лучшим человеком из всех и никогда не стал бы заниматься ничем подобным.

— Если позволите, я могу это доказать!

— Не надо ничего доказывать! — её голос срывается на крик. — Я знаю своего мальчика! Уходи, покуда не навлекла беду и на нас! Уезжай из города. Глядишь, никто не тронет! Почему ты до сих пор здесь?

Я едва не задыхаюсь от возмущения:

— Потому что могут пострадать люди…

— Или всё-таки собираешься писать статью? — её глаза сужаются, когда она всё понимает по моему взгляду. — А ты всё не успокоишься…

— Она будет не о Германе! — оправдываюсь я, но не успеваю пояснить.

— Пошла прочь, стервятница! — вопит Елизавета Аркадьевна. Её лицо багровеет от злости. Я вижу это даже в полумраке квартиры. — Я не позволю наживаться на нашем горе! Ты ничего не получишь от Германа! Ещё раз заявишься сюда и потом будешь объясняться перед милицией!

Она так резко захлопывает дверь, что меня обдаёт потоком проспиртованного сквозняка. Меня вдруг начинает бесить, как они поганят память о сыне. Я, которая несколько дней назад с пониманием относилась к горю безутешных родителей, теперь закипаю от отвращения. Ярость овладевает телом, и я с досадой ударяю по стене рядом с дверью. Так сильно, что обдирается кожа.

Спускаюсь на первый этаж, громко топая и бормоча проклятия. Но злость не изменит того факта, что я остаюсь ни с чем. И всё же не собираюсь останавливаться. Я пулей вылетаю из подъезда, губами убирая выступающую кровь из ободранной раны. Пусть я не узнаю, кто мне угрожает, но могу раз и навсегда поставить точку в вопросе о сверхъестественном. Теперь я решила, что никуда сегодня не поеду. Вместо этого возьму машину и попытаюсь выяснить, действительно ли Герман мёртв. Отчёты могли подделать, всё вокруг может оказаться обманкой. Только мне понадобится лопата.

* * *

К ночной вылазке начинаю готовиться заблаговременно. Родителям ничего не говорю. Придумываю отмазку, что остаюсь по другим причинам. Они, естественно, не в восторге. Но, после бессмысленных попыток меня отговорить, ожидаемо сдаются. Мне даже немного стыдно перед ними: все мы хотим, чтобы этот кошмар закончился. Пусть они ознакомлены с деталями лишь косвенно, но вполне справедливо определяют уровень опасности. Мама даже дозванивается до автостанции, чтобы перенести бронь билета на завтра. Наверное, у меня получится успеть.

Ближе к восьми мой телефон вдруг оживает. Точно уверена, что это не Алиса: с ней я успела поболтать пару часов назад. Остаются мошенники или оператор сотовой связи. Ни то, ни другое. На экране высвечивается номер Олега. На мой взгляд, немного поздновато для звонков. Может, Елизавета Аркадьевна всё же донесла? С подозрением принимаю вызов.

— Алло?

— Привет, Лера! Ты где?

Я делаю затяжку и выпускаю сигаретный дым прямо на протестующий воздух. Приглушённые тени окружают меня со всех сторон, но яркая вывеска гипермаркета светит прямо в лицо. Спиной чувствую прохладу машины, на которую облокачиваюсь. Правда, Олегу говорю совсем другое.

— Привет, дома! — ровным голосом стелю я, казалось бы, невинную ложь. — Устала очень сегодня.

— Нам нужно поговорить! — переходит к делу он. — Сможешь в ближайшее время?

— А что такое?

Мужчина явно не слишком хочет обсуждать это по телефону. Но всё же поясняет:

— Удалось кое-что выяснить по тому делу. Думаю, тебе будет интересно. Но это не телефонный разговор!

Никакой конкретики,