Отечественная история (до 1917 г.) - Андрей Дворниченко

Начало закрепостительной политики относится к концу XVI столетия. Проблему закрепощения историки пытаются решить уже более 200 лет, постоянно споря друг с другом Одни являются сторонниками так называемого указного закрепощения, т. е. считают, что в конце XVI в. был издан специальный закон, отменявший право перехода крестьян в Юрьев день, но закон этот был утерян. Другие считают, что «заповедные годы», т. е. запрет переходить из одного имения в другое в определенные годы, стали результатом развития обычного права, традиции. По предположению Р. Г. Скрынникова, «заповедные лета» возникли не из законодательного акта, а из практических распоряжений властей с целью восстановления финансовой и налоговой систем.

Прикрепление же крестьянского населения связано фактически с писцовыми книгами. Само составление данных книг фиксировало крестьянскую «крепость». В Уложении о крестьянах, изданном Поместным приказом при Василии Шуйском, говорилось: «При царе Иоане Васильевиче крестьяне выход имели вольный, а царь Федор Иванович по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старейших бояр, выход крестьянам заказал, и у кого колико тогда крестьян где было, книги учинил». Действительно, указ 1597 г. исходил из того, что нормы выхода крестьян утратили силу.

Но был институт, который ограничивал действие крестьянской «крепости» — урочные лета. «Указы об урочных годах как бы снижали значение писцовых книг», — отметил А. А. Новосельский. Это противоречие и было снято Соборным Уложением, которое признало незыблемой и постоянной крепостную зависимость по писцовым и переписным книгам и в силу этого отменило урочные годы, как противоречащие назначению писцовых и переписных книг (А. Г. Маньков). Говоря об «окончательном» прикреплении крестьян, надо подчеркнуть, что крестьяне были прикреплены еще только к земле, а не к землевладельцу, что произойдет уже в следующие столетия. В это время крестьяне обладали еще значительными правомочиями и дееспособностью.

Уложение проводило линию на смягчение и ограничение холопства, которая вполне сочеталась с установкой на консолидацию холопьего сословия. Во всяком случае, холопство занимает вполне определенное место в крепостнической системе.

Иной раз современные исследователи, рассуждая о происхождении крепостничества, имеют в виду только крестьян. Между тем необходимо помнить о широких рамках закрепостительной политики, о распространении ее и на города. XIX глава Уложения «О посадских людех» ликвидировала белые слободы на всей территории государства и прикрепляла их население к посадам. «А впредь, опричь государевых слобод, ничьим слободам на Москве и в городех не быть», — говорится в Уложении. Таким образом, устранив зависимость посадского населения от крупных землевладельцев, Уложение обложило его тяжелым государственным тяглом и поставило в прямую зависимость от государства. К городскому населению отнесены были кроме посадских людей служилые люди по прибору и корпорации торговых людей. Положение последних было более привилегированным Они обязаны были нести государственное тягло в случае наличия у них торговых и промысловых заведений на посадах, но имели право продать дворы и тем самым освобождались от тягла.

Городовое право в России во второй половине XVII в. еще не сложилось, основные направления законодательства относительно городов были проекцией крепостного права, получившего преломление в условиях города. Строй, который мы постарались изобразить на основе Уложения, можно, видимо, нарисовать более красочно и подробно, но его основа ясна: чрезвычайно сильная центральная власть и закрепощение населения.

По мнению Л. В. Даниловой, это государственный феодализм. Правда, исследовательница отмечает, что «присущий феодализму синкретизм собственности и власти в России был до такой степени видоизменен за счет усиления государственного начала, что и в прошлом, и в настоящее время некоторые ученые ставят под сомнение, а то и вовсе отрицают самый факт существования феодализма. Но коль скоро и в условиях сильного воздействия государства на общественное развитие сохранялось крупное землевладение с зависимым крестьянством — эта глубинная основа феодализма… юридически оформившуюся в России в XVII в. общественную систему следует рассматривать в виде особого типа феодализма». Полагаем, что речь должна идти не о государственном феодализме, а о российском государственно-крепостническом строе, который формируется на протяжении XVI–XVII вв. Одной стороной этого строя была сильная монархическая — самодержавная власть, а другой — закрепощение всего населения, стремление прикрепить его к земле или к тяглу.

Сила этого сформировавшегося строя станет еще виднее, если мы вспомним образы первых Романовых. Их сила явно не идет в сравнение с предшественниками, например, Иваном Грозным или Борисом Годуновым. Царь Михаил Федорович оставил о себе память необычайно мягкого и доброго человека. Он никогда не отличался крепким здоровьем, а вторую половину жизни так «скорбел ножками», что часто не мог ходить. Под конец жизни царя врачи отмечали в нем «меланхолию, сиречь кручину». Не удивительно, что он находился под сильнейшим влиянием своего отца, — волевого и властолюбивого Филарета и матери — «великой старицы» Марфы Ивановны. «Не только в государственной, но и в дворцовой, личной его жизни рядом с ним стояли лица, несравненно более энергичные, чем он, руководили его волей, по крайней мере его поступками» (А. Е. Пресняков).

Чем-то напоминает его сын — Алексей Михаилович. Историки также подчеркивают слабость его характера и влияние на него различных людей, будь то «дядька» Борис Иванович Морозов, князь Н. И. Одоевский, Никон и др. «Добродушный и маловольный, подвижный, но не энергичный и не рабочий, царь Алексей не мог быть бойцом и реформатором». Но поскольку быть реформатором все-таки пришлось, то Алексей принимает участие во всех делах, «но нигде он не сделает ни одного решительного движения, ни одного резкого шага вперед» (А. Е. Пресняков).

Столь значительная централизация власти не могла не сказаться и на отношениях государства и церкви. Между этими силами отношения и прежде складывались не всегда гладко. Конфликты возникают уже с конца XIV в., но один из наиболее драматичных произошел при первых Романовых.

К середине века положение церкви было непростым. Сказывались последствия Смуты, а главное, рост государства, региональные различия, отдаленность многих мест от центра — все это осложняло церковную деятельность. Современники сетуют на то, что накопилась масса разночтений в церковных службах, многие обряды не соблюдаются, а морально-нравственный облик духовенства низок.

Еще в 1640-е гг. в Москве возник кружок «ревнителей древнего благочестия», который группировался вокруг царского духовника Стефана Бонифатьева (Вонифатьева, Внифантьева). В него входили настоятель Казанского собора в Москве Иоанн, царский постельничий Федор Ртищев. Бывали на собраниях кружка и провинциальные священники (Аввакум Петров и др.). Одним из членов кружка был уроженец нижегородской земли Никита Минов — Никон.

Никон родился в 1605 г. в Нижегородском уезде в семье крестьянина. Он рано овладел грамотой и в 20 лет стал священником. В 1635 г. он постригся в монахи в Соловецком монастыре. В 1646 г., будучи в Москве, он встретился с царем Алексеем. Началась головокружительная карьера Никона. Для начала он получил место архимандрита столичного Новоспасского монастыря.

В это время развернулась деятельность вышеупомянутого кружка «ревнителей». Оберегая «древнее благочестие», ревнители стремились бороться с пороками, укоренившимися среди духовенства, с теми новшествами, которые появились в русской церкви. Часто эти «новшества» были связаны с влиянием языческой стихии, а то и просто практики — например, произвольное сокращение церковной службы. Все члены кружка считали, что необходимы церковные реформы.

Споры начинались, когда речь заходила о выборе образцов, которым надлежало следовать при исправлении веры. Одни считали, что за основу надо взять древнерусские тексты, которые подверглись, как они считали (и не без основания), минимальным изменениям. Другие отдавали предпочтение греческим оригиналам. Последнего взгляда придерживался и Никон. Став в 1652 г. патриархом (с 1648 г. он был новгородским митрополитом), Никон порвал с кружком, изгнал членов его из Москвы, а сам энергично взялся за проведение церковной реформы. Никон ошибался, считая византийские оригиналы более правильными. Дело в том, что они подверглись значительной переработке в послевизантийский период в южнославянских землях и на Украине. Эта ошибка Никона привела к драматическим последствиям в нашей истории.

Властный патриарх был одно время и личным другом царя. Он претендовал на власть не меньшую, чем была у Филарета. Более того, со временем он стал подчеркивать превосходство церковной власти над светской. Патриарх стал фактически соправителем царя, подмял под себя Боярскую думу, а во время отсутствия царя старался полностью его заменить.