Тысячи ночей у открытого окна - Мэри Монро

Том громко хлюпнул носом и, глубоко вздохнув, неожиданно для Джека заговорил:

– В детской. В ее спальне. Я вошел, а там темно, и я услышал ее стон. Она на полу лежит! – высоким, тонким голосом прокричал он. – Она лежит там и плачет! Точно как мама! Мы должны ей помочь!

– Конечно, Том, мы ей поможем, обещаю. А теперь пойдем, малыш, отведи меня к ней.

Том притащил Джека за руку в спальню, где на полу возле кровати лежала Венди. Она была в сознании, но едва дышала. Тем не менее старушка сумела ему сказать, что ничего себе не сломала.

– Том, придержи Нану, – приказал Джек. Щенок суетился возле лица Венди, радостно вылизывая ее щеки. Джек поднял старушку на руки, отметив про себя, что она весила не больше подростка, и осторожно положил на кровать. Том соорудил за ее спиной гору из подушек, чтобы ей было удобно сидеть. Сам Том тоже уселся рядом на кровати, прижался к горе из подушек и, взяв ее руку в свои маленькие ладони, уставился ей в лицо с бесконечным обожанием.

– Я так глупо себя чувствую, – воскликнула Венди слабым голосом. Краска медленно возвращалась на ее бледные щеки, но Джек сомневался, что когда-нибудь забудет мертвенную бледность, которая покрывала ее лицо всего несколько мгновений назад.

– Пойду поищу вашу сиделку, Джеркинс, – сказал Джек, делая шаг к двери.

– Нет! – хором воскликнули Венди и Том.

Джек обернулся и посмотрел на уставившихся на него старушку и ребенка. Затем Том выпрямился, сделал глубокий вдох и заговорил, решительно поблескивая глазами:

– Не надо ее звать, потому что я спрятался и услышал, как Лошадиная Морда говорила с миссис Ллойд, и они решили шпионить за Венди, чтобы найти причину, по которой они смогут отправить Венди в дом для старых леди. Они говорили, что это для ее же пользы, но только миссис Ллойд хочет продать этот дом за большие деньги, и тогда вам придется отсюда уехать и нам тоже, и тогда… и тогда Венди не сможет разговаривать с Питером, потому что он не будет знать, где ее искать.

– Хорошо сказано, малыш, – с чуть заметной улыбкой пробормотала Венди, откидываясь на подушки.

Том опять глубоко вдохнул, медленно выдохнул… он явно был доволен тем, что все сделал правильно.

Джек застыл на месте, потрясенный потоком слов, который вырвался из уст мальчика. И в то же время было очевидно, что Венди нисколько этому не удивилась. Ну, конечно же, понял он внезапно, вспомнив все, что читал по этому поводу в медицинской литературе, – Венди оказалась лучшим тонизирующим средством для Тома. Она потихоньку вытаскивала его из депрессии, рассказывая свои волшебные истории.

– Понятно, – сказал Джек, задумчиво потирая подбородок. – Но, Венди, за вами кто-то же должен приглядывать.

– Чепуха, Джек, – ответила ему маленькая пожилая леди таким тоном, словно он был несмышленым мальчишкой. – Я знаю точно, что произошло. Просто приняла слишком большую дозу моего лекарства, понижающего давление. У меня такое уже было, и я так же теряла сознание. Вот и все. Слава богу, что Тутлз нашел меня прежде, чем сиделка Джеркинс, иначе тут уже столпились бы и Джейн, и ее доктор, и ее поверенный в делах, и прочие зануды.

– Простите, Венди, я должен вам как-то помочь. Мне очень жаль. Эй, послушайте, не надо смотреть на меня так, словно я пират Черная Борода. Я целиком на вашей стороне и могу понять, что вы не хотите видеть миссис Джеркинс и всех остальных, которые непременно поднимут вокруг вас суету. Но как насчет того, чтобы я сам отвез вас к доктору? Просто для обследования? Об этом вовсе не обязательно знать кому-то еще.

– В моем возрасте это не имеет большого смысла, – заявила Венди. – Врачи просто послушают мое сердце, померяют давление, дадут несколько таблеток, погладят по голове, бормоча что-нибудь нелепое насчет того, что я буду жить вечно, и отправят меня домой.

– Венди, – сказал Джек, и даже для него самого его голос прозвучал излишне сурово, – вы должны поехать к врачу.

Венди надулась, но кивнула.

– Хорошо. Но только если вы пообещаете, что не окажетесь таким же гнусным доносчиком, как миссис Джеркинс.

Он усмехнулся, поднял руку в приветствии бойскаута и торжественно произнес:

– Клянусь!

Том свободно разговаривает! Фэй буквально летела домой с работы, сердце колотилось где-то возле горла. К тому времени, когда она пересекла порог дома номер четырнадцать, она была вне себя от счастья и сразу бросилась обнимать своего маленького сынишку, что-то бормоча, плача и смеясь, чем совершенно его смутила. Но несмотря на это на мордашке Тома сияла широкая, от уха до уха, улыбка. Фэй уже готова была помчаться вверх по лестнице, чтобы поблагодарить Венди, когда ее внезапно остановил Джек, положив руку на ее плечо.

– Венди отдыхает, – сказал он тоном заговорщика и чуть подтолкнул ее в пустую комнату, где и изложил ей события сегодняшнего напряженного утра.

– Ты уверен, что с ней сейчас все в порядке? – спросила Фэй, чувствуя, как беспокойство за Венди все сильнее проникает в ее сердце.

– Доктор сказал, что с ней все в полном порядке, но велел отдыхать. Она все же не молодеет.

– А мне кажется, что у нее просто нет возраста, – прошептала Фэй, выглядывая из окна. А потом, вновь переведя взгляд на Джека, заметила морщинки беспокойства, избороздившие его лоб. – Прости, я все понимаю, но просто не могу поверить, что мой Том разговаривает! Ты даже не можешь себе представить, Джек, что это значит для меня. Я не могу выразить словами…

– Тебе и не надо ничего мне объяснять. Я вполне способен все понять сам. Да что там… я сам сегодня еле сдерживаю слезы!

Она приникла к нему.

– Ну конечно, ты все понимаешь, – прошептала она. А затем, всхлипнув, добавила: – Ведь ты как член нашей семьи.

Он обнял ее и крепко прижал к себе. А Фэй кляла себя за столь откровенную оговорку.

– Я имею в виду, – попыталась она тут же откреститься от своих слов, – что мы, живущие в этом доме, все как одна большая семья. Я, дети, ты, Венди. И конечно Нана. – Фэй решила упомянуть собаку, чтобы снизить значимость своих слов. – Когда я захожу в магазин, чтобы купить булочки, или отбивные, или баночки с содовой, я всегда рассчитываю на пятерых: мне, Мэдди, Тому, Венди… тебе. – Она не решалась поднять на него взгляд.

– А когда я планирую прогулку в парке или поход в кино, – подхватил он, – я всегда зову тебя. И детей. Все верно.

Почему у нее так перехватило горло и пересохло во рту? Посмотрев на свои руки, она с ужасом обнаружила, что они как будто сами по себе крутят пуговицы его рубашки. Фэй поспешно отдернула руки и опустила их по швам… и в тот же момент почувствовала острое разочарование от того, что Джек также отпустил ее плечи.

– Фэй?

– Да?

Он приподнял пальцами ее подбородок, принуждая посмотреть ему в глаза.

– Что это все значит для тебя? Что ты думаешь… про нас? – тихо спросил он.

Фэй с трудом сглотнула и тут же почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Сможет ли она когда-нибудь сказать ему, что он стал важной частью ее жизни? И как она может признаться в том, что она целыми днями только о нем и думает? Сможет ли она открыть ему душу и признаться, что он стал неразрывной частью ее жизни и жизни ее детей? А еще признаться в том, что, когда – а она знала, что так будет, – он уедет отсюда в сентябре, в ее жизни образуется огромная черная дыра, из которой предстоит еще долго выбираться. Ответ мог быть только один – нет, никогда не сможет.

– Это значит, что мы стали очень хорошими друзьями.

Он несколько мгновений помолчал. Затем, чуть наклонив голову, спросил со значением:

– Может, все же немного больше, чем просто друзьями?

Фэй тихо вздохнула, чувствуя, как в ее сердце вспыхнула надежда.

– Может быть.

Все следующие дни Фэй буквально таяла от счастья каждый раз, когда слышала, как говорит Том, было ли это одно только слово, предложение или даже несколько невнятно произнесенных звуков, каждый из которых был для нее дороже всех сокровищ мира. Ее радость оказалась тем самым стержнем, который помогал ей держаться в течение этих трудных недель лихорадочных приготовлений, вносимых в последнюю минуту изменений и проводимых с утра до ночи совещаний с членами креативной команды. Большая презентация концепции рекламной кампании в присутствии представителей «Хэмптон» была назначена на ближайший понедельник, и волнение всех участников росло с каждым часом. Требовалось еще согласовать последние штрихи и навести окончательный глянец.

Она провела большую часть субботы в офисе вместе со своей группой, работая как заведенная в лихорадочном ритме и не глядя на часы. Наконец около четырех часов, осознав, что просто больше не в состоянии видеть сегодня еще один чайник чая «Хэмптон», Фэй сдалась, объявив, что они как нельзя лучше подготовились к предстоящему событию, и предложила всем разойтись и немного отдохнуть. Выжатая как лимон, она поплелась домой, удивляясь тому, что еще способна переставлять ноги.