Единоборец - Сергей Герасимов

Я просовываю правую в отверстие и начинаю ее постепенно удлинять. Конечно, всему есть предел, и вытягиванию руки тоже, Но, насколько я помню, эта труба не должна быть слишком длинной. Так и есть: глаз оказывается с внутренней стороны вытяжной решетки. Свободными пальцами я расшатываю решетку, сгибаю ее пополам и втаскиваю в трубу. Затем снова опускаю руку в подвал. Там темнота. Подвал состоит из многих комнат, эта, возможно, пуста. Я включаю инфракрасный режим, чтобы обнаружить присутствие живых организмов. Ничего, кроме нескольких мышей. Затем перехожу к низкочастотным колебаниям – ничего. Ничего электрического в подвале нет, кроме проводов системы освещения. После этого протискиваюсь в трубу сам. Я не могу сделать это достаточно быстро, поэтому чувствую себя беззащитным как рак, который меняет свой панцирь. И, подобно раку, я выставил в обе стороны свои клешни, то есть, руки. Получилось – я мягко падаю на пол, стараясь не производить лишних звуков. Впрочем, если меня ждали, то все равно заметили.

Пока все тихо. Сейчас я мог бы поставить глаз на место, но предпочитаю этого не делать. Во-первых, неизвестно, каким путем мне придется выбираться отсюда. Во-вторых, чем больше расстояние между глазами, тем точнее можно ориентироваться в пространстве, а это очень важно. Сейчас я могу смотреть своими глазами в противоположные стороны, а значит, имею полный круговой обзор. Никто не сможет подобраться ко мне сзади.

В этом подвале я бывал несколько раз, но было это очень давно. Три из этих посещений я помню отчетливо: один раз подвал залило подземными водами, разлившимися из-за неправильной разработки какого-то близкого месторождения, вода замерзла, и дети проникли сюда, чтобы покататься по льду. Я помню спинки стульев, вмерзшие в лед, о которые мы спотыкались. Второй раз возник пожар и, когда его погасили, дети влезли в подвал из любопытства. В третий раз здесь устроили специальный аттракцион для детей, но стоил он слишком дорого, и мы зашли на него лишь однажды. Фемида, без сомнения, помнит все это гораздо лучше меня. Она ведь не умеет забывать. Я открываю дверь в следующую комнату и вижу лед, в который вмерзла деревянная мебель. Ну что же, посмотрим, какой сюрприз мне здесь приготовили. Я делаю несколько шагов по поверхности льда, и замечаю, что мои ноги начинают проваливаться. Лед становится мягким, будто тающая смола. Могли бы придумать что-нибудь посерьезнее. Я включаю антигравитационный генератор и больше не опираюсь на скользкую поверхность. Я добираюсь до второй двери и выхожу из ледяной комнаты. Сразу же на меня обрушивается шквал огня. Этого я тоже не боюсь: моя кожа выдержит нагрев до двух тысяч градусов или немного больше. Я бы смог искупаться в расплавленной стали, если бы сумел погрузиться в этот тяжелый металл. Глаз на моей ладони лопается, не выдержав жара. Увы, придется некоторое время смотреть одним. Я переключаю батарею, и она начинает выращивать в глазнице новый глаз взамен пропавшего.

Внезапно я ощущаю резкую боль. Будто кто-то хлестнул меня плетью. Быстро оборачиваюсь и получаю еще один удар по лицу. Это уже серьезно: кожа сорвана. Я не знаю, кто такие эти огненные бестии, но не хочу иметь с ними дел. Быстро прощупываю все диапазоны оставшимся глазом, ловлю движение в коротких радиоволнах. Вот они. Нечто вроде ящериц или саламандр. Никогда о них не слышал. Их двое, каждая держит огненные плети. Возможно, что это не плети, а хвосты или языки, хотя мне от этого не легче. Отступаю к стене и стараюсь уворачиваться от ударов. Теперь, когда я их вижу, это проще сделать. Стреляю я лишь в тот момент, когда оба существа оказываются на одной линии. Переднее сразу же сворачивается с тихим треском, как сухой лист, упавший в огонь. Заднее начинает метаться, но затем падает и успокаивается. Языки огня становятся ниже. Я подхожу к тому месту, где должно лежать это существо. Ворошу ногой кучку пепла. Одежда на мне сгорела практически вся, кроме той, что плотно прилегала к телу. Представляю, как я сейчас выгляжу. Эти саламандры оставили на моем теле несколько серьезных рубцов, которые уже начали зарастать. Подгоревшая кровь пахнет жареным. Я перезаряжаю свое оружие. Теперь у меня остались лишь последние четыре заряда.

Передо мной дверь в следующую комнату. Я решительно открываю ее и слышу музыку. Посреди комнаты вращается небольшая карусель с детскими игрушками. Мигают разноцветные огоньки. Женщина в темном платье стоит спиной ко мне.

– Неужели ты думал, что найдешь их здесь? – медленно говорит она и оборачивается.

Ее лицо было бы очень похоже на лицо Клары, если бы не это мертво-матовое выражение глаз. Такой взгляд иногда бывает и у людей, когда они дают понять, что разговор окончен, и ты их больше не интересуешь.

– Ты – это она?

– Я интерфейс, который она использует для разговоров с людьми, один из многих. Она никогда не говорит с людьми. Она – это цепочка кристаллов, десять в восемнадцатой степени молекулярных транзисторов и несколько кубических километров плат. Продукт допотопных технологий, на самом деле. Но все это можно изменить. И все это изменится. Ты пришел сюда кого-то спасать? Но здесь их нет.

– Это не имеет значения, – говорю я. – Я не позволю тебе убивать людей.

– Ты можешь мне что-то не позволить? Если бы ты их спас сейчас, ничто бы не помешало мне убить других. Или взять тех же самых и мучить их снова. И так до бесконечности. Все вы в моей власти.

– Возможно. Но я не сдамся никогда.

– Тогда чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты играла по правилам.

– По твоим правилам? – удивляется она.

– По честным правилам.

– Хорошо. Я отпущу их, если ты отдашь мне оружие.

Я протягиваю ей «рогатку».

– Здесь осталось еще четыре заряда, – говорю я.

– Любопытная штука. Очень, очень интересная конструкция. Я не могу допустить, чтобы люди носили такое в кармане. Настоящее качественное оружие. Имея такое, люди могли бы воевать не только друг с другом, но и со мной. К счастью, люди этого не имеют больше.

– Ты ошибаешься. Есть целый человеческий городок под землей.

– Уже нет. Я обрушила на них семьсот миллионов тонн горных пород. Три часа назад эти люди перестали существовать. Вместе с их гениальным генератором.

– А если они успели уйти?

– Вряд ли. Но, если они все-таки успели, я все равно их найду. Я не хочу сидеть на бочке с порохом.

– Но люди смогут изобрести оружие еще раз.

– О, нет. Между прочим, люди уже сто лет не изобретают ничего, кроме тех вещей, которые разрешаю им изобрести я. Ты об этом не догадывался? Это оружие было случайно создано дикарями, которые на время укрылись от моих глаз. Теперь с ними покончено.

– Я не верю твоим словам.

– Конечно, но от этого они не перестают быть правдой.

Она четыре раза разряжает «рогатку», направив ее в стену.

– Вот и все. Оружия больше нет. И значит, нет угрозы. Есть только раб, которому пора вернуться к исполнению своих обязанностей. Твоя машина уже ждет тебя во дворе. Я запрограммировала ее на быстрое возвращение.

4

Последние слова она произносит, уже частично расплывшись. Вначале мне кажется, что она делает это специально, собираясь исчезнуть или уйти. Возможно, что это всего лишь необычный способ отключения. Но теперь я вижу, что это не так. Она продолжает говорить, но помехи не позволяют ее слышать. Ее тело изгибается, течет, дергается. Голос становится хриплым и неразборчивым. И, наконец, она просто исчезает. Я остаюсь один в тишине. Кукольная карусель остановилась, и музыка перестала играть.

Эта тишина меня тревожит. Тревожит не сама тишина, а то, что стоит за нею. Я прислушиваюсь. Ничего, кроме легкой вибрации, которую и звуком-то назвать нельзя. Но вибрация постепенно усиливается. Это похоже на то, что где-то рядом работает мощный мотор. Вдруг вся комната дергается, так, что карусель разваливается, и все куклы катятся в стороны. Один из углов комнаты резко идет вниз, затем следует рывок, от которого я падаю на спину. Это было так, словно комнату вырвали из здания так, как выдирают из челюсти зуб. Свет гаснет. Сейчас у меня работают уже оба глаза, но ни один из них не различает ничего. Все электромагнитные диапазоны пусты. Я ощущаю, как пол подо мной быстро движется вниз, как будто я спускаюсь на скоростном лифте. Это длится минуту или две. Наконец, движение замедляется. Пол больше не уходит из-под ног, хотя и продолжает вибрировать. Я встаю на ноги и готовлюсь к продолжению. У меня нет сомнений в том, что продолжение последует. Если это называется честной игрой, то можете называть меня персидским шахом.

Следующий удар сносит половину потолка. Я вижу высоко над собой несколько рядов ламп, освещающих металлические арочные конструкции. Лампы прикрыты в одной стороны металлическими колпаками, которые отражают свет, а с другой защищены решетками. В воздухе – запах угольной пыли. Хотел бы я знать, на какой глубине я сейчас нахожусь.