Какое надувательство! - Джонатан Коу

Я увидел, как фермер бросился за ним:

— Вы куда?

— Я не собираюсь давить ваших чертовых кур, только чтобы проверить цепь.

— Послушайте, но как же еще можно?..

Голоса стихли в отдалении. Я слез со своего насеста на цистерне и отряхнулся. На обратном пути я заметил, как у ограды остановился фургон. На борту красовалась эмблема: ПЕТУШКИ-ПОТРОШКИ: ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ ГРУППЫ «БРАНВИН». Название тогда ничего не говорило мне.

Дороти свято верила в научные исследования и разработки, и за много лет группа «Бранвин» заработала репутацию дерзких рационализаторов — особенно в том, что касается птицеводства. Вот некоторые проблемы, решением которых она озадачивалась:

1. АГРЕССИЯ. Прежде чем отправить бройлеров на бойню в возрасте семи недель (что составляло примерно одну пятидесятую их естественного срока жизни), им отводилось жизненное пространство в половину квадратного фута на птицу. При такой скученности птицам свойственны каннибализм и выщипывание друг другу перьев.

РЕШЕНИЕ. Поэкспериментировав со специальными красными очками, цеплявшимися к куриным клювам (чтобы, нейтрализуя цвет, не давать птице клевать красные гребешки своих собратьев), Дороти остановилась на шорах, которые просто ограничивали курам обзор. Когда же и это оказалось слишком обременительным, она пустилась на поиски самого рационального метода обесклювливания. Сначала это делалось паяльной лампой, затем просто паяльником. Наконец ее инженеры придумали маленькую гильотину с горячими ножами. Гильотина оказалась довольно эффективна, если не считать того, что, когда ножи слишком раскалялись, во рту у птиц возникали волдыри от ожогов. Поскольку клювов приходилось лишать примерно пятнадцать птиц в минуту, идеальной точности удавалось добиться не всегда и часто все заканчивалось обожженными ноздрями и другими увечьями. Поврежденные нервы культи врастали в тело и образовывали очень болезненные невромы. Дороти прибегла к последнему средству — организовала в инкубаторах трансляцию успокаивающей музыки. Особенно популярным у кур был Мануэль и его «Музыка Гор» [82].

2. ПОВТОРНАЯ КЛАДКА ЯИЦ. Много лет кур-несушек отправляли на бойню в конце периода кладки — примерно через пятнадцать месяцев; однако Дороти считала, что кур можно поторопить, чтобы второй год кладки у них наступал быстрее.

РЕШЕНИЕ. Насильственная линька. Дороти обнаружила, что период линьки, когда куры не откладывают яйца, можно ускорить, вызвав у них сильный шок резкими изменениями привычного освещения или суровой программой полного лишения пищи и воды.

3. ПЕТУШКИ. Самцы, появляющиеся в яйценосной стае, генетически не предрасположены к бройлерному откармливанию, следовательно, экономической ценности не имеют. Ясно, что их нужно уничтожать — по возможности в день их рождения. Но как?

РЕШЕНИЕ. Какое-то время Дороти экспериментировала с особой мясорубкой, способной превращать в фарш 1000 цыплят в минуту. Получающаяся каша шла на корм или удобрение. Но мясорубки были дороги. Альтернативой могла бы стать декомпрессия посредством лишения кислорода, окуривания хлороформом или углекислым газом. Но в конце концов решили, что нет ничего дешевле старого доброго удушения. Самый простой метод — набивать цыплятами мешки доверху, а потом завязывать. Птицы задыхались либо расплющивались.

4. ОГЛУШЕНИЕ ПЕРЕД УБОЕМ. До того как остановиться на общепринятом методе ванны с водой, через которую пропущено низкое электрическое напряжение, Дороти пробовала запатентовать нечто вроде небольшой газовой камеры, через которую должны проходить куры перед тем, как их вздернут на конвейер. Однако пришла к выводу, что неистовое хлопанье крыльями в самой камере ведет к потере приблизительно фунта газа на птицу, поэтому от системы пришлось отказаться по экономическим причинам.

Дороти постоянно сталкивалась с тем, как нелегко найти экономичный метод убоя. Все электрооборудование для оглушения, установленное на ее бойнях, было дорогим и медленным (если правильно им пользоваться). Так что в этом смысле она оставалась традиционалистом и питала глубокое убеждение, что для оглушения свиней и скота ничто не сравнится с точным ударом мясницкого молотка. Кроме того, она продолжала оказывать особые услуги по ритуальному убою, хотя многие иудеи и мусульмане начали противиться таким практикам; но рынок подобных услуг по-прежнему существовал, и его следовало обслуживать. И все равно Дороти чувствовала, что именно в сфере убоя конкуренты слегка опережают ее — преимущественно потому, что сфера эта наиболее вызывающе игнорировалась Джорджем, пока она не взяла управление бизнесом на себя. Дороти с изумлением обнаружила, что личного опыта убийства животных у него почти не было: однажды он, не таясь, плакал при ней, не в-силах прикончить заболевшую маститом корову. Кувалдой он нацелился в самую середину черепа, но промахнулся и попал животному в глаз. Пока корова билась в агонии, Джордж стоял рядом, онемев от слез и дрожа. Дороти самой пришлось нести зажим, захватывать ноздри окровавленного, визжащего существа и приканчивать его одним точным ударом молота.

— Мужчины! — презрительно процедила она и ушла переодеваться к предобеденному джину с тоником.

Однажды вечером — мне было тогда года двадцать четыре — я отправился на просмотр французского кино, организованный университетским обществом кинолюбителей. Первым показывали «Le Sang des Betes» Жоржа Франжу [83] — короткометражную документалку о парижских бойнях. К концу фильма зал наполовину опустел.

Обычная публика, как все кинолюбители, — по преимуществу матерые знатоки фильмов ужасов; для них модно восхищаться низкобюджетными кинолентами об американских подростках, которых расчленяют психопаты, или научно-фантастическими кошмарами, сплошь состоящими из кровожадных спецэффектов. Что же такого было в этом фильме — местами очень нежном и меланхоличном, — от чего женщины в отвращении вопили, а мужчины рвались к выходу?

С тех пор я его больше не видел, но многие подробности остались в памяти. Красивый белый битюг валится на бок: ему штырем пробивают шею, и оттуда фонтанами хлещет кровь; телята вздрагивают, когда им перерезают глотки, яростно мотают головой, горячая кровь плещет вокруг и растекается по полу; ряды обезглавленных овец, их ноги по-прежнему неистово бьются; коровам в головы вгоняют длинные стальные штыри — так, чтобы достать до мозга. А затем — контрапунктом — девчачий голосок, что знакомит нас с печальными пригородами Парижа: les terrains vagues, jardins des enfants pauvres. a la limite de la vie des camions et des trains… [84] Работяги поют «La Мег» Трене [85], разделывая туши: ses blancs moutons, avec les anges si pures… [86] Овечье стадо блеет, будто заложники, — его ведет на бойню козел-предатель, lе traitre, он знает дорогу, знает он и то, что его жизнь пощадят: les autres suivent comrne des hommes… [87] Работяги насвистывают, смеются и перешучиваются avec le simple bonne bumeur des tueurs [88], помахивая молотами, ножами, топорами и секачами sans colere, sans haine — без гнева, без ненависти.

Я не мог выбросить этот фильм из головы, и несколько недель, стоило лишь заскучать в университетской библиотеке, начинал рыться в каталогах книг и журналов о кино, чтобы найти какое-нибудь упоминание о нем: вероятно, в надежде, что мясницкий нож академической критики нанесет смертельный удар тем образам, что кошмарными судорогами дергались в памяти. Но все случилось иначе: после долгих поисков я наткнулся на длинную и блестящую статью, автор которой, похоже, раскрыл секрет ужасной подлинности фильма. Дочитав ее, я открыл тетрадь и переписал в нее вот эти слова:

Это напоминание о том, что неотвратимое может оказаться духовно нестерпимым, а то, что можно оправдать, — чудовищно жестоким… что, подобно Безумной Матери-Природе, наш Безумный Отец-Общество — организация не только жизни, но и смерти…

— Ну, — спросил Генри, — что нового на ферме?

— Как обычно, — ответила Дороти. — Дела неплохи, но были бы гораздо лучше без этих придурков — защитников природы. Половину времени приходится от них отбиваться. А они очень недурны, да?

«Они» относилось к свежим перепелиным яйцам, которыми были фаршированы жареные зеленые и красные перцы. Генри и Дороти ужинали в отдельном кабинете клуба «Сердце родины».

— Кстати, я вот о чем хотела с тобой поговорить, — продолжала Дороти. — Из Штатов доходят какие-то жуткие слухи. Ты знаешь о лекарстве под названием «сульфадимизин»?

— Не припоминаю. А что оно делает?

— В свиноводстве незаменимо. Абсолютно незаменимо. Насколько тебе известно, за последние двадцать лет мы неимоверно повысили уровень производства, но возникла парочка гадких побочных эффектов. Заболевания дыхательных путей, например. Сульфадимидзин может излечивать некоторые самые острые, понимаешь?