Анатомия призраков - Эндрю Тейлор

Студент взглянул на Холдсворта, как будто хотел что-то сказать. Но Ричардсон не дал ему такой возможности. Он взял Холдсворта под руку и повлек к церковной галерее и садам за ней. Когда они шли по дорожке к калитке Сада членов совета, пошел дождь. Они укрылись под восточным платаном. Дождь полил сильнее, но капли воды не проникали сквозь густой зеленый полог над их головами.

— Слышали новость? — Лицо Ричардсона утратило привычную светскость; злоба исказила его черты. Он продолжил, не давая Холдсворту ответить. — Никогда бы не подумал, что такое возможно, даже от доктора Карбери не ожидал.

— Почему? Что он сделал?

— Подкупил одного из моих учеников. Другого слова и не подберу, сэр. Розингтонское членство вскоре освободится, и он предложил его не кому-нибудь, а Соресби. Но я его раскусил. Очевидно, он намерен купить верность Соресби. Самое печальное, что столь гнусная уловка, по-видимому, удалась. Полагаю, грешно винить беднягу за то, что тот согласился. В конце концов, чего стоит простая благодарность по сравнению с таким весомым соблазном, как Розингтон?

Ливень продолжался всего три или четыре минуты и выдохся, как выдохлась и ярость мистера Ричардсона.

— Простите мне неуместную откровенность, — он коснулся рукава Холдсворта. — Глупо с моей стороны терзаться по столь ничтожному поводу. Но когда живешь бок о бок, как мы здесь, нелегко сохранять чувство меры. Однако обещание членства человеку, который, несмотря на свою даровитость, еще не получил степень бакалавра искусств, противоречит всем правилам. Я содрогаюсь при мысли, что в других колледжах говорят о нас. Но давайте оставим эту тему… я хотел спросить вас о много более важном деле. Ходят слухи, что вы проводите время с мистером Фрэнком Олдершоу. Это правда? Как поживает милый мальчик?

— Увы, это не моя тайна, — улыбнулся Холдсворт.

— А, так вот куда дует ветер? Что ж, где бы он ни был, надеюсь, он идет на поправку. Дайте знать, если я смогу быть полезен ему или вам. И если случайно увидите его, непременно передайте мои наилучшие пожелания.

Дождь прекратился. Мужчины медленно пошли сквозь зеленую тень дерева к Церковному двору и Новому зданию. Оба молчали. Слева раздался металлический грохот, который прекратился через несколько секунд. То был стук обитых железом колес по каменным плитам. Том Говнарь совершал обход. Церковный колокол зазвонил.

— А! Пора обедать. Вы отобедаете с нами, сэр? Мы были бы очень рады.

— Спасибо, нет, — ответил Холдсворт. — Кстати, у меня к вам неожиданный вопрос — я хотел осведомиться о ране Миссис Уичкот.

— Ее ране? — Ричардсон остановился, вздернув брови. — Вам известно больше, чем мне.

— Когда я разговаривал с золотарем, он упомянул, что у нее была какая-то рана на голове. На левом виске.

Ричардсон засмеялся.

— То, что Том назвал раной — всего лишь чуть заметное пятно. Старый синяк, по всей видимости… возможно, бедная леди ударилась головой о балку за день или два до смерти. Как это типично для необразованных умов — выводить мелодраму из самых приземленных обстоятельств.

Иерихон представлял собой кирпичную уборную, которая стояла у внешней стены колледжа на южной стороне садов. Дверь приподнята на ярд от земли, и к ней вели пять каменных ступеней. Окна отсутствовали, только линия длинных прямоугольных отдушин под самым карнизом. Под дверью и ступенями имелась еще одна дверь, такая же широкая, как первая, но не более четырех футов высотой. Обе были открыты. Тачка Говнаря стояла поблизости.

Холдсворт поднялся по ступеням и остановился в верхнем дверном проеме. Кабинка была пуста. Внизу, однако, кто-то что-то скоблил, шаркал и отплевывался.

Вдоль правой стены тянулась четырехместная скамья; дыры отделялись друг от друга низкими перегородками, которые предоставляли скорее намек на уединение, чем подлинное таковое. Поколения студентов выцарапали на дереве свои инициалы и различные оскорбления и непристойности.

Колокол часовни продолжал звонить, созывая членов колледжа на обед в зале.

Когда Холдсворт покинул уборную, Том вышел из нижней двери, согнувшись, чтобы не удариться о низкую перемычку. Плотный фартук, вымазанный экскрементами и мочой, защищал его одежду. Он нес ведро, переполненное нечистотами и обрывками газетной бумаги, которое опустошил в свою тачку. В другой руке Том держал испачканный носовой платок, обшитый кружевом. Немелодично насвистывая, он засунул платок в маленький мешок, висевший на ручке тачки, выпрямился, прочистил нос, зажав его большим и указательным пальцем, и заметил наверху Холдсворта.

— Вы позже, чем обычно? — спросил Джон.

— Я прихожу, когда могу, сэр, — Том щелкнул себя по лбу в знак приветствия и снова повернулся к двери выгребной ямы.

— Погодите. Я хочу с вами поговорить.

— Со мной? — повторил Том, как попугай, умудрившись создать впечатление, что и понял он не больше, чем сумел бы понять попугай.

— Я хочу вас о чем-то спросить.

— Ну так спрашивайте, сэр. В Иерихоне после обеда вечно не протолкнуться, — он беззубо ухмыльнулся. — Вам бы не понравилось торчать тут внизу, когда молодые джентльмены наверху, сэр, уж поверьте, не понравилось бы.

Холдсворт позвенел мелочью в кармане.

— Я насчет вашей находки в Длинном пруду.

— Привидения-самоубийцы, сэр?

— Черт побери, приятель, она не самоубийца и не привидение. Она женщина из плоти и крови, которой не повезло упасть в воду и утонуть.

— Как скажете, сэр.

— Вот именно. А теперь послушайте: когда мы разговаривали в «Энджеле», вы сказали, что когда нашли тело, вашей первой мыслью было, что это миссис Карбери, потому что она единственная женщина, которая спит в коттедже.

— Одна из двух.

— Что?

— Ее служанка тоже здесь спит, — Том Говнарь хихикнул. — Не очень-то естественно, сэр. Всего две женщины и прорва мужчин.

— Послушайте, вы сказали, что это не она бродила, не на этот раз. То есть, вы имели в виду, что миссис Карбери иногда гуляет в саду на рассвете? А то и по ночам?

Том переступил с ноги на ногу у низкого дверного проема, ведро звякнуло. Он не смотрел на Холдсворта.

— Ну? Так это или не так?

Золотарь взглянул на Холдсворта и отвернулся.

— Иногда, может быть.

— Она знает, что вы ее видели?

Том пожал плечами.

— Несомненно, она слышала стук колес?

— Я не все время расхаживаю туда-сюда, сэр. Иногда просто встану где-нибудь, отдохнуть на минутку.

— Итак, вы курите трубку, или глотаете что-нибудь, чтобы согреться, или дремлете? Вполне естественно. И где вы этим занимаетесь?

Том неопределенно махнул рукой, описав неровную дугу, которая охватила большую часть колледжа.

— Да так, нигде, сэр. Все, что мне нужно — укрытие от непогоды да капелька покоя.

— Возможно, под тем большим деревом у пруда?

Том кивнул.

— И где вы видели миссис Карбери?

— В Директорском саду, сэр, она расхаживала взад и вперед. И порой выходила сюда. Через вон ту калитку на другой стороне моста. Наверное, леди не может уснуть.

Холдсворт достал из кармана горсть медяков.

— Выходила? Так, значит, она больше не бродит по ночам?

— Откуда мне знать, сэр? Я знаю только то, что видел. Или слышал. И я не видел и не слышал ее уже много недель. Не то чтобы специально ее караулил, впрочем. У меня и без нее работы хватает. Так что, может, она разгуливает по-прежнему. А может, леди теперь крепче спит.

Холдсворт протянул руку. Говнарь уставился на монеты.

— Я видел их обеих однажды, — сказал он.

— Что? Кого?

Золотарь вытер нос рукавом.

— Директорскую жену, сэр. Она была с той, которая умерла, с привидением.

— Когда это было? — рявкнул Холдсворт.

Том испуганно уставился на него.

— Много месяцев назад, сэр. Еще до Рождества, до того, как хорошенькая умерла. Они гуляли в саду под луной.

32

Похожие на съежившихся академиков[34], две серые вороны расхаживали по неприкосновенному квадрату травы посередине Церковного двора. С тростью в руке, Филипп Уичкот вошел в галерею со стороны привратницкой. Все в нем было опрятно и элегантно. Птицы неуклюже захлопали крыльями и неуверенно поднялись в воздух.

Никого рядом — в послеобеденный час в Иерусалиме мало что происходило. Уичкот подошел к подъезду в юго-восточном углу двора и поднялся на площадку второго этажа. Наружная дверь в комнаты Фрэнка по-прежнему оставалась закрытой, а вот к Аркдейлу — открыта, и он замолотил во внутреннюю набалдашником трости.

— Дражайший Гарри, как поживаете? Сто лет вас не видел.

Аркдейл, который стоял у стола и разбирал груду книг, положил томик, который держал, и подошел поприветствовать Уичкота.

— Рикки загрузил меня чтением. Я много дней не выходил из колледжа.