Нечто чудесное - Джудит Макнот

– Я так плохо выгляжу? – спросил Джордан без особого интереса.

– Скажу по правде, еще одна стычка – и те две молодые дамы, которыми ты бредил, вряд ли останутся тебе верны.

Слабость вновь сжала тиски, стремясь затянуть Джордана в бездонную черную яму. Но Джордан сопротивлялся, предпочитая боль забытью.

– Какие две дамы?

– Тебе лучше знать. Одну зовут Элиз. Это твоя жена?

– Любовница.

– А Александра?

Джордан моргнул, пытаясь прояснить затуманенное сознание. Александра. Александра…

– Ребенок, – пробормотал он, смутно припоминая темноволосую девочку, размахивающую прутиком на манер шпаги. – Нет, – прошептал Джордан с болезненным сожалением, удивляясь, как быстро проносится перед глазами вся не такая уж долгая жизнь, пустая, потраченная на бессмысленные связи и распутство, единственным светлым пятном в которой была внезапная женитьба на впечатлительной, очаровательной девушке, с которой он делил постель всего однажды. – Моя жена.

– Неужели? – потрясение промолвил Джордж. – Жена, ребенок и любовница? Вот это да!

– Нет, – поспешно поправил его Джордан. – У меня нет детей. Жена. И несколько любовниц.

Джордж ухмыльнулся и потер заросший щетиной подбородок.

– Неужели? – почтительно продолжал он. – Несколько любовниц?

– Нет, – поправил Джордан, скрипя зубами от боли, – не одновременно.

– Где тебя держали все три месяца? Я не видел тебя с тех пор, как лягушатники привезли нас сюда.

– У меня были отдельные комнаты и заботливый уход, – язвительно произнес Джордан, имея в виду глубокое сырое подземелье, куда его бросали между пытками, едва не сводившими с ума от боли.

Его товарищ встревоженно оглядел Джордана, но постарался спросить как можно беспечнее:

– Что ты сделал лягушатникам такого, что они невзлюбили тебя куда больше, чем меня?

Кашель разрывал грудь, и Джордан стиснул зубы, стараясь сдержать крик.

– Назвал им свое имя.

– И что же?

– Оказалось, они его хорошо помнят… – охнул Джордан, пытаясь не потерять сознания, – еще с Испании, Джордж недоуменно пожал плечами:

– Они сотворили с тобой такое лишь потому, что ты им насолил в Испании?

Ослабевший Джордан едва кивнул:

– И… потому что… считают… будто я все еще… могу дать им… сведения… военного… характера.

– Послушай, Хоторн, – в отчаянии попросил Джордж, – ты что-то бормотал насчет побега, когда приходил в себя. У тебя есть план?

Еще один слабый кивок.

– Я хочу бежать с тобой. Но, Хоторн, ты не переживешь таких побоев еще раз. Постарайся вести себя потише. Не нужно злить тюремщиков.

Голова Джордана свесилась набок. Он наконец потерпел поражение в битве с тьмой.

Джордж, присев на корточки, тяжело вздохнул. «Версаль» потерял столько людей в кровавой битве с «Ланкастером», что французский капитан, выудивший из воды трех англичан, заменил ими погибших матросов. Один из них умер от ран через день. Не последует ли за ним и этот неукротимый строптивец?

Глава 16

Ко времени бала в доме лорда и леди Донли, который должен был состояться через две недели после дебюта Александры в обществе, девушка дошла до такого ужасного состояния, что почти не могла говорить; она чувствовала, что уже никогда не рассмеется от радости и не найдет утешения в слезах. Однако судьба распорядилась иначе.

По настойчивому требованию вдовствующей герцогини девушка вежливо, но неохотно согласилась танцевать с лордом Понсонби, неповоротливым, нудным, жеманным фатом средних лет, который, в полном соответствии с модой, пришепетывал, грассировал, одевался как павлин и напыщенно уведомил ее во время танца, что слывет в обществе человеком необычайно тонкого ума и прекрасно образованным. Сегодня он был облачен в оранжевые атласные панталоны до колен, из которых выпирал круглый живот, атласный жилет цвета сливы и длинный желтый парчовый фрак, так что при одном взгляде на него Александре представлялась огромная перезрелая дыня.

Когда танец закончился, вместо того чтобы подвести Александру к герцогине, сэр Понсонби, который, как слышала девушка, отчаянно нуждался в богатой жене, способной заплатить его громадные карточные долги, повлек ее в противоположном направлении.

– Прошу вас посидеть немного со мной в этом чудесном алькове, ваша светлость. Вдовствующая герцогиня упоминала вчера, что вы интересуетесь философией, и я буду рад немного просветить вас насчет одного из величайших философов древности – Горация.

Девушка немедленно поняла, что герцогиня, должно быть, крайне встревожена отсутствием у нее поклонников, если вынуждена признаваться Понсонби в не совсем приличествующих даме увлечениях Александры.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, – уговаривал сэр Понсонби, не правильно истолковав причину колебаний Александры. – Я постараюсь ни на минуту не забывать, что вы дама и как таковая не способны понять сложности и тонкости логических построений. Положитесь на меня, я постараюсь не вдаваться в детали.

Девушка слишком пала духом, чтобы возмутиться столь уничижительной оценкой умственных способностей прекрасного пола, и, потерпев такое крушение, испытала легкую неприязнь к человеку, имевшему наглость обращаться с ней подобным образом. Боже, у него не хватало мозгов даже на то, чтобы не выглядеть корзиной с фруктами!

Изобразив на лице вежливый интерес, она позволила Понсонби подвести ее к алькову, отделенному от бальной залы шторами из алого бархата, подхваченными такими же бархатными шнурами. Только очутившись в алькове, Александра поняла, что там уже есть кто-то – молодая женщина в роскошном платье, с гордым патрицианским профилем и сверкающими волосами цвета золотой канители стояла у открытой стеклянной двери, полуобернувшись к ним, по-видимому наслаждаясь мгновениями одиночества и свежим воздухом.

Заслышав шаги, дама оглянулась, и Александра сразу узнала леди Мелани Камден, прелестную молодую жену графа Камдена, только что вернувшуюся в Лондон из деревни, где она гостила у сестры. Александра присутствовала на балу, где впервые в этом сезоне появилась графиня Камден. Девушка издали наблюдала, как толпа самых блестящих молодых людей и дам осаждает леди Камден, приветствуя ее с нескрываемым восторгом. Александра с легкой завистью подумала тогда, что леди Мелани в отличие от нее, несомненно, принята обществом.

Поняв, что они нарушили уединение дамы, Александра робко улыбнулась, безмолвно извиняясь за вторжение. Графиня приняла извинение легким наклоном головы и безмятежно повернулась к стеклянной двери.

Лорд Понсонби, однако, либо не заметил графиню, либо решил попросту не обращать на нее внимания. Налив себе бокал пунша из чаши, стоявшей на столе, он прислонился к одной из мраморных колонн и разразился напыщенными и крайне неточными рассуждениями на тему философских изречений Горация о честолюбии. Правда, при этом он упорно не сводил глаз с груди Александры.