Не отрекаются любя. Полное собрание стихотворений - Вероника Михайловна Тушнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отсылала письма почтой спешной,
спешные ответы получала…
Дни любви преступной и безгрешной,
испытаний будущих начало.
Прилетел ты злой и запыленный,
с добрыми покорными глазами.
Городок, от зноя полусонный,
раем простирался перед нами.
Ты любил,
и я тебя любила…
По ночам черно и душно было,
и скрипели ставни неустанно,
и шумели старые платаны.
Ты любил,
и я тебя любила…
А совсем не нужно это было,
зря мы ревновали и страдали, –
нас другие счастья в жизни ждали.
Только, друг мой, стоит ли лукавить?
Разве можно жить, как строчки
править?
Ты любил,
и я тебя любила…
Это нужно, неизбежно было!
Отчего ж иначе сердце полнит
нежность, неподвластная забвенью?
Я тебя не помню, – губы помнят,
я тебя не помню, – руки помнят
каждое твое прикосновенье…
Ни в каких грехах я не повинна,
мне не надо опускать ресницы,
жизнь моя зашла за половину,
поздно в ней вычеркивать страницы!
Ничего я не прошу обратно,
помню грустно, жадно, благодарно.
…На подушке солнечные пятна…
на тарелке – виноград янтарный.
«Щедры на ласку тополя и кедры…»
Щедры на ласку тополя и кедры,
добра земля,
приветлива вода…
Зачем же люди так жестокосерды,
так скаредны бывают
иногда?
Ведь если бы их сердце отвечало
на каждый зов,
как эхо за рекой,
ведь если бы их сердце излучало
свое тепло, как солнце
день-деньской,
и, как луна,
в осенней тьме светило,
и утоляло жажду,
как река,
насколько бы нам радостнее было,
как жизнь бы сразу
сделалась легка.
Но, видно, чтобы стало все иначе,
чтоб сердцу всех одаривать сполна,
оно должно, как солнце,
быть горячим,
большим, как мир,
высоким, как луна.
«Как часто от себя мы правду прячем…»
Как часто от себя мы правду прячем,
мол, так и так, – не знаю, что творю…
И ты вот притворяешься незрячим,
чтобы в ответе быть поводырю.
Что ж, ладно, друг,
спасибо за доверье,
в пути не брошу,
в топь не заведу…
Но все тесней смыкаются деревья,
и вот уж скоро ночь, как на беду.
Я и сама лукавлю, – не отважусь
признаться, что измаялась в пути.
А если б на двоих нам
эту тяжесть, –
насколько легче было бы идти.
«А я-то тебе поверила…»
А я-то тебе поверила,
я-то к тебе приехала,
прилетела, пришла пешком,
с великой радостью в сердце,
с кошелкою за плечами,
с березовым посошком…
Ты меня встретил милостиво:
– Здравствуй, гостья столичная! –
дверь отворил в рай.
– А что у тебя в кошелке?
Вещи твои личные?
Ну что же, – сказал, – отлично,
все с собой забирай!
Отдаю тебе все, чем владею,
занимай любую скамью,
только очень прошу, –
за дверью
душу оставь свою. –
Семь дней и ночей скиталась
по лесу моя душа,
в окошко твое стучалась,
от стужи ночной дрожа.
Ночевала, где приходилось,
в речном тальнике ютилась,
у омутов да яров,
по болотным мыкалась кочкам,
свертывалась клубочком
за поленницей дров…
Простила? Конечно, простила.
Только очень простыла,
только очень устала,
только все ей постыло.
Отчего же она все чаще
улетает опять в те чащи,
возле дома пустого вьется,
в забитые окна бьется?
Видно, что-то она узнала,
с чем-то сроднилась кровно,
что дороже радости стало,
нужнее ласки и крова.
«Не опасаюсь впасть в сентиментальность…»
Не опасаюсь впасть в сентиментальность,
для нас с тобой такой угрозы нет.
Нас выручает расстояний дальность,
число разлук, неумолимость лет.
Нам ничего судьба не обещала,
но, право, грех ее считать скупой,
ведь где-то на разъездах и причалах
мы все-таки встречаемся с тобой.
И вновь – неисправимые бродяги –
соль достаем из пыльного мешка,
и делим хлеб, и воду пьем из фляги
до первого прощального гудка.
И небо, небо, синее такое,
какое и не снилось никому,
течет над нами вечною рекою
в сплетеньях веток, в облачном дыму.
«Кто-то в проруби тонет…»
Кто-то в проруби тонет.
Пустынно, темно.
Глубь чернеет опасно, бездонно.
Кем ты станешь?
На выбор мгновенье одно.
Промедление смерти подобно.
Зал прокурен.
Уже замыкается круг.
Промолчать?
Против всех – неудобно…
Друг глядит на тебя,
он пока еще друг.
Промедление смерти подобно.
В дверь стучится любимая
ночью глухой:
– Я больна, голодна и бездомна… –
Как ты взглянешь?
Что ты скажешь ей?
Кто ты такой?
Промедление смерти подобно.
«„Дальние проводы – лишние слезы“…»
«Дальние проводы – лишние слезы».
Против пословицы не возражаю.
Рано иль поздно…
Лучше бы поздно.
Что ему, сердцу-то, мудрость чужая.
Лишние слезы…
А все-таки рядом,
все-таки близко,
все-таки около.
Пусть оно – счастье –
дышит на ладан,
все-таки близкое
лучше далекого.
Если придется мне рано иль поздно
в голой пустыне погибнуть
от жажды,
не говори мне – «Лишние слезы».
Дай перед смертью
напиться однажды.
«В чем отказала я тебе…»
В чем отказала я тебе,
скажи?
Ты целовать просил –
я целовала.
Ты лгать просил, –
как помнишь, и во лжи
ни разу я тебе не отказала.
Всегда была такая, как хотел:
