Жиган против банды - Сергей Зверев

– Ступай с богом и ничего не бойся.

Сжав в кулачке пакетик, Фекла-Светлана стрелой метнулась из комнаты. Через несколько мгновений хлопнула входная дверь.

Лишь на один миг отец Василий и Романов встретились взглядами, но тут же оба, почти одновременно отвели глаза. Никто из них не решался высказать свои мысли первым. Минут пять они молчали. Отец Василий мучительно пытался найти самый оптимальный выход из сложившейся ситуации. Романов его уже знал и поэтому немного скучал.

«Батюшка боится признать мою правоту, – думал он. – Но, кажется, своими железными аргументами я загнал его в угол. Пусть немного пострадает. Ему это полезно. А я не гордый, могу и подождать… Какая мне разница – сейчас он повторит мои слова или минут через пять?»

Но пауза затягивалась, и Романов наконец не выдержал:

– Ну, так что? – спросил он.

– Что? – Отец Василий недоумевающе посмотрел на инструктора.

– Кончать его пора, – подсказал Романов.

Отец Василий отрицательно покачал головой:

– Нет.

– Почему? – растерялся Романов. – Неужели неясно – этот человек пробрался в наш лагерь с определенной целью!

– Не сейчас, – уточнил отец Василий. – Кому от этого польза? Я предлагаю несколько иное решение. Мы сделаем из него настоящего ангела справедливости, а точнее – ангела смерти. Я лично займусь этим. Но сначала мы должны его сломать. Он должен понять, кто здесь хозяин. Улавливаешь мою мысль?

– Улавливаю, – без особого энтузиазма подтвердил Романов. – Ну а как же Светлана? Она не так проста, как может показаться.

– Да, она хитра и находчива. Это ты правильно подметил. Пока у меня есть запас героина, она с нами и ее эмоции можно контролировать… Весьма дорогое удовольствие, скажу я тебе. Надеюсь, что скоро все эти затраты окупятся с лихвой, – на мгновение отец Василий замялся, как бы раздумывая, стоит ли об этом говорить, но, чуть поколебавшись, все-таки решился: – Видишь ли, друг мой Гораций, этот парень – игрок. И уничтожить его невелика честь. Мы должны его переиграть. Только в таком случае можно говорить о нашем бесспорном превосходстве. А смерть мы ему устроим просто замечательную. Ты даже представить себе не можешь, как это будет красиво!

– А если… – Романову захотелось выдвинуть какой-то весомый аргумент в защиту своей позиции, но он так и не нашел нужных слов.

Тем не менее этих звуков, сорвавшихся с губ инструктора, оказалось достаточно, чтобы погасить в глазах отца Василия бушующее пламя. С сожалением посмотрев на Романова, расстрига вдруг помрачнел и даже как будто стал меньше ростом.

– А если… – передразнил он инструктора и сочувственно усмехнулся. – Тогда я отдам его тебе…

Глава 12

Ангелина привыкла приходить в свою мастерскую рано утром, когда первые лучи солнца только-только золотили купола Свято-Троицкой церкви. От этого зрелища, которое можно было сравнить разве что с видом Парижа, открывающимся с Эйфелевой башни, Ангелина испытывала самый настоящий экстаз. Ради этих прекрасных мгновений она готова была вставать в пять утра, затем спускаться в гараж, садиться за руль своего «Ауди» и мчаться на противоположный конец города.

Но в последние несколько дней Ангелина просыпалась непростительно поздно. И виной всему была проклятая бессонница, от которой налаженный распорядок дня окончательно нарушился. Вначале Ангелина пыталась бороться с бессонницей народными средствами: выпивала перед сном стакан молока с медом, совершала вечерние прогулки вокруг дома, ограничила число сигарет, ела на ужин только салаты с растительным маслом. Но все ее усилия оканчивались полным провалом – как только Ангелина касалась головой подушки, сон мгновенно улетучивался, а в голову лезли самые что ни на есть дурацкие мысли.

И сегодня под утро ей приснился нелепый сон: огромное темное облако упало на нее и не давало дышать. Ангелина верила в приметы, которые подсылает некая сверхъестественная тайная сила.

Когда несколько лет назад ее отец попал в авиакатастрофу, часы в их доме остановились.

А когда умерла жена генерала Клебаничева, Ангелина нечаянно разбила тарелку саксонского фарфора. Впрочем, всем этим случаям можно было подыскать простое объяснение – часы забыли завести, а тарелка просто выскользнула из рук. Но для Ангелины во всех этих совпадениях таилась некая необъяснимая закономерность. И сон про темное облако, мешающее дышать, она восприняла как предупреждение.

Именно из-за этого странного сна Ангелина смогла попасть в мастерскую только в два часа дня. Прямо в туфлях прошла в комнату, оглядела свои апартаменты и вдруг улыбнулась.

«Боже, я совсем не чувствую себя усталой, – подумала Ангелина. – Мне хочется работать как проклятой, рисовать с утра до ночи… Я уже и забыла, когда в последний раз у меня был такой творческий подъем».

Решив не терять времени даром, она быстро переоделась в джинсы и короткий свитерок, плотно облегающий ее точеную грудь, затем поставила на мольберт неоконченный портрет и, присев на диван, закурила.

Мужчина, изображенный на портрете, здорово смахивал на нового любовника Ангелины, хотя она никогда не рисовала Валентина с натуры. У парня, нарисованного углем, был точно такой же нос, брови домиком, чуть пухлые губки. Только волосы светлые, да и выражение лица несколько иное.

Ее Валик был большим и сильным, как медведь, и даже в чертах его лица проглядывало что-то дикое. Казалось, он родился где-нибудь в тайге, там же и вырос, и там же познал все премудрости жизни. Ангелина любила смотреть на его обнаженный торс, покрытый жесткими густыми волосами. Любила гладить его свинцовые мускулы, крепкие ягодицы, целовать в крупный рот.

Несмотря на то что Валик был моложе ее лет на десять, Ангелина никогда не имела на этот счет никаких комплексов. Рядом с ним она ощущала себя маленькой, неискушенной девочкой, которая затерялась в большом городе и не знает, как найти свою маму.

Ангелина несколько раз просила Валентина попозировать для портрета, но он почему-то отказывался. Обычно мужчины очень трепетно относятся к таким предложениям. Почти все они в глубине души считают себя красавцами и мечтают, чтобы кто-нибудь, мало-мальски умеющий рисовать, запечатлел их на бумаге или на холсте. Но Валик никогда не просил Ангелину об этом. Скорее наоборот, его жутко злило, когда она тайно делала с него зарисовки. Он нервничал, рвал наброски, психовал и на повышенных тонах просил Ангелину никогда не рисовать его. В такие минуты Валентин становился неуправляемым, но именно эта дикая, животная агрессия больше всего и нравилась Ангелине.

Впрочем, кроме нелюбви к художникам и их творениям, за Валиком не замечалось никаких недостатков. В остальное время суток он был милым молодым человеком, не очень интеллигентным и начитанным, но умеющим предугадывать все желания Ангелины. Это несколько пугало, особенно когда речь шла о дорогих подарках. Увидит Ангелина, например, на распродаже антиквариата модерновый сервиз начала двадцатого века, еще и подумать не успеет, что неплохо бы поставить его в мастерской на столик работы известного мастера позапрошлого столетия, а Валик тут как тут. И уходит Ангелина с распродажи уже не просто любопытствующей женщиной, а обладательницей этого чайного сервиза. Или заглянет Ангелина на показ моделей Юдашкина, воскликнет восхищенно, увидев шикарное платье, а вечером того же дня ей на дом доставят этот эксклюзивный наряд да еще букет роз в придачу от щедрого любовника.

Ангелина даже не представляла: чем занимается ее возлюбленный, откуда берет огромные деньги на всевозможные ее причуды? То, что у него в кармане всегда имелось тысяч сорок-пятьдесят на мелкие расходы, Ангелину ничуть не удивляло. Она, выросшая в очень обеспеченной семье партийного функционера, относилась к деньгам равнодушно. Богатые мужчины ее никогда не волновали, ведь Ангелина никогда не считала деньги и, даже если бы разошлась с мужем, нашла бы способ, как зарабатывать на безбедное существование.

До последнего времени Ангелина считала себя вполне счастливой женщиной: у нее был преуспевающий муж, влиятельный любовник, бог наградил ее талантом, а то, что она так и не реализовала свои творческие планы, ее ничуть не огорчало.

«Все еще впереди!» – не раз говорила она и добавляла, что еще достаточно молода и незачем паниковать по таким пустякам.

Но в последние полгода такой слишком «правильный» образ жизни начал ее угнетать. Хотелось чего-то нового, какой-то встряски, что ли. Ангелина попробовала курить марихуану, но вскоре наотрез отказалась от этой гадости. Все-таки она была уже не столь молода и собственное здоровье следовало беречь.

Но с тех пор, когда Ангелина встретила Валика, ее хандру словно рукой сняло. Даже недоброжелатели вынуждены были признать, что у жены советника открылось второе дыхание. На каждом приеме в посольстве она блистала остроумием и красотой и даже умудрялась не напиваться, как это случалось раньше. Впрочем, теперь и напиваться было незачем. Она и без того чувствовала себя прекрасно, почти так же прекрасно, как в те далекие годы, когда училась в Академии художеств. Ангелина очень любила вспоминать те годы, когда она, юная студентка, бродила по старинным улочкам Вильнюса – этого средоточия белорусской, литовской, польской, русской и еврейской культур – с этюдником через плечо.