Комментарии к материалистическому пониманию истории - Дмитрий Евгеньевич Краснянский

Здесь мы должны подчеркнуть, что для нас модернизированное общество – эквивалент развитого капитализма. С фактической точки зрения такой взгляд не совсем корректен, поскольку в XX столетии модернизация часто осуществляется в рамках индустрополитаризма. Но этот путь тупиковый, ибо он дает временный эффект, который в длительной перспективе оборачивается стагнацией и экономическим коллапсом. Мы хорошо осознаем, что множество ученых некапиталистического мира будут яростно отрицать этот непреложный, очевидный факт. Поскольку, с нашей точки, зрения делают они это под давлением ценностных установок, постольку мы не имеем возможности, противостоять этому. И тысячи объективных экономических анализов будут рассматриваться ими как предвзятые, политически ангажированные заказы.140 Но факт остается фактом – система мирового социализма рухнула.

Таким образом, реальная модернизация может быть осуществлена лишь в рамках развитого капитализма. Именно эта форма в нынешней исторической перспективе оказывается наиболее эффективной, стабильной, перспективной и наиболее гармоничной. Модернизация в рамках индустрополитаризма есть тупик, поскольку он не жизнеспособен как форма современного индустриального общества. Он оказывается лишь гримасой, переходной формой, которая ведет либо к гибели, либо к капиталистической модернизации.

Антиколониальная революция – движение по преодолению колониального статуса.

Национально-освободительная революция связана с борьбой за национальное государство и национальные гражданские институты. Это движение может включать в себя различные этносы, что и отличает его от этнической революции, ориентированной на экономическую, политическую, социальную идентификацию этноса.

Это лишь абстрактная классификация, поскольку реальные движения часто включают в себя все вышеперечисленные моменты.

Теперь же мы рассмотрим революции, которые по своей сути являются социальным взрывом. Этой теме мы вынуждены посвятить отдельный параграф, в силу того, что вопрос этот крайне сложен и запутан, но при этом он является принципиальным для понимания истории XX века.

§ 5. Социальные взрывы

Рациональное мышление по определению есть порядок. И оно стремится в изучаемом объекте так же обнаружить порядок. Отсюда проистекает представление социальных теоретиков о линейно прогрессирующем человечестве, законах истории, о социальных революциях, которые созревают, происходят, и завершаются, или не завершаются с тем, чтобы завершиться потом. Здесь много истины, но много и заблуждения, возникающего вследствие неоправданной проекции очевидностей разума на противостоящую ему реальность.

Это замечание уместно и по отношению к рассматриваемой здесь проблеме. Довольно часто процессы модернизации в обществах периферии не обретают законченной формы. Часто накопившиеся деструктивные моменты перевешивают силы порядка, и тогда приходит в движение вся масса продуктов разложения аграрного общества. Процесс, который первоначально мог иметь определенную форму становится неуправляемым и непредсказуемым. Он превращается в социальный взрыв.141 Чаще всего итогом подобного взрыва становится перманентная анархия142, либо же возникновение нового типа общества, которого никто в начале даже и не предполагал. Например, Россия.

Очень распространенным вариантом социального взрыва являются ситуации, когда всеобщее недовольство оказывается оформленным в рамках той или иной химерической идеологии. Именно к этой ситуации следует отнести так называемые религиозные, фашистские и социалистические революции.

Религиозные революции – социальный переворот, при котором всеобще недовольство не может быть оформлено в рамках той или иной тенденции модернизма и в итоге оно канализируется в форме религиозной идеологии, которая оказывается фундаментальной для всех элементов разлагающегося аграрного общества. Часто религиозная революция оказывается, в том числе, и победой архаической, ксенофобской тенденции над потребностями модернизации. В итоге формируется теократическая система правления, которая замораживает все процессы в обществе в химерической надежде, что религиозная истина окажется универсальным ответом всем внешним и внутренним вызовам, которые возникают или могут возникнуть до конца времен.

Проблема фашистских революций чрезмерно раздута и политизирована. Фактически, пока можно говорить лишь о трех таких случаях. Это Италия Муссолини, Германия Гитлера и Испания Франко. Насколько эти режимы являются фашистскими? Фашизм – это расовое движение, оформленное ярко выраженной абсолютистской утопической (химерической) идеологией, стремящееся достичь своих целей посредством тоталитарных средств. Главнейшее из них – создание тоталитарного (фактически, политарного) государства. В этом отношении ни франкистская Испания, ни Италия Муссолини не являются фашистскими в чистом виде.

Движение генерала Франко было реакцией на попытку левых захватить власть и провести радикальные реформы. При этом он использовал ряд средств современной ему политической борьбы. Какой-либо тоталитарной идеологии или попыток создания тоталитарного государства мы здесь не наблюдаем. Но Испания 30-хх гг. XX в. все равно подпадает под нашу классификацию, поскольку мы имеем дело с распадом традиционных структур «периферийного» общества с последующей борьбой между движениями с ярко выраженной утопической идеологией.

Италия Муссолини может быть квалифицирована как подобный же случай. Общий кризис периферийного социора был заморожен посредством создания фашистского государства, хотя степень тотальности этого государства долгое время оставалась очень низкой. Почти классическим случаем фашизма является Германия Гитлера. В результате Первой мировой войны Германия оказалась выбита из капиталистического ядра на периферию. Полное истощение ресурсов, огромные репарации, потеря колоний и части территории, целый комплекс ограничений экономического, финансового и военного характера привели к мощнейшему перманентному социально-экономическому и политическому кризису. Кроме того, хотя Германия, как и Россия, входила до Первой мировой войны в капиталистическое ядро, она не была до конца модернизирована. В ней сохранялось множество весьма специфических пережитков аграрного общества. Всё это в совокупности привело к мощнейшему социальному взрыву 20 – начала 30-хх гг. XX в. Соответственно, тенденция на окончательную модернизацию не смогла оформиться четко, и всё закончилось борьбой между двумя тоталитарными идеологиями, которые одинаково иллюзорно отражали реальные проблемы Германии. Победил фашизм. Ирония истории состоит в том, что Гитлер собираясь законсервировать архаические элементы Германии, в итоге почти их уничтожил. Окончательно же модернизация Германии, и формирование ее как современного индустриального общества, завершилось лишь после Второй мировой войны.143

Случай с Германией особенно любопытен. Как социор Германия к моменту фашистской революции существовала чуть более 50 лет. Она возникла как результат этнополитической революции. В этом отношении говорить об органичности осуществления процесса модернизации можно лишь отчасти. Германия оказалась конгломератом весьма неоднородных социально-экономических элементов. Здесь были районы, которые уже давно были модернизированы, и области, где этот процесс лишь начинался или осуществился отчасти. Германия не успела ассимилировать последствия своей этнополитической революции, результатом чего явился социальный взрыв, вылившийся в фашистскую революцию. Хотя Гитлер и предпринял ряд шагов по завершению модернизации, но путь, который он избрал, фактически, оказался альтернативой капитализму.

Немецкий фашизм нельзя рассматривать как порождение, как орудие капитализма. В его социальной базе капиталистические собственники были лишь одним из элементов. Его поддержала часть пролетариата, масса люмпен-пролетариата, широкие средние слои, лишь отчасти вовлеченные в индустриальное общество и интеллигенция. Теперь невозможно обоснованно судить о том, во что вылился бы национал-социалистический эксперимент – к счастью он был недолог. Но, судя по всему, развитие шло в направлении повышения степени тотальности, развития государственного патернализма, сворачивания структур частной собственности. Мы полагаем, что