Чезар - Артем Михайлович Краснов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Лис не сбежал. Когда я пришёл в лагерь, он сидел у костра, состругивая ножом еловую ветку. Кэрол была тут же. Кабанья голова лежала на крыше землянки, глядя в сумрачное небо. Иваныч возился с брезентом, укрывавшем поленицу.
Лис, пожалуй, прав: трасса М-5 и параллельная ей железная дорога были основными транспортными артериями, соединяющими нас с западной Россией. По ним шли военные грузы, которые могли быть целью ордынских диверсантов, поэтому вполне логично проверять транспорт с особой тщательностью. Избежать трассы М-5 полностью мы не можем, но если проехать к ней напрямую, через хребет, мы сэкономим километров двести пути. Я пошёл к Иванычу:
— Слушай, «Нива» твоя на ходу? Продай. Там бензин есть?
Иваныч долго тёр ладони, счищая с них влажную грязь. Мой вопрос он или не понял, или посчитал грубым.
— Рыкованов велел, — добавил я, показывая выключенный смартфон.
— Так бери, — буркнул Иваныч.
— Спасибо. Мы через хребет до Фёдоровки доедем? Сколько здесь: километров пятьдесят? Мне до Сашки надо добраться. Сашку Коноплёва помнишь? Вот. А там мы уж сами.
Вместо ответа Иваныч скрылся в землянке и долго не появлялся, а когда вышел, в одной руке у него был автомат, в другой — рюкзак, бесформенный, как мешок картошки. Иваныч нетерпеливо махнул рукой, требуя идти за ним.
Этот приказ застал нас врасплох. Мы быстро скидали вещи и рванули за Иванычем по склону. Его «гараж» располагался на поляне внизу. Зайдя за гряду деревьев, мы попали на небольшую вырубку, где стоял весь автопарк Иваныча: старый «Ленд Крузер 80», китайский квадроцикл (подарок Рыкованова) и зелёная «Нива», настолько побитая ржавчиной, что цвет напоминал хаки.
Кэрол с Лисом втиснулись назад, я сел за руль на продавленное почти до пола кресло. «Нива» капризничала, но после долгого сеанса стартерных процедур прочихалась и неровно заработала на холостых, утопив поляну в сизом дыму. Я уже хотел ехать, но Иваныч жестом велел ждать. Он заправил квадроцикл из канистры, оседлал его и взмахом руки призвал за собой. С автоматом на плече он теперь напоминал дикаря-сармата.
Мы заехали к машине Лиса и забрали некоторые вещи. «Опель» мы отогнали поглубже в лес и прикрыли ветками. Лис, я заметил, не испытывал к материальным благам никакой привязанности и на предложение бросить машину согласился, не раздумывая.
Мы направились на северо-запад, в сторону хребта. Ехать на убогой «Ниве» с люфтящим рулём и желейными тормозами оказалось непросто, тем более Иваныч сразу погнал как на трофи-рейде. Юркий квадроцикл постоянно исчезал за поворотами, и я ориентировался на стрекот мотора, оставленные им колеи и шлейф дыма. «Нива» козлила и болталась из стороны в сторону: по ощущениям, мы словно сплавлялись на каяке. Руль без гидроусилителя был длинным и тяжёлым, и я стал уставать от необходимости заволакивать машину в каждый поворот. Иваныч с калашом на спине вообразил себя уральским казаком, ехал в полуприседе, упруго отрабатывая неровности. Известие о войне его омолодило.
Местность менялась. Сначала мы ехали по плоскогорью вдоль каменистого речного дола, потом стали взбираться на холмы, где редкие стога выдавали присутствие человека. Вскоре горы стали круче: Иваныч вёл нас между скал, где грохот моторов умножался на два и шины стёсывались об острые камни. Лобовое стекло «Нивы» ходило ходуном. Я ждал, когда же закончится этот выматывающий грейдер, но оказалось, что то была лишь прелюдия.
Вскоре мы оказались у подножья довольно крутой, усыпанной колотым камнем сопки, на которую Иваныч взмыл, пританцовывая в седле квадроцикла. Мы же с первого раза не доехали и до трети склона, как мотор заглох, а тормоза оказались не способны удержать «Ниву». Мы сползли на исходную позицию. Кэрол, стойко переносившая тряску, на этот раз не удержалась от вскрика. На вторую попытку я зашёл с разгона, отчего болтанка стала невыносимой. Камни били в днище с такой силой, словно мы ехали по минному полю.
На вершине стало ясно, что настоящее испытание ждёт нас впереди: вниз уходил сужающийся язык склона, засыпанный камнями — курумником. С высоты он казался почти живым, словно несущая вниз стремнина. Иваныч уже гарцевал внизу. Отступать было некуда: я аккуратно направил нос автомобиля вниз и утопил тормоз до пола, но даже так «Нива» умудрялась набирать ход. В какой-то момент всё, что мы видели в лобовое стекло — это каменные валуны разной величины и формы. Машина, раскачавшись, пошла галопом, уже не слушаясь ни руля, ни педалей. Кэрол взвизгивала, я сжимал зубы так, что потом, уже внизу, разжав челюсти, ощутил прилив острой боли. Но всё же мы были внизу, хотя и с потерями: левое переднее колесо выглядело, как тряпка.
На этот раз Иваныч не стал своевольничать и вернулся за нами. Он помог поменять колесо, но на моё замечание, что ещё один такой спуск машина не переживёт, отмахнулся и кивнул в сторону леса:
— Вон. Приехали.
Приехали мы не сразу: дорога петляла по лесам, пересекала поляны и снова взбиралась на склоны, хотя и не такие свирепые. Вскоре мы выехали на затяжной отлогий подъём, на вершине которого за лесом торчала крыльчатка ветряной электростанции. По густой траве, доходившей до линии окон, мы добрались до грунтовой дороги, ведущей в Фёдоровку — уединённое селение километрах в тридцати от Тюлюка, где жили три вида поселенцев: коренные (домов шесть-восемь), сектанты-кедрозвоны (ещё четыре дома) и три зажиточные городские семьи, которые обжились в этих местах несколько лет назад. К ним мы и направлялись.
Глава 5.
Экопоселение «Радость»
При въезде в Фёдоровку её тройственная идеология была хорошо заметна по разнице архитектуры. Мрачные бревенчатые дома старожилов образовывали центр. В одну сторону от него на выпуклом склоне стояли на отдалении друг от друга нелепые хаты кедрозвонов: это были землянки, сарайки с круглыми окнами, сколоченные из досок хибары. В другую сторону от центра на живописном склоне стояли три добротных дома из бруса, в одном из которых жил Сашка Коноплёв.
Мы познакомились вскоре после моего возвращения из Аргуна. Сашка
