Подвиги Геракла. После похорон (сборник) - Агата Кристи

– Вы его заставили? – Графиня с недоверием уставилась на маленькую, напоминающую крысу фигурку. – Но как? Каким образом?

Мистер Хиггз скромно опустил глаза.

– Мне бы не хотелось говорить при леди. Но есть вещи, перед которыми не устоит ни один пес. Любой из них пойдет за мной туда, куда я захочу. Конечно, вы понимаете, этот прием не сработает с суками, нет, с ними – дело другое.

Графиня Русакова повернулась к Пуаро:

– Но зачем? Зачем?

Тот медленно произнес:

– Пес, выдрессированный для этого, будет носить в пасти предмет, пока не получит команду бросить его. Он будет носить его часами, если понадобится. Прошу вас, прикажите, пожалуйста, вашему псу бросить то, что он держит.

Вера Русакова изумленно уставилась на него, повернулась и резко произнесла два слова.

Огромные челюсти Цербера распахнулись. Потом – и это выглядело пугающе – язык пса, казалось, вывалился из пасти…

Пуаро шагнул вперед, поднял маленький сверток – розовый резиновый мешочек – и развернул его. Внутри находился пакетик белого порошка.

– Что это? – резко спросила графиня.

– Кокаин, – мягко ответил Пуаро. – Небольшое количество, как это может показаться, но он стоит тысячи фунтов для тех, кто готов платить за него… Его достаточно, чтобы разорить и сделать несчастными несколько сотен людей…

У графини перехватило дыхание. Затем она закричала:

– И вы думаете, что это я?! Но это не так! Клянусь вам, это не так! В прошлом я развлекалась драгоценностями, побрякушками, небольшими вещицами – все это помогает жить, вы понимаете… И я думала – почему бы и нет? Почему один человек должен обладать вещью, а другой – нет?

– Именно так я отношусь к собакам, – вставил мистер Хиггз.

– У вас нет представления о том, что хорошо, а что плохо, – грустно сказал Пуаро графине.

– Но наркотики – нет! – горячо продолжала она. – Потому что они приносят несчастья, боль, распад личности! Я понятия не имела, ни малейшего понятия, что мой такой очаровательный, такой невинный, такой радостный маленький «Ад» используют для этой цели!

– Я согласен с вами насчет дури, – сказал мистер Хиггз. – Давать дурь собакам – это грязное дело! Я бы никогда не стал заниматься ничем подобным и никогда этого не делал!

– Но скажите, вы мне верите, друг мой? – умоляюще спросила графиня.

– Конечно, я вам верю! Разве я не взял на себя труд и не потратил время на то, чтобы разоблачить настоящего организатора торговли наркотиками? Разве я не совершил двенадцатый подвиг Геракла и не привел Цербера из ада, чтобы получить доказательства? И вот что я вам скажу: мне не нравится видеть, как подставляют моих друзей, – да, подставляют, потому что именно вас собирались сделать виновной, если б что-то пошло не так! Именно в вашей сумочке нашли бы изумруды, а если б у кого-нибудь хватило ума – как у меня – заподозрить место для сокрытия наркотиков в пасти злобного пса, – ну, это же ваш пес, не так ли? Если даже он признавал малышку Алису до такой степени, что выполнял и ее команды тоже! Да, пора открыть вам глаза. С самого начала мне не понравилась эта молодая дама с ее ученым жаргоном и в куртке и юбке с большими карманами. Да, с карманами. Неестественно, чтобы женщина так пренебрежительно относилась к своей внешности. И вот что она мне сказала: важно основное! Ага! Основное – это карманы. Карманы, в которых она может приносить наркотики и уносить драгоценности – небольшой обмен легко совершить, когда она танцует с сообщником, делая вид, что изучает его с точки зрения психолога. Но что за прикрытие! Никто не подозревает серьезную, ученую специалистку по психологии с медицинской степенью, да еще и в очках. Она может контрабандой провозить наркотики, и подсадить на них своих богатых родителей, и уговорить их вложить деньги в ночной клуб, и устроить так, что им будет управлять женщина, у которой, скажем так, были маленькие слабости в прошлом. Но она презирает Эркюля Пуаро, она думает, что сможет обмануть его своими разговорами о нянюшках в детской и о жилетах!.. Итак, я готов к встрече с ней. Свет гаснет. Я быстро поднимаюсь из-за своего стола и стою возле Цербера. В темноте я слышу, как она идет. Она открывает его пасть и сует туда сверток, а я – очень осторожно, так, что она и не почувствовала, – крошечными ножничками отрезаю от ее рукава маленький кусочек.

И Пуаро театральным жестом достал маленький лоскуток.

– Видите – такой же твид в клеточку, и я отдам его Джеппу, чтобы тот вернул его на место и произвел арест, и чтобы показать еще раз, какие они умные там, в Скотланд-Ярде.

Графиня Русакова ошеломленно уставилась на него. Внезапно она испустила вопль, похожий на завывание сирены в тумане.

– Но мой Ники, мой Ники… Для него это будет ужасно… – Она замолчала. – Или вы так не думаете?

– В Америке есть много других девушек, – сказал Эркюль Пуаро.

– И если б не вы, его мать посадили бы в тюрьму – в тюрьму! Остригли бы ей волосы, посадили в камеру, и она бы пахла дезинфицирующим средством… Ах, вы чудесный человек, чудесный!

Рванувшись вперед, Вера стиснула Пуаро в объятиях и поцеловала его со славянским пылом. Мистер Хиггз с одобрением смотрел на них. Пес Цербер бил хвостом по полу.

Эту радостную сцену прервал резкий звонок в дверь.

– Джепп! – воскликнул Пуаро, вырываясь из объятий графини.

– Вероятно, будет лучше, если я выйду в соседнюю комнату, – сказала та.

Вера выскользнула в дверь. Пуаро двинулся к двери в прихожую.

– Начальник, – встревоженно просипел мистер Хиггз, – лучше бы вам взглянуть на себя в зеркало, а?

Пуаро так и сделал – и отшатнулся. Его лицо украшали фантастические узоры из туши и губной помады.

– Если это мистер Джепп из Скотланд-Ярда, он наверняка подумает самое плохое, – заметил мистер Хиггз. И прибавил, так как звонок зазвонил опять, пока Пуаро лихорадочно пытался стереть жирную красную помаду с кончиков своих усов: – Что я должен, по-вашему, сделать? Тоже уйти? А как насчет этого «адского пса»?

– Если я правильно помню, – ответил Эркюль Пуаро, – Цербер вернулся в ад.

– Как пожелаете, – сказал мистер Хиггз. – Собственно говоря, я даже привязался к нему… Но это не та порода, которую мне нравится похищать, разве что иногда. Он слишком заметный, если вы меня понимаете. И стоить подумать о том, во что бы он мне обошелся, если подсчитать расходы на говядину и конину! Ест столько, сколько молодой лев, я думаю.

– От немейского льва до укрощения Цербера, – пробормотал Пуаро. – Круг замкнулся.

VII

Через неделю мисс Лемон принесла своему работодателю счет.

– Простите, месье Пуаро. Я должна это оплатить? Леонора, цветочница. Красные розы. Одиннадцать фунтов восемь шиллингов и шесть пенсов. Отправлены графине Вере Русаковой, «Ад», Энд-стрит, тринадцать.

Щеки Эркюля Пуаро приобрели цвет красных роз. Он густо покраснел до корней волос.

– Конечно, должны, мисс Лемон. Небольшое… э-э… подношение по одному поводу. Сын графини только что обручился в Америке – с дочерью своего работодателя, стального магната. Красные розы, кажется, если я правильно помню, ее любимые цветы.

– В самом деле, – сказала мисс Лемон. – Они очень дорого стоят в это время года.

Эркюль Пуаро выпрямился.

– Бывают моменты, – произнес он, – когда нельзя экономить.

Напевая какую-то мелодию, он вышел из дома. Походка его была легкой, почти пружинистой. Мисс Лемон изумленно смотрела ему вслед. Она забыла о своей системе регистрации документов. Все ее женские инстинкты проснулись.

– Боже милостивый, – пробормотала она. – Интересно… В самом деле – в его возрасте! Не может быть…

После похорон

Джеймсу, в память о счастливых днях, проведенных в Эбни

Глава 1

I

Старик Лэнскомб ковылял из комнаты в комнату, поднимая шторы. Время от времени он поглядывал на улицу прищуренными и слезящимися глазами.

Скоро все они вернутся с похорон. Он зашаркал быстрее. В этом доме так много окон!

Эндерби-холл был громадным особняком, построенным в Викторианскую эпоху в готическом стиле. Шторы в комнатах были сделаны из когда-то роскошных, а ныне поблекших парчи и бархата, а на некоторых стенах все еще оставались куски выцветшего обивочного шелка. В зеленой гостиной старый дворецкий посмотрел на портрет Корнелиуса Эбернети, висящий над камином. Именно он и построил Эндерби-холл. Каштановая борода Корнелиуса агрессивно торчала вперед, а рука его лежала на глобусе – причем было ли это желание самого Эбернети или фантазия художника, сказать было сложно.

Агрессивный это был джентльмен, всегда думал про себя старый Лэнскомб и каждый раз радовался, что ему не довелось знать первого хозяина Эндерби-холла лично. Вот сэр Ричард был совсем другое дело! Отличный хозяин. И так неожиданно ушел, хотя доктор и лечил его – правда, совсем недолго… Конечно, хозяин так и не смог пережить смерть молодого мистера Мортимера. Старик покачал головой и прошаркал в Белый будуар. Это было совершенно ужасно – настоящая катастрофа. Такой прекрасный молодой джентльмен, такой здоровый и сильный… Невозможно было представить себе, что с ним может случиться нечто подобное. Жаль, очень жаль. И мистера Гордона убили на войне. Все одно к одному. Так все в нынешнее время и происходит. Вот для хозяина это и оказалось чересчур. И все-таки еще неделю назад с ним все было в порядке…